Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Будем как солнце! (сборник)
Жанр:
Год написания книги: 2017
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Хочу
Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,Из сочных гроздий венки свивать.Хочу упиться роскошным телом,Хочу одежды с тебя сорвать!Хочу я зноя атласной груди,Мы два желанья в одно сольем.Уйдите, боги! Уйдите, люди!Мне сладко с нею побыть вдвоем!Пусть будет завтра и мрак и холод,Сегодня сердце отдам лучу.Я буду счастлив! Я буду молод!Я буду дерзок! Я так хочу!Пожар
Я шутя ее коснулся,Не любя ее зажег.Но, увидев яркий пламень,Я – всегда мертвей, чем камень, –УжаснулсяИ хотел бежать скорее –И не мог.Трепеща и цепенея,Вырастал огонь, блестя,Он дрожал, слегка свистя,Он сверкал проворством змея,Всё быстрейОн являл передо мною лики сказочных зверей.С дымом бьющимся мешаясь,В содержаньи умножаясь,Он, взметаясь, красовался надо мною и над ней.Полный вспышек и теней,Равномерно, неотступноРос губительный пожар.Мне он был блестящей рамой,В ней возник он жгучей драмой,И преступноВместе с нею я светился в быстром блеске дымных чар.«Еще необходимо любить и убивать…»
Еще необходимо любить и убивать,Еще необходимо накладывать печать,Быть внешним и жестоким, быть нежным без концаИ всех манить волненьем красивого лица.Еще необходимо. Ты видишь, почему:Мы все стремимся к Богу, мы тянемся к нему,Но Бог всегда уходит, всегда к себе маня,И хочет тьмы – за светом, и после ночи – дня.Всегда разнообразных, он хочет новых снов,Хотя бы безобразных, мучительных миров,Но только полных жизни, бросающих свой крик,И гаснущих покорно, создавши новый миг.И маятник всемирный, незримый для очей,Ведет по лабиринту рассветов и ночей.И сонмы звезд несутся по страшному пути.И Бог всегда уходит. И мы должны идти.‹1901›Освобождение
Закрыв глаза, я слушаю безгласно,Как гаснет шум смолкающего дня,В моей душе торжественно и ясно.Последний свет закатного огня,В окно входя цветною полосою,Ласкательно баюкает меня.Опустошенный творческой грозою,Блаженно стынет нежащийся дух,Как стебли трав, забытые косою.Я весь преображаюсь в чуткий слух,И внемлю чье-то дальнее рыданье,И близкое ко мне жужжанье мух.Я замер в сладкой дреме ожиданья.Вот-вот кругом сольется все в одно.Я в музыке всемирного мечтанья.Все то, что во Вселенной рождено,Куда-то в пропасть мчится по уклонам,Как мертвый камень падает на дно.Один – светло смеясь, другой – со стоном,Все падают, как звуки с тонких струн,И мир объят красиво скорбным звоном.Я вижу много дальних снежных лун,Я вижу изумрудные планеты,По их морям не пенится бурун.На них иные призраки и светы.И я в безмолвном счастье сознаю,Что для меня не все созвучья спеты.Я радуюсь иному бытию,Гармонию планет воспринимаю,И сам – в дворце души своей – пою.Просторам звезд ни грани нет, ни краю.Пространства звонов полны торжеством,И, все поняв, я смыслы их впиваю.Исходный луч в сплетенье мировом,Мой разум слит с безбрежностью блаженства,Поющего о мертвом и живом.Да будут пытки! В этом совершенство.Да будет боль стремлений без конца!От рабства мглы – до яркого главенства!Мы звенья вкруг созвездного кольца,Прогалины среди ветвей сплетенных,Мы светотень разумного лица.Лучами наших снов освобожденныхМы тянемся к безмерной КрасотеВ морях сознанья, звонких и бездонных.Мы каждый миг – и те же и не те,Великая расторгнута завеса,Мы быстро мчимся к сказочной черте, –Как наши звезды к звездам Геркулеса.Убийца Бориса и Глеба
И умер бедный раб у ногНепобедимого владыки.А. С. ПушкинЕдва Владимир отошел,Беды великие стряслися.Обманно захватил престолУбийца Глеба и Бориса.Он их зарезал, жадный волк,Услал блуждать в краях загробных,Богопротивный Святополк,Какому в мире нет подобных.Но, этим дух не напитав,Не кончил он деяний адских,И князь древлянский СвятославБыл умерщвлен близ гор Карпатских.Свершил он много черных дел,Не снисходя и не прощая.И звон над Киевом гудел,О славе зверя возвещая.Его ничей не тронул стон,И крулю Польши, Болеславу,Сестру родную отдал онНа посрамленье и забаву.Но Бог с высот своих глядел,В своем вниманье не скудея.И беспощаден был уделБесчеловечного злодея.Его поляки не спасли,Не помогли и печенеги,Его как мертвого несли,Он позабыл свои набеги.Не мог держаться на конеИ всюду чуял шум погони.За ним в полночной тишинеНеслись разгневанные кони.Пред ним в полночной тишинеВставали тени позабытых.Он с криком вскакивал во сне,И дальше, дальше от убитых.Но от убитых не уйти,Они врага везде нагонят,Они – как тени на пути,Ничьи их силы не схоронят.И тщетно мчался он от них,Тоской терзался несказанной.И умер он в степях чужих,Оставив кличку: Окаянный.Великое Ничто[7]
1Моя душа – глухой всебожный храм,Там дышат тени, смутно нарастая.Отраднее всего моим мечтамПрекрасные чудовища Китая.Дракон – владыка солнца и весны,Единорог – эмблема совершенства,И феникс – образ царственной жены,Слиянье власти, блеска и блаженства.Люблю однообразную мечтуВ созданиях художников Китая,Застывшую, как иней, красоту,Как иней снов, что искрится, не тая.Симметрия – их основной закон.Они рисуют даль – как восхожденье,И сладко мне, что страшный их дракон –Не адский дух, а символ наслажденья.А дивная утонченность тонов,Дробящихся в различии согласном,Проникновенье в таинство основ,Лазурь в лазури, красное на красном!А равнодушье к образу людей,Пристрастье к разновидностям звериным,Сплетенье в строгий узел всех страстей,Огонь ума, скользящий по картинам!Но более, чем это всё, у нихЛюблю пробел лирического зноя.Люблю постичь сквозь легкий нежный стихБезбрежное отчаянье покоя.К старинным манускриптам в поздний часПочувствовав обычное призванье,Я рылся между свитков – и как разЧванг-Санга прочитал повествованье.Там смутный кто-то, – я не знаю кто, –Ронял слова печали и забвенья:«Бесчувственно Великое Ничто,В нем я и ты – мелькаем на мгновенье.Проходит ночь – и в роще дышит свет,Две птички, тесно сжавшись, спали рядом,Но с блеском дня той дружбы больше нет,И каждая летит к своим усладам.За тьмою – жизнь, за холодом – апрель,И снова темный холод ожиданья.Я разобью певучую свирель,Иду на Запад, умерли мечтанья.Бесчувственно Великое Ничто,Земля и небо – свод немого храма.Я тихо сплю, – я тот же и никто,Моя душа – воздушность фимиама».‹Февраль 1900›Из книги «Только любовь»
1903
Семицветник
Я всему молюсь.
ДостоевскийГимн Солнцу
1Жизни податель,Светлый создатель,Солнце, тебя я пою!Пусть хоть несчастнойСделай, но страстной,Жаркой и властнойДушу мою!Жизни податель,Бог и создатель,Страшный сжигающий свет!Дай мне – на пиреЗвуком быть в лире, –Лучшего в миреСчастия нет!2О, как, должно быть, было это утроЕдинственно в величии своем,Когда в рубинах, в неге перламутраЗажглось ты первым творческим лучом.Над хаосом, где каждая возможностьПредчувствовала первый свой расцвет,Во всем была живая полносложность,Всё было «Да», не возникало «Нет».В ликующем и пьяном океанеТьмы тем очей глубоких ты зажгло,И не было нигде для счастья грани,Любились все так жадно и светло.Действительность была равна с мечтою,И так же близь была светла, как даль.Чтоб песни трепетали красотою,Не надо было в них влагать печаль.Всё было многолико и едино,Всё нежило и чаровало взгляд,Когда из перламутра и рубинаВ то утро ты соткало свой наряд.Потом, вспоив столетья, миллионыГорячих, огнецветных, страстных дней,Ты жизнь вело чрез выси и уклоны,Но в каждый взор вливало блеск огней.И много раз лик мира изменялся,И много протекло могучих рек,Но громко голос Солнца раздавался –И песню крови слышал человек.«О, дети Солнца, как они прекрасны!» –Тот возглас перешел из уст в уста.В те дни лобзанья вечно были страстны,В лице красива каждая черта.То в Мексике, где в таинствах жестокихЦвели так страшно красные цветы,То в Индии, где в душах светлоокихСложился блеск ума и красоты, –То там, где Апис, весь согретый кровью,Склонив чело, на нем являл звезду,И с ним любя бесстрашною любовью,Лобзались люди в храмах, как в бреду, –То между снов пластической Эллады,Где Дионис царил и Аполлон, –Везде ты лило блеск в людские взгляды,И разум мира в Солнце был влюблен.Как не любить светило золотое,Надежду запредельную Земли.О вечное, высокое, святое,Созвучью нежных строк моих внемли!3Я всё в тебе люблю. Ты нам даешь цветы –Гвоздики алые, и губы роз, и маки,Из безразличья темнотыВыводишь мир, томившийся во мраке,В красивой цельности отдельной красоты,И в слитном хаосе являются черты,Во мгле, что пред тобой, вдруг дрогнув, подается,Встают – они и мы, глядят – и я и ты,Растет, поет, сверкает и смеется,Ликует празднично всё то,В чем луч горячей крови бьется,Что ночью было как ничто.Без Солнца были бы мы темными рабами,Вне понимания, что есть лучистый день,Но самоцветными камнямиТеперь мечты горят, – нам зримы свет и тень.Без Солнца облака – тяжелые, густые,Недвижно-мрачные, как тягостный утес,Но только ты взойдешь – воздушно-золотые,Они воздушней детских грез,Нежней, чем мысли молодые.Ты не взойдешь еще, а мир уже поет,Над соснами гудит звенящий ветер мая,И влагой синею поишь ты небосвод,Всю мглу безбрежности лучами обнимая.И вот твой яркий диск на небеса взошел,Превыше вечных гор – горишь ты над богами,И люди Солнце пьют, ты льешь вино струями,Но страшно ты для глаз, привыкших видеть дол, –На Солнце лишь глядит орел,Когда летит над облаками.Но, не глядя на лик, что ослепляет всех,Мы чувствуем тебя в громах, в немой былинке,Когда желанный нам услышим звонкий смех,Когда увидим луч средь чащи, на тропинке.Мы чувствуем тебя в реке полночных звездИ в глыбах темных туч, разорванных грозою,Когда меж них горит манящей полосоюВоздушный семицветный мост.Тебя мы чувствуем во всем, в чем блеск алмазный,В чем свет коралловый, жемчужный иль иной.Без Солнца наша жизнь была б однообразной, –Теперь же мы живем мечтою вечно-разной,Но более всего ласкаешь ты – весной.4Свежей веснойВсеозаряющее,Нас опьяняющееЦветом, лучом, новизной,Слабые стебли для жизни прямой укрепляющее,Ты, пребывающееС ним, неизвестным, с тобою, любовь, и со мной!Ты теплое в радостно-грустном апреле,Когда на зареИграют свирели,Горячее в летней поре,В палящем июле,Родящем зернистый и сочный приливВ колосьях желтеющих нив,Что в свете лучей утонули.Ты жгучее в Африке; свет твой горитСмертельно – в час полдня – вблизи пирамидИ в зыбях песчаных Сахары.Ты страшное в нашей России лесной,Когда, воспринявши палящий твой зной,Рокочут лесные пожары.Ты в отблесках мертвых – в пределах тех стран,Где белою смертью одет океан,Что люди зовут Ледовитым,Где стелются версты и версты водыИ вечно звенят и ломаются льды,Белея под ветром сердитым.В Норвегии бледной – полночное ты;Сияньем полярным глядишь с высоты,Горишь в сочетаньях нежданных.Ты тусклое там, где взрастают лишь мхи,Цепляются в тундрах, глядят как грехиВ краях для тебя нежеланных.Но Солнцу и в тундрах предельности нет,Они получают зловещий твой свет,И если есть черные страны,Где люди в бреду и в виденьях весь год, –Там день есть меж днями, когда небосводМиг правды дает за обманы.И тот, кто томился весь год без лучей,В миг правды – богаче избранников дней.5Я тебя воспеваю, о яркое, жаркое Солнце,Но хоть знаю, что я и красиво и нежно пою,И хоть струны поэта звончей золотого червонца,Я не в силах исчерпать всю властность, всю чару твою.Если б я родился не певцом, истомленным тоскою,Если б был я звенящей, блестящей, свободной волной,Я украсил бы берег жемчужиной – искрой морскою,Но не знал бы я, сколько сокрыто их всех глубиной.Если б я родился не стремящимся жадным поэтом,Я расцвел бы, как ландыш, как белый влюбленный цветок,Но не знал бы я, сколько цветов раскрывается летом,И душистые сны сосчитать я никак бы не мог.Так, тебя воспевая, о счастье, о Солнце святое,Я лишь частию слышу ликующий жизненный смех,Всё люблю я в тебе, ты во всем и всегда – молодое,Но сильнее всего то, что в жизни горишь ты – для всех.6Люблю в тебе, что ты, согрев Франциска,Воспевшего тебя, как я пою,Ласкаешь тем же светом василиска,Лелеешь нежных птичек и змею.Меняешь бесконечно сочетаньяЛюдей, зверей, планет, ночей и дней,И нас ведешь дорогами страданья,Но нас ведешь к Бессмертию Огней.Люблю, что тот же самый свет могучий,Что нас ведет к немеркнущему Дню,Струит дожди, порвавши сумрак тучи,И приобщает нежных дев к огню.Но если, озаряя и целуя,Касаешься ты мыслей, губ и плеч,В тебе всего сильнее то люблю я,Что можешь ты своим сияньем – сжечь.Ты явственно на стоны отвечаешь,Что выбор есть меж сумраком и днем,И ты невесту с пламенем венчаешь,Когда в душе горишь своим огнем.В тот яркий день, когда владыки РимаВ последний раз вступили в Карфаген,Они на пире пламени и дымаРазрушили оплот высоких стен.Но гордая супруга ГаздрубалаНаперекор победному врагу,Взглянув на Солнце, про себя сказала:«Еще теперь я победить могу!»И окружив себя людьми, конями,Как на престол, взошедши на костер,Она слилась с блестящими огнями,И был триумф – несбывшийся позор.И вспыхнуло не то же ли сияньеДля двух, чья страсть была сильней, чем мир, –В любовниках, чьи жаркие лобзаньяЧерез века почувствовал Шекспир.Пленительна, как солнечная сила,Та Клеопатра, с пламенем в крови;Пленителен пред этой Змейкой НилаАнтоний, сжегший ум в огне любви.Полубогам великого ЗакатаТы вспыхнуло в веках пурпурным днем,Как нам теперь, закатностью богато,Сияешь алым красочным огнем.Ты их сожгло. Но в светлой мгле забвеньяЗемле сказало: «Снова жизнь готовь!»Над их могилой – легкий звон мгновенья,Пылают маки красные, как кровь.И как в великой грезе МакедонцаЦарил над всей землею ум один,Так ты одно царишь над миром, Солнце,О мировой закатный наш рубин!И в этот час, когда я в нежном звонеСлагаю песнь высокому Царю,Ты жжешь костры в глубоком небосклоне,И я светло, сжигая жизнь, горю!7О мироздатель,Жизнеподатель,Солнце, тебя я пою!Ты в полногласнойСказке прекраснойСделало страстнойДушу мою!Жизни податель,Бог и создатель,Мудро сжигающий – свет!Рад я на пиреЗвуком быть в лире, –Лучшего в миреСчастия нет!Солнечный луч
Свой мозг пронзил я солнечным лучом.Гляжу на Мир. Не помню ни о чем.Я вижу свет и цветовой туман.Мой дух влюблен. Он упоен. Он пьян.Как луч горит на пальцах у меня!Как сладко мне присутствие огня!Смешалось все. Людское я забыл.Я в мировом. Я в центре вечных сил.Как радостно быть жарким и сверкать!Как весело мгновения сжигать!Со светлыми я светом говорю.Я царствую. Блаженствую. Горю.Что мне нравится
Что мне больше нравится в безднах мировыхИ кого отметил я между всех живых?Альбатроса, коршуна, тигра и коня,Жаворонка, бабочку и цветы огня.Альбатрос мне нравится тем, что он крылат,Тем, что он врезается в грозовой раскат.В коршуне мне нравится то, что он могучИ как камень падает из высоких туч.В тигре – то, что с яростью мягкость сочетал,И не знал раскаянья, Бога не видал.И в других желанно мне то, что – их вполне:Нравятся отдельностью все созданья мне.Жаворонок – пением, быстротою – конь,Бабочка – воздушностью, красотой – огонь.Да, огонь красивее всех иных живых,В искрах – ликование духов мировых.И крылат и властен он, в быстроте могуч,И поет дождями он из громовых туч.По земле он ластится, жаждет высоты,В красные слагается страстные цветы.Да, огонь красивее между всех живых,В искрах – ликование духов мировых.В пламени ликующем – самый яркий цвет.В жизни – смерть, и в смерти – жизнь.Всем живым – привет!Жар-птица
То, что люди называли по наивности любовью,То, чего они искали, мир не раз окрасив кровью,Эту чудную Жар-птицу я в руках своих держу,Как поймать ее – я знаю, но другим не расскажу.Что другие, что мне люди! Пусть они идут по краю,Я за край взглянуть умею и свою бездонность знаю.То, что в пропастях и безднах, мне известно навсегда,Мне смеется там блаженство, где другим грозит беда.День мой ярче дня земного, ночь моя – не ночь людская,Мысль моя дрожит безбрежно, в запредельность убегая.И меня поймут лишь души, что похожи на меня, –Люди с волей, люди с кровью, духи страсти и огня!Ранним утром
Ранним утром я видал,Как белеют маргаритки.Я видал меж тяжких скал Золотые слитки.В раннем детстве я любилТихий зал и шум на воле,Полночь в безднах из светил И росинки в поле.В раннем детстве я проникВ тишь планет и в здешний ропот.Я люблю – безумный крик И нежнейший шепот.Я не знаю мудрости
Я не знаю мудрости, годной для других,Только мимолетности я влагаю в стих.В каждой мимолетности вижу я миры,Полные изменчивой радужной игры.Не кляните, мудрые. Что вам до меня?Я ведь только облачко, полное огня.Я ведь только облачко. Видите: плыву.И зову мечтателей… Вас я не зову!‹1902›Ворожба
В час полночный, в чаще леса, под ущербною луной,Там, где лапчатые ели перемешаны с сосной,Я задумал, что случится в близком будущем со мной.Это было после жарких, после полных страсти дней,Счастье сжег я, но не знал я, не зажгу ль еще сильней,Это было – это было в Ночь Ивановых Огней.Я нашел в лесу поляну, где скликалось много сов,Там для смелых были слышны звуки странных голосов,Точно стоны убиенных, точно пленных к вольным зов.Очертив кругом заветный охранительный узор,Я развел на той поляне дымно-блещущий костер,И взирал я, обращал я на огни упорный взор.Красным ветром, желтым вихрем предо мной возник огонь.Чу! В лесу невнятный шепот, дальний топот, – мчится конь.Ведьма пламени, являйся, но меня в кругу не тронь!Кто ж там скачет? Кто там плачет? Гулкий шум в лесу сильней.Кто там стонет? Кто хоронит память бывших мертвых дней?Ведьма пламени, явись мне в Ночь Ивановых Огней!И в костре возникла ведьма, в ней и страх и красота,Длинны волосы седые, но огнем горят уста,Хоть седая – молодая, красной тканью обвита.Странно мне знаком злорадный, жадный блеск зеленых глаз.Ты не в первый раз со мною, хоть и в первый – так зажглась,Хоть впервые так тебя я вижу в этот мертвый час.Не с тобой ли я подумал, что любовь – бессмертный рай?Не тебе ли повторял я: «О, гори и не сгорай»?Не с тобой ли сжег я утро, сжег свой полдень, сжег свой май?Не с тобою ли узнал я, как сознанье пьют уста,Как душа в любви седеет, холодеет красота,Как душа, что так любила, та же всё – и вот не та?О, знаком мне твой влюбленный блеск зеленых жадных глаз,Жизнь любовью и враждою навсегда сковала нас.Но скажи мне, что со мною будет в самый близкий час?Ведьма пламени качнулась – и сильней блеснул костер,Тени дружно заплясали, от костра идя в простор,И змеиной красотою заиграл отливный взор.И на пламя показала ведьма огненная мне;Вдруг увидел я так ясно, – как бывает в вещем сне,Что возникли чьи-то лики в каждой красной головне.Каждый лик – мечта былая, – то, что знал я, то, чем был,Каждый лик – сестра, с которой в брак святой – душой – вступил,Перед тем как я с проклятой обниматься полюбил.Кровью каждая горела предо мною головня,Догорела и истлела, почернела для меня,Как безжизненное тело в пасти дымного огня.Ведьма ярче разгорелась, та же всё – и вот не та,Что-то вместе мы убили, как рубин – ее уста,Как расплавленным рубином, красной тканью обвита.Красным ветром, алым вихрем закрутилась над путем,Искры с свистом уронила ослепительным дождем,Обожгла, и опьянила, и исчезла… Что ж потом?На глухой лесной поляне я один среди стволов,Слышу вздохи, слышу ропот, звуки дальних голосов,Точно шепот убиенных, точно пленных тихий зов.Вот что было, что узнал я, что случилося со мной –Там, где лапы темных елей перемешаны с сосной,В час полночный, в час зловещий, под ущербною луной.‹15 июля 1903›Печаль Луны
3Ты мне была сестрой, то нежною, то страстной,И я тебя любил, и я тебя люблю.Ты призрак дорогой… бледнеющий… неясный…О, в этот лунный час я о тебе скорблю!Мне хочется, чтоб Ночь, раскинувшая крылья,Воздушной тишиной соединила нас.Мне хочется, чтоб я, исполненный бессилья,В твои глаза струил огонь влюбленных глаз.Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,Под лаской замерла, и целовал бы яТвое лицо, глаза, и маленькие руки.И ты шепнула б мне: «Смотри, я вся – твоя!»Я знаю, все цветы для нас могли возникнуть,Во мне дрожит любовь, как лунный луч в волне.И я хочу стонать, безумствовать, воскликнуть:«Ты будешь навсегда любовной пыткой мне!»«Отчего мне так душно? Отчего мне так скучно?..»
Отчего мне так душно? Отчего мне так скучно? Я совсем остываю к мечте.Дни мои равномерны, жизнь моя однозвучна, Я застыл на последней черте.Только шаг остается, только миг быстрокрылый, И уйду я от бледных людей.Для чего же я медлю пред раскрытой могилой? Не спешу в неизвестность скорей?Я не прежний веселый, полубог вдохновенный, Я не гений певучей мечты.Я угрюмый заложник, я тоскующий пленный, Я стою у последней черты.Только миг быстрокрылый, и душа, альбатросом, Унесется к неведомой мгле.Я устал приближаться от вопросов к вопросам, Я жалею, что жил на земле.Благовещенье в Москве
Благовещенье и свет, Вербы забелели.Или точно горя нет, Право, в самом деле?Благовестие и смех, Закраснели почки.И на улицах – у всех Синие цветочки.Сколько синеньких цветков, Отнятых у снега.Снова мир и свеж и нов, И повсюду – нега.Вижу старую Москву В молодом уборе.Я смеюсь, и я живу – Солнце в каждом взоре.От старинного Кремля Звон плывет волною.А во рвах живет земля Молодой травою.В чуть пробившейся траве Сон весны и лета.Благовещенье в Москве – Это праздник света!К Елене
О Елена, Елена, Елена,Как виденье, явись мне скорей.Ты бледна и прекрасна, как пенаОзаренных луною морей.Ты мечтою открыта для света,Ты душою открыта для тьмы.Ты навеки свободное лето,Никогда не узнаешь зимы.Ты для мрака открыта душою,Но во тьме ты мерцаешь, как свет.И, прозрев, я навеки с тобою,Я – твой раб, я – твой брат – и поэт.Ты сумела сказать мне без речи:С красотою красиво живи,Полюби эту грудь, эти плечи,Но, любя, полюби без любви.Ты сумела сказать мне без слова:Я свободна, я вечно одна,Как роптание моря ночного,Как на небе вечернем луна.Ты правдива, хотя ты измена,Ты и смерть, ты и жизнь кораблей.О Елена, Елена, Елена,Ты красивая пена морей.«Я ненавижу человечество…»
Я ненавижу человечество,Я от него бегу спеша.Мое единое отечество –Моя пустынная душа.С людьми скучаю до чрезмерности,Одно и то же вижу в них.Желаю случая, неверности,Влюблен в движение и в стих.О, как люблю, люблю случайности,Внезапно взятый поцелуй,И весь восторг – до сладкой крайности,И стих, в котором пенье струй.Золотая рыбка
В замке был веселый бал, Музыканты пели.Ветерок в саду качал Легкие качели.В замке, в сладостном бреду, Пела, пела скрипка.А в саду была в пруду Золотая рыбка.И кружились под Луной, Точно вырезные,Опьяненные весной, Бабочки ночные.Пруд качал в себе звезду, Гнулись травы гибко.И мелькала там в пруду Золотая рыбка.Хоть не видели ее Музыканты бала,Но от рыбки, от нее, Музыка звучала.Чуть настанет тишина, Золотая рыбкаПромелькнет, и вновь видна Меж гостей улыбка.Снова скрипка зазвучит, Песня раздается.И в сердцах любовь журчит, И весна смеется.Взор ко взору шепчет: «Жду!» Так светло и зыбко.Оттого, что там в пруду – Золотая рыбка.Старый дом
Прерывистые строки
В старинном доме есть высокий зал,Ночью в нем слышатся тихие шаги,В полночь оживает в нем глубина зеркал –И из них выходят друзья и враги.Бойтесь безмолвных людей,Бойтесь старых домов,Страшитесь мучительной власти несказанных слов,Живите, живите – мне страшно – живите скорей.Кто в мертвую глубь враждебных зеркалКогда-то бросил безответный взгляд,Тот зеркалом скован, – и высокий залНаселен тенями, и люстры в нем горят.Канделябры тяжелые свет свой льют,Безжизненно тянутся отсветы свечей,И в зал, в этот страшный призрачный приют,Привиденья выходят из зеркальных зыбей.Есть что-то змеиное в движении том,И музыкой змеиною вальс поет,Шорохи, шелесты, шаги… О старый дом,Кто в тебя дневной, не полночный свет прольет?Кто в тебе тяжелые двери распахнет?Кто воскресит нерассказанность мечты?Кто снимет с нас этот мучительный гнет?Мы – только отражения зеркальной пустоты?Мы кружимся бешено один лишь час,Мы носимся с бешенством скорее и скорей,Дробятся мгновения и гонят нас,Нет выхода, и нет привидениям дверей.Мы только сплетаемся в пляске на миг,Мы кружимся, не чувствуя за окнами луны,Пред каждым и с каждым – его же двойник,И вновь мы возвращаемся в зеркальность глубины.Мы, мертвые, уходим незримо туда,Где будто бы всё ясно и холодно-светло,Нам нет возрожденья, не будет никогда,Что сказано – отжито, не сказано – прошло.Бойтесь старых домов,Бойтесь тайных их чар,Дом тем более жаден, чем он более стар,И чем старше душа, тем в ней больше задавленных слов.Безглагольность
Есть в русской природе усталая нежность,Безмолвная боль затаенной печали,Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,Холодная высь, уходящие дали.Приди на рассвете на склон косогора, –Над зябкой рекою дымится прохлада,Чернеет громада застывшего бора,И сердцу так больно, и сердце не радо.Недвижный камыш. Не трепещет осока.Глубокая тишь. Безглагольность покоя.Луга убегают далеко-далеко.Во всем утомленье, глухое, немое.Войди на закате, как в свежие волны,В прохладную глушь деревенского сада, –Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,И сердцу так грустно, и сердце не радо.Как будто душа о желанном просила,И сделали ей незаслуженно больно.И сердце простило, но сердце застыло.И плачет, и плачет, и плачет невольно.
