Два ангела на плечах. О прозе Петра Алешкина

А что же Бежин и остальные?

Дадим слово автору, ибо его иронию другими словами передать трудно.

«Бежин вцепился зубами в кресло главного редактора – не оторвать. Уходить не хотел. Начался новый конфликт с новым директором. Я хохотал, слушая рассказ, как Бежин с Зайцевым увольняли друг друга. Зайцев пишет приказ об увольнении Бежина и прикалывает на доску приказов. Бежин срывает листок, собирает коллектив и голосование увольняет Зайцева. Теперь Бежин пишет приказ и вешает на доску. Зайцев срывает и пишет новый. И так далее. Анекдот. Наконец, Бежину всучили трудовую книжку с записью об увольнении, и он побежал в суд, чтобы восстановиться на работу. Так сладко ему было быть главным редактором, чувствовать себя большим человеком. бедняжка!

А содоносчики еще до моего ухода перегрызлись между собой. Первым выгнали Иванова, этого уникального бездельника. Потом выгнали с треском главного бухгалтера Палехову. Затем Зайцев уволил половину коллектива, оказалось незаконно, восстановили…

Издательство опускалось, разваливалось неуклонно. Однажды Гусев, Кобенко и Шереметьев – три рабочих секретаря – позвали меня посоветоваться, как вывести издательство из кризиса. Мне жаль было мною созданного дела, спасти его еще было можно. Я четко и ясно рассказал, что нужно делать. Чтобы спасти, надо было действовать решительно. А этим качеством секретариат не обладал».

Для чего же написана эта повесть? Чтобы выплеснуть обиду, горечь? Пожаловаться на несправедливость, изумиться человеческой подлости и низости?

Автор отвечает на этот вопрос – «тешу себя надеждой, что, возможно, кто-нибудь найдет в моей повести нечто поучительное для себя, может быть, она удержит хотя бы одну неокрепшую душу от безнравственного поступка. И то хорошо!»

В 1991 году Петр Алешкин возглавил новое издательство – акционерное общество «Голос». В третий раз за короткий срок ему пришлось начинать с нуля в издательском деле. За два года издательство «Голос» стало одним из крупнейших в России. В 1993 году заняло третье место среди 10 тысяч издательств России по количеству выпущенных экземпляров. Журналы «Русский архив», «Ниву» Алешкин взял с собой в «Голос». Была создана газета «Глашатай», которая сразу стала заметной на российском общественном фоне, хотя весь стотысячный тираж первого номера был уничтожен в типографии «Пресса» по приказу свыше. Сохранилось только несколько номеров, которые тайно вынесли из типографии рабочие-печатники. Петр Алешкин стал шеф-редактором газеты. Всего вышло 46 номеров.

С самого начала своего существования издательство «Голос» поставило цель – содействовать развитию отечественной литературы. На книжном рынке господствали порнуха, слащавые любовные романы, западные детективы. Алешкин утверждал, что современная русская литература будет пользоваться спросом.

С первых же шагов он привлекает к сотрудничеству лучших наших писателей. Сегодня вокруг «Голоса» объединяется весь цвет отечественной литературы: В. Распутин, В. Белов, А. Солженицын, Ю. Бондарев, А. Ананьев и другие.

Благодаря Петру Алешкину, после тягостной подавленности, молчания, переосмысления происходящего, после периода накопления творческой энергии наступает долгожданная пора – время издания русских книг, когда их нигде не издают. Роль «Голоса» в современном культурном развитии России чрезвычайно велика.

Именно здесь выпущено самое значительное произведение нашего времени – роман Леонида Леонова «Пирамида», роман сложный, требующий вдумчивого чтения. Здесь впервые издается полное собрание сочинений классика ХХ века Михаила Булгакова. Совместно с издательством «Наука» выпускается восьмитомное академическое собрание сочинений Сергея Есенина. Впервые в России изданы фундаментальный труд Антона Керсновского «История русской армии» в 4-х томах, тома «Белого дела» Издательство много внимания уделяет русской истории. Вышла книга А. Солженицына «Русский вопрос к концу ХХ века», записки П.Н.Врангеля и А.И.Деникина. В серии «Без цензуры» – публицистика Владимира Максимова «Самоистребление», книга отца и сына Куняевых «Растерзанные тени» – о трагической судьбе поэтов 20-х годов. Я называю лишь небольшую часть изданного. Вышли собрания сочинений Бальзака, Стендаля, Скотта, О. Генри, Ключевского, Соловьева и др.

Алешкин подобрал толковый коллектив – это специалисты высокой квалификации. Издательство работает профессионально четко, продуманно, основательно. Единственное, что мнению П. Алешкина, мешает работать – это государство. Налоги на издание книг, как нигде в мире, непомерно высоки, причем нет разницы – прибыльное издание или убыточное. Помощь Федеральной книгоиздательской программы очень незначительна, да и нерегулярна. А ведь убыточные издания – это та же «Пирамида» Леонова, и все поэтические книги, которых, в отличие от других издательств, «Голос» выпускает немало. Но прекрати Алешкин издавать поэзию – и ее не будет издавать никто. И что же – пускай перестанет журчать живительный ручеек русской поэзии – душа, боль и совесть народа? Нет, в этом издательстве такого не случится.

На средства издательства «Голос» была отлита и установлена в Дивеевском монастыре скульптура Серафима Саровского работы скульптора В. Клыкова.

В 1992 году по инициативе Алешкина «Голос» совместно с секретариатом Союза писателей России учредил первую в России независимую литературную премию имени Льва Толстого. Председателем жюри стал Петр Алешкин, а первыми лауреатами – Василий Белов и Валентин Распутин.

А что же с творчеством? В 1992 году Петр Алешкин издал трехтомное собрание своих сочинений, в которое включил три романа, ряд повестей и рассказов. В 1994—1995 гг. вышли три новые книги, которые были в списках бестселлеров в России. Они были переведены на ряд иностранных языков и опубликованы в США, Германии, Франции, Китае.

В Китае сейчас русских авторов почти не издают. Почему же китайских издателей так заинтересовала повесть П. Алешкина «Я – убийца»?

Вспомним популярность этой повести, когда она публиковалась в журнале «Наш современник». Такой всплеск читательского интереса к журналу был только один раз – в пору публикации романа В. Пикуля «У последней черты».

Дело в том, что это не просто литературное произведение на современную тему. Это – срез русской истории, обнажающий самые больные и кровоточащие места.

Мне хочется выделить две существенные особенности повести. Во-первых, она исторически конкретна. Во-вторых, он рассматривает проблемы политические и моральные в их нераздельности, – это очень важно, если помнить заблуждения литераторов, нередко стремящихся расчленить эти проблемы, что обычно приводит к ложному противопоставлению политики и морали.

Я не помню из истории литературы, чтобы писатель в такой близости шел следом за действительными событиями, художественно воплощая их в повести.

Герой романа Сергей, в прошлом афганец, а сейчас рабочий на оборонном заводе, живет невесело. С приходом новых времен завод пришел в упадок, зарплату не платят. Да и завод, похоже, вот-вот закроют.

С нескрываемой завистью смотрит он на жизнь своего армейского друга Паши: у того и квартира что надо, и дача, и дело он свое наладил. Паша после Афганистана три года ишачил на стройке плотником. Потом надоело вкалывать на чужого дядю, создал свой кооперативчик, стал в новых домах замки врезать, двери обивать, полы циклевать. А там и больше – два деревообрабатывающих цеха открыл: делают двери, рамы для окон и все, что хочешь. Теперь уж сам не стоит с рубанком, только руководит да заказчиков ищет.

Павел рассказывает, что встретил случайно сержанта Никитина, их однополчанина. Теперь он в милиции, лейтенант-омоновец.

Сергей, не видя для себя в нынешней жизни никакого просвета, решает найти Никитина и проситься в милицию. Хотя что-то не дает ему так просто снять телефонную трубку и позвонить. Слишком хорошо помнит он Никитина по Афгану. «В памяти стояло ущелье в горах, тропа, жара и два неторопливо приближающихся афганца: один пожилой, с седеющей бородой, другой помоложе, чернобородый. Шли спокойно, не суетясь, издали чувствовалось, что мирные, к душманам не имеют отношения. Мы наблюдали за ними из-за камней. Я совсем недавно попал в Афган, а сержант Никитин был уже битым, обстрелянным. Когда афганцы подошли совсем близко, он шепнул:

– Страхуй!

И выскочил из-за камней навстречу афганцам. Они остановились, не растерялись. Старший вытащил из-за пазухи документы и протянул Никитину. Он взял, отошел от них в сторону, чтобы не заслонять их собой от меня, и стал изучать документы. Я следил за афганцами. Они стояли молча, ждали, глядели на Никитина. Он проверил документы и вернул. Афганцы направились дальше мимо меня. Никитин стоял на тропе, смотрел им вслед, чего-то ждал. Когда они отошли от него шагов на пятнадцать-двадцать, Никитин неожиданно заорал:

– Эй, стой!

Я вздрогнул, не понял. Я видел, как афганцы недоуменно обернулись и тотчас затрещал автомат Никитина. Старший взмахнул руками и осел на тропу, а младший успел кинуться в сторону, но споткнулся, упал лицом вниз и стал дергать ногой, осыпать камешки.

Я растерялся, сжал автомат в руке, ничего не понимая, смотрел испуганно, как Никитин кинулся к старшему и стал ощупывать его одежду. Перевернул на спину. Только теперь я догадался, что произошло. Стало стыдно и мерзко. У меня задрожали руки, и я отложил автомат в сторону, на камень, и рукавом вытер пот, заливающий глаза. Никитин подхватил под мышки старшего афганца, приподнял и попробовал волочить к обрыву. Афганец, видно, был тяжел, и Никитин сердито крикнул мне:

– Иди помогай!

Я, грохоча ботинками по камням, подбежал к нему. Вдвоем мы подволокли афганцев по одному к обрыву и столкнули вниз. Стояли, смотрели, как поднимается пыль оттуда и затихает шум осыпающихся камней. Когда затихло, Никитин огляделся, подмигнул мне с усмешкой, достал из кармана пачку денег, отщипнул часть, не считая, и сказал покровительственно:

– Держи и помалкивай!»

Теперь ясно, кто такой Никитин и почему не очень-то хочется Сергею ему звонить.

Процитировав отрывок из повести, хочу обратить внимание читателя на язык прозы: он конкретен, очень экспрессивен. Будто на полотне, крупными мазками написан этот жаркий день, и солдаты, и афганцы под пялящим солнцем.

Никитин рекомендует Сергея для службы в ОМОНе. Не очень-то нравится новая работа мужа Рае.

Она бывшая лимитчица, ставшая москвичкой, добрая, хозяйственная. Они познакомились с Сергеем на заводе. Успели купить кооперативную квартиру. «Купив квартиру, Рая стала домашней: разлюбила ходить по кинотеатрам – дома телевизор есть, лежи да смотри, ругалась она на меня, когда я тянул ее в кино. Не любила гостей и сама не ходила в гости. Хотела, чтобы и я всегда был дома, при ней. Очень жалела, переживала, что у нас до сих пор нет детей, побывала и в платных и бесплатных поликлиниках, где ей говорили, что у нее все в порядке, и теперь тянула меня туда, провериться. Я подумывал иногда, что, будь ребенок, она бы переключилась на него и мне было бы посвободней…»

Нудно текло время для Сергея. Женился, потому что другие женятся. Когда купили квартиру, нужно было приводить ее в порядок. Года полтора обустраивались.

«А потом наступил покой, диван, телевизор. Книжек мы не читали, не тянуло. Все чаще приходила грусть, думалось, скорее бы ночь да спать…»

Видно, насколько это пресные, ограниченные люди. Их ничего не интересует, любви между ними по сути нет. Это тот самый слой, на который опирались рвущиеся к власти «демократы». Ведь Сергею и Рае можно внушить что угодно.

Никитина в омоновском взводе не любили. Это не проявлялось явно, но чувствовалось. Писатель так рисует его:

«Худощавый, роста среднего, плечистый, но какой-то плоский, как бы сплюснутый. Узколицый, глазки небольшие, сидящие очень близко друг к другу. Носил темные усы под узким немного длинноватым носом и чем-то отдаленно напоминал ястреба на стоге сена, всегда настороженного, готового вспорхнуть и в то же время гордого, уверенного в себе, чувствующего свою силу, но понимающего, что находится он на враждебной ему территории. Здесь его боятся, но все же не лишне быть осторожным».

Алешкин – мастер характеристик. В нескольких словах он определяет человека, не говоря впрямую, плох он или хорош. Это не только здесь, во всех его произведениях.

Никитин отнюдь не выдуманная писателем фигура. Он фигура не менее типическая, чем Сергей.

Далее рассказывается об операциях, которые проводит ОМОН. Работа непростая, очень легко нарваться на пулю. Бандиты стреляют, не задумываясь. Впрочем, и Никитин с ними не цацкается. Похоже, ему даже нравится убивать.

У Сергея начинается веселая омоновская жизнь. Ведь не все засады да бандиты. У Никитина все схвачено: и девочки есть покладистые, и денег может раздобыть всегда. И дружки у него среди бандитов есть.

Неохотно возвращается Сергей вечарами домой. Что там хорошего – слезы, скандалы.

«Я лежал, вспоминая Леру, с какой-то злорадностью слушал доносившиеся из кухни всхлипывания жены и впервые подумал: «Неужели она дана мне на всю жизнь? Неужто я обязан всю жизнь выслушивать ее нытье, обнимать ее бесчувственное тело? Кто меня к ней привязал?»

Зато Никитин со своей женой не церемонится. Чуть что ему не понравится – бьет смертным боем. Они с Сергеем приводят домой к Никитину проституток, и пока занимались с ними – никитинская жена повесилась в ванной.

Осень 1993 года. Противостояние Ельцина и Верховного Совета. Обстановка в Москве тревожная. ОМОН получает приказ: окружить Белый дом.