Не без вранья

Знаете, как она обращалась с бедной фарфоровой малышкой Эльзой? Лиля как бы ею полностью владела. Лиля запугивала Эльзу: если Эльза немедленно не выполнит ее приказ, то Лиля превратит ее в кошку, в лампу, во что захочет. «Крэкс!» – грозно произносила Лиля и взмахивала «волшебной палочкой», и Эльза бежала выполнять приказание. Вообще-то у Лили такое лицо, что я бы тоже побежала выполнять ее приказ… Не то чтобы у нее очень строгое лицо, а просто такое… что попробуй не выполни. Не хотела бы я быть Лилиной младшей сестрой, Лиля и так властная, а еще и быть с ней младшей – вообще все пропало, слушайся, и все тут.

Это «крэкс!» у них была не случайная и сразу же забытая шутка, а повторялось много раз, пока мама не заметила, что с одним ее ребенком что-то не так, – маленькая Эльза явно чего-то боится и страдает. И все открылось. Надеюсь, что Лиле сильно попало, но не уверена, – непохоже, что ее вообще когда-нибудь наказывали.

Это, конечно, игра – «крэкс!» [1 - Эльза рассказала, как девочки-сестры играют в эту игру, в своей автобиографической повести. Это не мемуары, а художественная проза, но девочки так похожи на Лилю и Эльзу и младшая так страдает, что, очевидно, это правда – такое про себя не придумаешь.], детские штучки. Но ведь это вовсе не детские штучки, это жестоко!.. Считается, что дети часто бывают жестокими, просто потому, что они дети и это им вроде как свойственно. Но я сама еще так недавно была «дети», что совершенно точно знаю – ничего подобного. Это заблуждение взрослых, которые все про себя забыли. Просто кто-то бывает жестоким, а кто-то нет, и это уже навсегда.

Эльза боялась, а Лиля наслаждалась своей властью, в Лиле сразу же, с рождения, было заложено чувство собственной избранности, главности, такое уверенное «мне – можно». Это плохо.

Но ведь это только на первый взгляд плохо! Просто люди боятся говорить себе «мне – можно, я не такая, как все». Потому что – а вдруг окажешься такой, как все, вдруг не хватит воли, характера, красоты, чтобы эти свои претензии оправдать? Но ведь собственные претензии – это единственный шанс получить то, о чем мечтаешь. А если нет претензий, так и будешь трусить по обочине жизни.

Как-то раз Лилина мама, Елена Юльевна, повезла Лилю и Эльзу в Европу на каникулы. Она собиралась получить удовольствие от путешествия, чинно осматривать достопримечательности с детьми, пить воды, в общем, все должно было происходить мило и благородно, как только и может быть у такой милой и благородной дамы с детьми. Но оказалось, что она – не с детьми. Оказалось, что рядом с ней не ребенок, а какой-то горшок с медом, приманивающий пчел! Они ехали по Европе, а за ними вился клубок страстей.

Интересно, сказала ли Лилина мама Лилиному папе, когда они вернулись домой: «Должна признаться, меня беспокоит Лиля… Стоило мне заснуть, как Лиля тихонько открыла дверь, выскользнула из купе, прокралась мимо меня и полночи кокетничала с офицерами в коридоре! Что же, мне нужно было ее к себе привязывать?»

Вправе была Елена Юльевна рассчитывать на то, что ее пятнадцатилетняя дочь, девочка из хорошей семьи, не улизнет от нее ночью? Как вообще ведет себя пятнадцатилетняя девочка, хорошая девочка? Да она от мамы не отходит!

В Тифлисе был татарин – он умолял Лилю за деньги стать его любовницей. В Бельгии был студент – сделал ей предложение и грозился умереть, если Лиля его не примет. В Дрездене был владелец санатория, где они жили, он был взрослый, женатый, но тоже хотел на Лиле жениться. Нет, у каждой симпатичной девочки бывает такое лето, когда из-за внимания нескольких соседских мальчишек она кажется себе центром вселенной, – но Лилю все хотели, и это были какие-то сумасшедшие страсти! Один предлагал деньги, другой драгоценности, кто-то не хотел жить без нее, кто-то, наоборот, хотел умереть вместе с ней – просто какое-то безумие, как будто Лиля испускала какие-то специальные флюиды!.. Завидно, если честно… И ведь Лиля не какая-то особенная красавица…

Вот как Эльза описывает Лилю: «…Большой рот с идеальными зубами и блестящая кожа, словно светящаяся изнутри… Изящная грудь, округлые бедра, длинные ноги и очень маленькие кисти и стопы. Ей нечего было скрывать, она могла бы ходить голой, каждая частичка ее тела была достойна восхищения. Впрочем, ходить совсем голой она любила, она была лишена стеснения… Мы с мамой любили смотреть, как она одевается, надевает нижнее белье, пристегивает шелковые чулки, обувает серебряные туфельки… Я немела от восторга, глядя на нее».

Но это нечестно! Эльза Лилю обожает, это необъективное описание! У Лили непропорционально большая голова! Это даже хуже, чем кривые ноги, это даже не недостаток, а уродство!.. Кривые ноги можно спрятать под джинсы, а куда можно спрятать большую голову?.. Нет, правда, как можно не заметить слишком большую голову?! Но ведь никто не замечает… Все, не только Эльза, абсолютно все говорят – Лиля красавица, прелесть.

Что же в ней такое? Улыбка? Может быть, у нее улыбка, которая сразу же – раз и втянула человека? А может быть, у нее такая убежденность в том, что она прелесть, что никто уже просто не может думать иначе?

…Хорошо бы развить в себе убежденность, что я прелесть. И уверенность в себе. А если уверенность в себе будут называть наглостью, то какая разница?..

Елена Юльевна с Лилей и Эльзой добрались до Польши и остановились в гостях у бабушки. Бедная Елена Юльевна, ей казалось, что она везет бесценный рискованный груз, который все хотят отобрать, и вот наконец-то – уф-ф – довезла, наконец-то Лиля дома, под присмотром родных. Здесь Елене Юльевне не грозит злая стая Лилиных поклонников. Но Лиле не нужно было даже выходить из дому, чтобы разжечь костер вокруг себя. Лилина мама не знала с Лилей ни минуты покоя!.. Произошло невероятное – в Лилю влюбился ее родной дядя. Этот Лилин дядюшка не просто тихо симпатизировал малолетней племяннице, а совершенно потерял голову! Умолял племянницу выйти за него замуж. Уговаривал, требовал, обещал сам все уладить с родными… Это была не семья извращенцев, а хорошая дружная строгая еврейская семья, браки между родственниками разрешены по закону, и теоретически он мог жениться на родной племяннице, но в их образованной среде это все-таки ужасно неприлично!.. Что же, этот дядюшка с ума сошел?! Совершенно обезумел от страсти? Был скандал, дядюшку ругали, стыдили. А Лилю нет.

Но дело все-таки было не только в дядюшке! Ведь Лиля не вела себя с ним как девочка, как племянница! Она вела себя со своим дядей как женщина, давала понять, что любовные отношения возможны! Вместо того, чтобы слушать бабушкины сказки!

Интересно, сказала ли Лилина мама Лилиному папе, когда они вернулись домой: «Лиля вела себя очень плохо»?.. Или: «Лиля абсолютно неуправляема. К сожалению, она слишком интересуется мужчинами»? Или: «О, ужас, она строила глазки родному дяде!»

Дома, в Москве, Лиля кружится в романах, как волчок. Почти у всех девочек ее возраста вообще нет ни одного поклонника, у некоторых всего один, а у Лили – много… Но ведь это не потому, что она нравится многим. Просто все девочки считают, если есть один поклонник, то больше уже никто не нужен. Поэтому у них больше никто и не появляется. А Лиля считает, что ей положено двое – по меньшей мере. Хочет держать при себе всех, ни в коем случае не упустить никого. Сидит, к примеру, в театре или на концерте между своими мальчиками, и каждый из них держит ее за руку – у нее же две руки, так почему бы нет? Может и пошалить, в темноте свести мальчишеские руки на своих коленях, чтобы каждый думал, что держит за руку Лилю, а на самом деле глупые мальчишки, дрожа от счастья, держат за руки друг друга. Лиля с самого начала, с первых своих романов не считала, что любовь – это когда двое, она и он. Для нее любовь как будто беготня между комнатами, где заперты поклонники, и каждый думает, что он единственный, потому что никогда не встречается с другими.

Ну, и потеря невинности. К невинности можно относиться по-разному. Некоторые девочки хотят, чтобы это было только с тем, кто этого достоин, с кем неземная любовь… считают, что невинность – самое дорогое, что у них есть. Это звучит, как будто эти девочки расчетливые и глупые: значит, у них больше ничего нет, если эта никчемная невинность так сильно им дорога! А другие девочки считают, что потеря невинности – просто неприятный технический момент, который нужно пережить, чтобы начать делать, что хочешь. Это звучит, как будто они распущенные. Поэтому лучше всего, как у Лили. Она не думала, не рассчитывала! Просто – раз и все.

Лиля занималась музыкой с красивым молодым учителем, и у них даже не было никакого романа, они только занимались музыкой, и в комнате вместе с ними всегда была сестра учителя.

Когда сестра учителя вышла на кухню мыть посуду, Лиля и учитель музыки, как пишут в старых книгах, «бросились друг к другу в порыве безумной страсти, и все произошло». Может быть, у них все-таки был долгий роман с внезапными прикосновениями, когда пальцы встречаются на клавишах, и вдруг – взрыв, молния, буря! А может быть, у них ничего не было, а просто вдруг – взрыв, молния, буря!.. Кроме рояля, в комнате стоял диван… Сколько времени ленивая сестра учителя копила грязную посуду, что Лиля успела потерять девственность? Говорят, что это… ну… происходит не так уж мгновенно.

У сестры учителя, наверное, было много грязной посуды. Когда сестра учителя вымыла посуду и вошла в комнату, Лиля уже снова сидела у рояля с невинным видом (получилась игра слов: невинный вид остался, а невинности уже не было).

Лиля боялась, что эта сестра-посудомойка войдет в тот момент, когда?.. Напряженно прислушивалась к ручейку текущей на кухне воды? Или ей было все равно? Неужели она совсем не стеснялась?.. Когда это бывает в порыве страсти, человек теряет голову? У нее была очень сильная страсть? Разве в первый раз так бывает, чтобы страсть? Говорят, что не бывает…

Про это говорят много всего, и часто неправду – например, говорят, что с первого раза нельзя забеременеть. А Лиля сразу же оказалась беременной.

У нее все получилось как в брошюрках по половой жизни, в этих жутких страшилках для девочек: потеря девственности, беременность, аборт и тут же, как наказание за плохое поведение, – никогда не будет детей… «Никогда не будет детей, никогда, никогда»… очень страшно. Не понимаешь, что такое дети, просто знаешь, что они должны быть, страшно, что будешь неполноценная, и больше всего страшно от слова «никогда».

Лилины родители захотели, чтобы Лиля сделала аборт. Кажется, сама Лиля хотела родить ребенка, но думаю, это она так, не всерьез. Думаю, это была такая хитрость, чтобы родители не ругали ее за плохое поведение, а все свои силы бросили на то, чтобы отговорить от ребенка. Лиля нисколько не похожа на человека, который вместо романов и учебы в Европе хочет младенца. А вот на человека, который хочет еще больше позлить родителей, она похожа.

Бедные Лилины родители! Они думали, Лиля такая блестящая девочка… у блестящей Лили будет блестящий брак, дети, счастье… Они, наверное, совсем не так представляли себе Лилину жизнь, чтобы их девочке аборт в пятнадцать лет. Они, наверное, плакали и спрашивали себя, чем они прогневали Бога. Чтобы не плакать очень сильно, Лилины родители решили, что Лиля не безнравственная, а просто у нее такой темперамент. Они и потом все, что их в Лиле поражало и огорчало, называли «Лилин темперамент».

В общем, им осталось только смириться и помочь Лиле сделать аборт.

Когда Лиле собирались делать аборт, ей предложили заодно восстановить девственность, чтобы Лиля смогла скрыть свой позор от будущего мужа. Лилина мама умоляла ее согласиться – у родителей так бывает, им кажется, что сейчас они что-нибудь быстренько предпримут и можно будет начать жизнь сначала. Но Лиля не захотела, чтобы ее зашивали, как распоровшуюся по шву тряпичную куклу. И не захотела обманывать будущего мужа. Она так и сказала: «Не стану же я обманывать того, кого полюблю». Тут, я думаю, она не лукавила, ей было бы унизительно так врать.

Ей все-таки сделали эту операцию, но Лиля так упрямо хотела остаться самой собой, а не зашитой девственницей, что, как только ей сняли швы, она снова лишила себя девственности. Сама, пальцем! Это вроде бы неприличные гинекологические подробности, но на самом деле нет, это не гинекологические подробности, а ее независимый характер – Лиля очень сильно злилась на то, что мама и врач приняли решение за нее.

Но кое-кто все же принял решение за нее – природа. У нее никогда не будет детей. Сначала Лиля, наверное, радовалась, что ей не нужно больше думать об этом, бояться, делать аборты. Подумала: «Вот и хорошо, что так случилось» и еще: «А мне и не надо». Лиля могла бы задуматься: а вдруг потом, когда она вырастет, она захочет иметь ребенка?.. Но она не собиралась стонать: «ах, как ужасно…» или «вот если бы…», потому что она настроена на счастье во что бы то ни стало.

Лиля – плохая девочка. Хорошие девочки не делают аборт в пятнадцать лет, не теряют девственность на уроке, не кокетничают со взрослыми мужчинами. Хорошие девочки тихо сидят, опустив глазки, и всего боятся. Они тоже всего очень хотят – и любви, и страсти, и чтобы на коленях умоляли о поцелуе, и на руках отнесли в ванну с лепестками роз. Но они боятся мамы, беременности, боятся, что их осудят и выгонят из школы. Вот Лиля, она смелая, и ей все интересно: и люди, и любовь. Вокруг нее такое мужское безумие, такой сумасшедший успех, потому что она сама ищет успех, не сидит на месте. Лиля со своими жаркими глазами и затягивающей улыбкой страстно хочет каждую минуту нравиться всем: мужчинам, женщинам, детям. И знает самые важные секреты.

Важные секреты такие:

Как быть главной. Нужно сказать человеку: если ты не послушаешься меня, не будешь выполнять мои приказания, я тебя – крэкс! – и превращу в жабу! Тогда этот человек, предположительно будущая жаба, будет от тебя зависеть и любить тебя. Самое главное – не обращать внимания на чувства другого человека, и он за это будет очень сильно тебя любить, а что ему еще остается?

Как быть счастливой. Если человек не собирается страдать, он и не будет. Если к человеку приходит какой-нибудь страшный ужас, ему нужно как-нибудь назвать свой ужас, чтобы не было страшно, и не думать все время, что это страшный ужас. Например, можно назвать свой ужас «у тебя никогда не будет детей» – «вот и хорошо, что так случилось» или «а мне и не надо». Это лучше, чем плакать и расстраиваться и чтобы жалели. Из того, что назначено судьбой, можно сделать хорошее, а можно плохое, это уж как человек сам захочет.

За это сочинение я поставила себе пятерку с минусом. Пятерку за то, что я уже тогда догадалась, что никакой тайны очарования нет. Нельзя попросить в аптеке: «Мне, пожалуйста, курс очарования. Нет-нет, не в виде уколов, уколов я боюсь, мне в таблетках». Тайны очарования нет, а есть очарование Лилиной необыкновенно сильной личности. А минус за плохо скрытую зависть.

Нет, все-таки поставлю себе пятерку без минуса: Лиле все завидуют, не я одна… А.А. сказала, что Лиля крашеная, истасканная и наглая, – это зависть! После этого у Лили было еще три мужа и сто романов!

Кстати, А.А., которая сказала, что Лиля истасканная, – это Анна Андреевна. Ахматова. Не думайте, что Ахматова это сказала мне. Что я сумасшедшая и подростком слышала голоса или на уроках путешествовала во времени и вела беседы со знаменитыми людьми. Просто я с ними выросла.

…Лиля родилась в 1891 году. Евреям тогда разрешалось жить только в черте оседлости, то есть в маленьких местечках. А жить в больших городах можно было только избранным – купцам первой гильдии или людям с университетскими дипломами. Лилин отец был юрист, присяжный поверенный, поэтому его семья и жила в Москве. Отец Лили как раз и был адвокатом по «еврейским делам», занимался получением разрешений евреям жить в столице. Иногда случалось, что евреи-юристы принимали православие для того, чтобы их карьера могла развиваться, но перемена религии ради карьеры была таким… сомнительным делом. Это была как будто рваная рана. Бабушки и дедушки – иудейского вероисповедания, родители – христиане, так что дети в таких семьях не понимали, кто же они на самом деле. Но Лилин отец и карьеру сделал, и от веры своих предков не отказался, так что у Лили не было никаких ран, у нее все было просто замечательно. Хорошо, что мы с Лилей не знакомы! Я вела бы себя с ней глупо – улыбалась безостановочно и кивала неловко, как будто я из дерева.

…Я с ними выросла: с Лилей Брик, Маяковским, Ахматовой, Осипом Бриком и другими… Бабуля, которая «любит Лилю больше, чем меня», была известная маяковедка, ведала Маяковским. Она могла сказать за завтраком, не поднимая глаз от своих бумаг: «Представляешь, Ахматова говорит…» или «Лиля утверждает, что…». Вот мне и казалось, что Ахматова сидит с нами за завтраком и ест яйцо, что все они рядом, живые. И на памятник Маяковскому я поглядывала с чувством своей к нему причастности, как будто он мне немного родственник.

Как интеллигентный человек бабуля не лезла в чужую постель, ее не волновало, «как там у них все было», в этом знаменитом любовном треугольнике «Маяковский, Лиля Брик и Осип Брик», кто с кем спал и как, по очереди или у них была любовь втроем. Ее волновало, кого из своих мужчин Лиля любила, а кем просто пользовалась. Бабуля винила Лилю в том, что один из ее мужчин слишком сильно ее любил. Бабуля говорила о Маяковском с полным правом и подробным любовным знанием, как домашние хозяйки говорят о своем хозяйстве, и ей было обидно, что Лилины желания казались ему непреложным законом, что он не смел ее ослушаться, говорил: если Лиля прикажет ночью босиком идти в Большой театр, значит, надо идти, если Лиля скажет, что шкаф стоит на потолке, значит, шкаф стоит на потолке. Бабуля ведала Маяковским по профессии, а Лиля – по небесному предписанию. И каким бы смешным это ни показалось со стороны, бабуля ревновала «своего» Маяковского к Лиле. О Лиле она говорила беспрестанно – ревниво, обиженно и восхищенно, и получалось, что мы как будто жили втроем.

Я была влюблена в Маяковского, влюблена в памятник, в фотографии, стихи, влюблена в любовь и ненавидела Лилю, но все, что ненавидишь, притягивает, и уже сам не понимаешь, ненавидишь или восхищаешься, – это было уже не важно. Важно, что я думала о ней – она была мой тайный враг и тайная подруга, более реальная в моей жизни, чем подружка за партой. Я ей завидовала и была в нее влюблена, и, когда бабуля слишком сильно ее ругала, я говорила про себя: «Ну и что?!». «Ну и что?!» – самый сильный аргумент, если любишь. Казалось бы, что мне за дело до людей, которых давно нет на свете? Но в тринадцать лет до всего дело больше, чем до себя. Я была влюблена в Маяковского, в Лилю – что тут странного? Маяковский уж точно лучше мальчиков из класса, Лиля интереснее моих подружек.

Сегодня мне приснился сон. Бабуля кричала: «Она лучше тебя, лучше, лучше! И лучшего брака, чем у нее, не бывало, лучшего мужа, чем у нее, не бывало! Хороший брак получается, только когда люди одного круга. У мужа и жены должны быть одинаковые представления о культуре. Люди одного круга читают одни и те же книги, смеются одним и тем же шуткам, не хлюпают чаем…» И приснится же такая глупость.

Регрессия – способ психологической защиты от стресса. Я не думала, что бабуля когда-нибудь умрет. Но бабули больше нет, а я вернулась к своему детскому дневнику. Вернулась к своей детской любви и зависти к Лиле, как будто домой. Лучшего брака, чем у нее, не бывало, лучшего мужа, чем у нее, не бывало, лучшей любви не бывало, лучшего любовного треугольника… Черт, кажется, я опять сбилась на детский завистливый тон.

Интересно, каким я была человеком в тринадцать лет, и какой она была на самом деле, моя тайная подруга Лиля? Если взглянуть на нее – и на себя – взрослым взглядом?..

Глава 2

Идеальное замужество

Лиля Каган и Осип Брик были людьми одного круга – оба из московских еврейских обеспеченных семей. Отец Лили был адвокат, а отец Оси – купец первой гильдии, занимался коммерцией, продажей кораллов. Лиля была светская столичная культурная барышня. Осип был светский столичный молодой человек. Им обоим не нужно было изо всех сил завоевывать столицу, как провинциальным девушкам и юношам, они оба были уверены в себе, в своей элитарности, в том, что они от рождения уже все завоевали.

На фотографии юный Ося – одни глаза. И еще брови и усы, и немного оттопыренные уши. Кажется, что он мягкий, умный, романтичный, избалованный, интеллигентный, любит музыку и чтение, – в точности то же самое можно сказать про всех еврейских мальчиков, с которыми я была знакома в школе и в институте. На фотографии Ося в костюме, белой рубашке и галстуке, но легко представить его лежащим у камина в халате, с книгой и сигарой. Он выглядит таким холеным, изнеженным, пушистым, похожим на довольного жизнью кота. Этому коту даже не нужно мечтать о сметане, она у него всегда есть, одна миска на кухне, другая в комнате, – вдруг ему захочется сметаны в комнате и лень будет пойти на кухню. Осип Брик такой же барин и сибарит, как этот кот.

Осип учился в Московском университете на юридическом факультете. Очевидно, он был очень умный, на юридическом нелегко учиться, особенно трудно сдать римское право. Перед защитой диплома Осип решил заняться коммерцией, как многие юноши, которым надоело жить на родительские деньги, и они хотят сами заработать. А главное, чего все хотят, – это самим придумать что-нибудь интересное, чего еще не было.

Коммерческая идея Осипа Брика была связана с литературой. Брик сочинил авантюрный роман. Тогда были очень популярны романы с продолжением – это было что-то вроде комиксов, и читали их люди малокультурные. Одна такая книжечка стоила пять копеек, и раскупались эти сочинения мгновенно, потому что во все времена многие люди хотели читать про погони и драки. Сейчас это называется коммерческой литературой. Критики обвиняли сочинения с погонями и драками в том, что из-за них погибнет культура, так же, как сейчас обвиняют авторов маленьких ярких книжечек карманного формата, которые читают в метро, а ведь они всего лишь приносят людям радость. Авантюрные романы того времени не погубили культуру, значит, и сейчас с культурой как-нибудь обойдется.