Далекое море

У сестры вырвался смешок – она, видимо, и сама от себя не ожидала, что произнесет жаргонное словечко.

– Так, значит, все эти годы вы общались? – повторила сестра вопрос, на этот раз не упомянув с кем, но и без того было понятно. Сестра тоже не знала, как его теперь называть.

– Не-ет… Совсем недавно каким-то чудом, гм… да, мы пересеклись именно что чудом. Я ведь только чуть больше года назад завела аккаунт в соцсети. И вот однажды какими-то обходными путями, через знакомых знакомых, нас и свела судьба. Моя соцсеть, говорят, изначально и была создана, чтобы восстанавливать старые утерянные связи… Так вот, как-то раз его имя и фото появились в разделе «Вы можете их знать». Сначала я даже не поверила своим глазам. Но знаешь, прошло столько лет, а лицо я сразу узнала. Пока раздумывала, как быть и стоит ли первой написать, он отправил мне запрос на добавление в друзья. Вот так все и произошло…

Кивнув, сестра снова спросила:

– Женат?

– Да.

От нее не укрылось, как у сестры вырвался еле слышный вздох.

– Чем занимается?

– Не знаю.

– Дети есть? Кто жена?

Она невольно усмехнулась.

– На его страничке видела, что детей четверо, а вот что касается жены… ну-у, скорей всего, женщина.

От этой не очень смешной шутки сестра звонко рассмеялась.

– Четверо детей? Вот это он расстарался! В голове не укладывается: как вы умудрились в современном-то мире потерять друг друга из виду? Причем оба – что ты, что он… Прям диву на вас даюсь…

– И не говори… Что правда, то правда!

Звучало по-идиотски. Но если подумать, она действительно ничегошеньки о нем не знала. И действительно, как можно, живя в нынешнем веке, пребывать в полном неведении о том, что сталось с интересующим тебя человеком? Лишь недавно – спасибо соцсети – она узнала, что живет он в Нью-Йорке и что любит кататься на велосипеде. Свою страничку он обновлял нечасто, но время от времени публиковал фотоотчеты о своих велосипедных вылазках. Иногда размещал снимки детей и внуков. Судя по постам, двое из его четверых сыновей, похоже, уже женаты и имеют своих детей. Ему же только-только перевалило за шестьдесят, – выходит, с внуками он опередил многих своих ровесников.

– Надо и мне найти этого товарища в интернете. Он, небось, там под своим крестным именем – Иосиф? Даже мне, тогда еще совсем девчонке, он казался ужасно симпатичным студентом-семинаристом!

Когда она вышла из машины, ветер бушевал не на шутку. Не успела она захлопнуть дверцу, как сестра, опустив стекло, крикнула:

– Держи, а то замерзнешь!

Сняв с шеи черный шерстяной шарф необъятных размеров, она бросила его в открытое окно. Его тут же подхватил мощный поток воздуха, мечущийся меж небоскребов, и ей, словно в погоне за воздушным змеем, пришлось даже немного пробежать, чтобы схватить беглеца. Она укуталась в шарф с головой и почувствовала, что ей стало очень тепло.

Сестра снова опустила стекло.

– Эй, девушка! Погуляй от души и не вздумай возвращаться рано! Поняла? Никаких рано, а только поздно, поздно и еще позднее!!!

Посмеявшись над своим многозначительным пожеланием, сестра тронулась с места.

Наручные часы показывали, что до назначенного времени оставалось двадцать минут.

1978 год. Станция Чхоннянни и прибывший поезд до Чхунчхона. Она и ребята из ее церкви друг за дружкой забрались в вагон. Вся их община старшеклассников cобиралась отправиться на католический съезд «Мариаполи», который проводился в женском университете Сонсим[10 - Университет Святого сердца.] в городе Чхунчхоне. Он возглавлял их группу в качестве сопровождающего. В вагоне мчавшегося поезда она сидела прямо напротив него. На это место ее усадила стеснительная подруга Ханна, которая на тот момент уже была безнадежно влюблена в этого юношу, поэтому ее лицо, обычно довольно флегматичное, заливалось краской всякий раз, когда их взгляды пересекались. Еще до отправления, на станции Чхоннянни, он ненадолго отлучился по делам, вручив свою сумку Ханне, которая тут же покраснела как рак, словно на нее опрокинули бутылку с красным вином. Чувствуя это, подруга в волнении спрашивала: «Михо, у меня все лицо горит, да?» – и из-за переживаний ее лицо алело еще больше. Что до нее, то она видела его впервые. Совсем недавно переехав сюда и присоединившись к группе старшеклассников при католической церкви, она ведать не ведала, что он местный и первый семинарист на районе.

Она до сих пор помнила свои первые ощущения от встречи с ним. И даже по прошествии лет при виде белого одуванчика среди желтых собратьев ей сразу вспоминался его образ. Белый одуванчик, белоснежная льняная скатерть, белая ромашка или белая космея. Большие выразительные глаза и худощавая фигура, подчеркивающая и без того высокий рост. Недаром она сравнивала его с утонченными цветами: от всего его облика веяло изяществом.

Казалось, он не торопился мужать, и, быть может, именно эта его «не вполне созревшая мужественность» подкупала их, девчонок-старшеклассниц, и внушала к нему доверие. Лучившиеся улыбкой глаза и заправленная в черные брюки белая рубаха – непременный атрибут семинаристов – довершали идеальный образ. Большинство парней тогда ходили в джинсах, замызганных кроссовках и с длинными лохмами, поэтому, наверное, его опрятно-подтянутый вид – белая рубашка, черные брюки и черные же туфли вкупе с аккуратной короткой стрижкой – привлек и ее внимание.

Была ли это любовь с первого взгляда? Пожалуй, да. А то зачем бы ей, оказавшейся благодаря подруге прямо напротив, безмолвно сверлить его взглядом, явно пытаясь таким образом привлечь к себе внимание? Теперь-то она понимала, что это было чистой воды обольщение, бесхитростное в своей невинности. И в его глазах ее душа уже прочитала… что он, как и она, понемногу в нее погружается, – они оба постепенно проникались друг другом, как бы становились единой сущностью… И еще она знала, что эта любовь будет достаточно болезненной, чтобы ярчайшей искрой воспламенить ее жажду к литературе. Подумать только, что за ирония судьбы: приблизившись к запретной двери, дать зарок в нее не входить…

В шестнадцать лет внимательное многочасовое исследование своей персоны перед зеркалом убедило ее в том, что пусть нос чуток и подкачал, зато огромными черными глазами вполне можно было гордиться. И близкая подруга Ханна укрепила ее в этом мнении, уверяя, что нос не так уж и плох, но, конечно же, не идет ни в какое сравнение с прелестными глазами. Вот тогда-то и созрело решение: если кто-то из парней ей понравится, она будет пристально в него вглядываться.

Студент первого курса, он был первым, на кого она, старшеклассница, чье тело уже успело сформироваться, целенаправленно устремила взгляд своих прелестных глаз. И ничего не было противоестественного в том, что школьница восхищается симпатичным, статным парнем, а он засматривается на рослую девушку, развитую не по годам. Все необходимые для первой любви условия наличествовали: юный возраст, частое общение и немалое количество щекочущих нервы препятствий, которые лишь балансировали чувства.

И как незнание законов гравитации не мешает человеку прямо стоять на земле, так и они естественным образом, шаг за шагом, все глубже и глубже узнавали друг друга, не имея ни малейшего представления о том, что же их влечет.

6

Барозавр. В холле высился гигантский скелет динозавра. Остановившись возле экспоната, она прочитала: «Динозавр позднеюрского периода. Обитал в Северной Америке и Африке 156–145 миллионов лет назад. Барозавр означает „тяжелый ящер“, длина тела составляла от 23 до 27 метров. Питался листвой деревьев. Своим длинным хвостом из более чем восьмидесяти хрящей отпугивал хищных плотоядных динозавров, хотя отличался смирным от природы нравом».

Ее рассмешило выражение «смирным нравом», сказанное в отношении такого громадного ящера. С раннего утра, а точнее с момента вылета из Кореи, она переосмысливала отрезок времени в сорок лет (целых сорок лет!), а тут – шутка ли – речь о ста пятидесяти миллионах!

Окинув глазами холл, она вновь взглянула на цифры, обозначающие период существования этого древнего великана. Промелькнула мысль: неужто Джени была права, предположив, что место встречи выбрано не случайно и тем самым он действительно хотел сказать, мол, да что там какие-то сорок лет? Сущая ерунда по сравнению со ста пятьюдесятью миллионами!

Тогда и правда это место идеально подходит для рандеву с первой любовью из далекого прошлого. В голове возникли вопросы: «А нужно ли с ним встречаться и имеет ли это какой-либо смысл? И если я спрошу его о былом, ответит ли он? И даже если ответит, что с того?» И следом пришло осознание, что она ничегошеньки о нем не знает.

И тут среди великого множества белокурых, каштановых и черных голов наводнивших холл людей проблеснул, как звезда в грозовом небе, чей-то взгляд; их глаза тотчас встретились. Сомнений не было: это он! По телу как будто пробежал разряд электрического тока, боль пронзила затылок и спустилась по позвоночнику, заставив на мгновение замереть. Похоже, уже какое-то время он приглядывался к ней, но, видимо, разлука в сорок лет удерживала от того, чтобы сразу подойти. Ее губы сложились в улыбку – сказался опыт университетского преподавателя.

Он пошел ей навстречу. В его походке и движениях не чувствовалось скованности, внутреннего напряжения, – напротив, лицо светилось радостью. Профиль соцсети не обманул: он был таким же, как на фото, – подтянутым и мускулистым, как и подобает любителям велоспорта. И пускай волосы чуть поредели, признаков облысения не наблюдалось, как и выпирающего живота. Все это она успела не без удовлетворения отметить про себя, пока он пробирался к ней через толпу.

– Пораньше приехала, – приветливо и непринужденно проговорила она, хотя еще секунду назад думала о том, что сказать человеку, с кем судьба развела на целых сорок лет, и будет ли правильно начать подобным образом. Все-таки прошедшую друг без друга жизнь не спишешь со счетов…

– Я так и подумал, что ты не задержишься, поэтому тоже пришел пораньше. Правильно сделал! Хотя обычно дорога из Флашинга забита до предела…

С этими словами он как ни в чем не бывало зашагал, увлекая ее за собой. Потом вдруг приостановился с ошарашенным видом, будто сомневался в реальности происходящего.

– Неужто мы и впрямь встретились? И не где-нибудь, а в Нью-Йорке, на Манхэттене! Мне это точно не снится?

Его последнее восклицание несколько покоробило ее, впрочем, как и идея встретиться у динозавра в Музее естественной истории. От этих слов стало не по себе – они вызвали чувство отчужденности.

Внезапно память перенесла ее на сорок лет назад во двор его дома. Вспомнился вечер, когда, смахнув снег с качели, она сидела и ждала его до тех пор, пока не промерзла до костей. Она еле добрела до дома, с трудом передвигая потерявшие всякую чувствительность одеревеневшие ноги. Почему он не пришел?

«Надо же, насколько живучими бывают воспоминания!» – поразилась она. Тогда они так и не встретились. Минуло сорок лет. И вот – сегодняшний день. Подняв голову, она увидела улыбку на губах и знакомые задорные искорки в глазах. «Совсем не изменился!» – так и подмывало сказать это вслух, поделиться с кем-нибудь открытием. Только вот с кем? Собственная реакция ее позабавила.

– Хочешь и на других динозавров посмотреть? Вот этот в холле – барозавр! Особь позднеюрского периода, – выходит, жил сто сорок пять миллионов лет назад.

– Ну надо же! – откликнулась она, а он широко улыбнулся.

Кажется, начало неплохое. Оба немного нервничали, но при этом старались сохранять спокойствие, призвав на помощь житейский опыт и чувство юмора.

– Сто сорок пять миллионов лет назад… Только представь, какая это древность! Название «барозавр» означает «тяжелый ящер», его придумал американский ученый – специалист по динозаврам Марси в 1890 году… Как ты вообще относишься к динозаврам, они тебе нравятся? – говорил он скороговоркой, с ровной интонацией, как робот, зачитывающий сведения из энциклопедии.

К динозаврам она в общем-то равнодушна, но раньше много читала о них с маленькой дочкой, которая… И не договорила, так как он затарахтел дальше: