Укрощение дьявола

–Ну вот, сам видишь, мы опять соримся.

18. Вельзевул стоял перед зеркалом, в котором он отражался в полный рост и тер подбородок. Взгляд его был задумчивым, без глубокого погружения в себя, очень тихим голосом он напевал известный мотив из какой-то итальянской оперы и в позе его была senza rigore* (Непринужденность (ит.). Тем временем в гостиную вошла Сара и он с некоторым раздражением посмотрел на нее, она потревожила его покой. Глядя на нее в зеркало, он подумал, что она уже в нем не возбуждает прежнего интереса.

–Я купила тебе галстук, – говорит она и протягивает ему галстук темно-синий в крапинку. – К твоей голубой рубашке он подойдет лучше всего.

От нее он отшатнулся.

–Я не ношу галстуки. Разве ты этого не знаешь?

Сара решила не настаивать, зная, насколько хорошо обоснованы его возражения.

–Хорошо. Подарю брату. Хотя я его от всего сердца ненавижу. Вернешься к обеду?

–Вряд ли. Сегодня хорошая погода. Я потрачу все время на себя.

–А как же я?

–Сара, я с тех пор, как ты водворилась в моем доме, я уделяю себе мало внимания.

–Значит, я отвлекаю тебя от самого себя?

–Мне просто кое-что не нравится.

–Что же?

–Во-первых, меня раздражает то, что ты наблюдаешь как я ем. У меня плохо переваривается пища, когда ты пялишься на меня. Во-вторых, ты помешана на сумасбродной идее и вносишь ее во все. Прошу избавь меня от нее.

–Это уж слишком! – вскричала Сара, метнув на него пылающий взгляд. – А что, если все это игра воображения?

– Неужели? Так я вот что скажу: у тебя навязчивая идея, чтобы мы поженились.

–Ну и что тут плохого? Приобретешь семейный опыт.

–Мой опыт является суммой дьявольского предназначения.

–Какой из тебя дьявол! Ты шут балаганный! В том, что ты делаешь нет размаха!

–Как это нет. А цунами в Японии?

–Почему ты это не сделал с китайцами?

–Я думал, что ты добрая, непритязательная…

–К черту доброту! Знал бы ты сколько я из-за нее претерпела! Ты можешь называться Вельзевулом, Люцифером. Я же была и остаюсь Сарой, простой женщиной, которая хочет жить твоей жизнью. Ты слушаешь Бетховена, а я музыку своего сердца.

–Ты, видно, возомнила себя особенной женщиной, но особенность твоя в чрезмерном эгоизме. Ты не упускала случая сделать все по-своему.

–Себя я не считаю эгоисткой. Я женщина и как таковая не умею жить без оглядки на собственные интересы. Ты привык поведением своим отравлять другим существование. Со мной у тебя ничего не вышло. Оттого ты и бесишься. Ходишь, как рыкающий лев. («…ходишь, как рыкающий лев». Библия. Первое послание Петра, 5,8) Извращенец! Садист! Я тебя разоблачила. Вокруг тебя пустота, ты устал от одиночества, но и с людьми ты жить не можешь.

–Ты никогда не будешь достойна меня.

–Ты беспощаден к человеческим порокам, но сам ты не идеален.

–Я обрушу на тебя проклятия, нашлю наваждение, превращу тебя в жабу.

–За что? Ты не можешь мстить женщине, которая, заботясь о мужчине, покупает свое счастье! Вини себя самого в том, что переоценил меня, впал в заблуждение, полагая, что я поставлю твои интересы выше своих. Так что я ничем себя не опорочила.

Вельзевул был обезоружен ее доводами и не мог возразить, но его возмущение было так глубоко, что он, едва оправившись от потрясения, вызванного лавиной упреков и оправданий, впал в не свойственное ему ворчание:

–Не опорочила себя? Как же! Трудно предположить, что я не увидел тех козней, которые были направлены против меня. Ты измыслила не один способ, чтобы привязать меня к себе. А, я что? Все-таки это неправильно. Все хорошо на своем месте. Ну, там посмотрим. Я дам тебе много денег, если ты уйдешь по своему желанию.

–Я знала, что у тебя духа не достанет выгнать меня. Деньги предлагаешь…

–Да, я не могу выгнать тебя. Пусть так. Я согласился с твоим условием. И я выполню обязательства, принятые мною в отношении тебя. Тут уж будь спокойна!

–Ты сам веришь, тому, что говоришь?

–Ты мне надоела. Я только и делаю, что оправдываюсь!

19. То была ссора. А всякая ссора между ними была прелюдией к череде подобных ссор. Два дня они вообще не разговаривали, что вело к некоторой натянутости отношений. Каждый замкнулся в себе. Когда Вельзевул шел на кухню, Сара провожала его глазами, когда же она заходила в комнату, он из нее выходил. Как могло случиться, что этот великолепный дом вдруг стал для нее зоной отчуждения. Мыслимо ли это, спрашивала она себя и с горечью думала, что пришла к дьяволу, чтобы служить ему и нажила себе врага. Себя она, конечно, жалела и оправдывала, в упрек себе ничего не ставила, а лишь повторяла: «Да, я упрямая, бываю несносной, но я стараюсь угодить ему». Она почти весь день проводила в спальне, выходила в туалет или на кухню, только убедившись, что не столкнется с Вельзевулом. Неожиданно он сам пришел к ней. Войдя в открытую дверь, он вскричал негодующим тоном:

–Где, черт возьми, моя шляпа?

–Я почистила ее, края лоснились…

–Принеси мне шляпу. Мне надо идти.

–Куда ты собрался?

–Не твое дело. Шляпу дай.

–Она мокрая.

–Сара, ты хочешь, чтобы я сошел с ума? Я не могу выйти из дому без шляпы.

–А ты не уходи. Ты вчера не разговаривал со мной, и сегодня тоже. Побудь со мною. Я напомню тебе то, что ты забыл.

–Забыл я что?

–Помнишь, ты как-то сказал, что я луч твоей надежды.

–Сара, ты не луч надежды, ты камень, упавший мне на голову! С той самой минуты, как ты появилась здесь, я потерял покой. Мне стыдно в этом признаться, только это правда. Ты не женщина, а ведьма.

–Заткнись! – вскричала Сара. От гнева у нее тряслись губы.

–Заткнись сама. Я на себе испытал твой деспотизм.

–Пусть я ведьма. А ты жалкое подобие самого себя!

–Ты больная на голову.

–Маньяк!

–Чокнутая! – изрыгнул Вельзевул, тяжело дыша.

–Садист! Псих!

–Вот комната, в которой есть кровать и камин, а это шизофреничка! Я знаю, что ты держись при себе какой-то талисман. Он тебе не поможет. С ним и без него ты одинаково беззащитна перед моим гневом!

–Ты хоть раз самому себе казался чудовищем?

–Я же дьявол.

–Господи! Я унизилась до того, что ищу любви нечеловека! Влюблена! И в кого! Я подумать не могла, что дойдет до этого!

–Что мне делать с тобой?

Вельзевул ушел без шляпы, а Сара, оставшись снова одна, не могла найти себе места. Неожиданно она вспомнила, что на Брайтон-бич, в обшарпанном доме, на первом этаже которого располагается аптека, жили две одинокие очень старые сестры. Одну из них, ту, которой было за восемьдесят, звали Зоя и она слыла потомственной колдуньей. Долго не раздумывая, Сара оделась, вышла на улицу и взяла такси.

Все, что будет сейчас рассказано в этой главе о надувательстве в любовном деле произошло в действительности на Брайтон-бич, в том самом доме, куда пришла Сара и никто не знает до сих пор как могло случиться, чтобы она, избрав жертвой дьявола, сама стала жертвой старой мошенницы, речи которой были так убедительны, что она легко дурачила людей, торгуя чем только можно. Но вот что особенно важно для нашей истории: я сам видел и слушал ее. А посему могу сказать, что любое дело, которое ей доводилось разбирать, она ухитрялась истолковать по-своему с выгодой для себя, а кого не могла обмануть, тех оставляла в недоумении – так действовали на них ее чары. Итак, наша Сара нуждалась в наставлении и как все люди, она имела обыкновение искать совета у того, кто обладал способностями, которых она не имела, и вот что из этого вышло.

Едва только Сара очутилась на Санора-стрит, она довольно быстро нашла этот дом. С минуту она всматривалась в свое лицо, отраженное затемненным стеклом аптеки, подумала, что она осталась прежней Сарой, лишь на двадцать лет моложе, на тридцать фунтов легче, потом вошла в подъезд и по деревянной лестнице поднялась на второй этаж. Искать, где проживала русская колдунья, даже не пришлось. Она сразу увидела волчьи челюсти на дверной притолоке и позвонила в ту дверь. Из передней она вошла на кухню, слева был дверной проем с занавесками и оттуда доносилась очень выразительная музыка, судя по всему, архивная запись, особенно проникновенным был женский голос, как раз в это время певица начала очередной куплет такими словами: «Я бабочку видел с разбитым крылом. Бедняжка… дальше слова были неразборчивыми, их перекрывала музыка. Это была великая русская певица Лидия Русланова. Сара вошла в тот момент, когда она пела: «…пока не настала холодная ночь». В полутемной комнате, заставленной старой мебелью, с ковром на стене и большим количеством светильников, фарфоровых ваз всех видов и всевозможных предметов на полках царил невообразимый хаос. Ширма, расписанная китайскими цветами, бутонами, листьями, оплетавшими стебли бамбука, отгораживала постель с положенными одна на другую подушками от общего помещения, которое и без того имело небольшой размер. Вдоль окна, как это принято у русских, тянулась скамья. На нее были свалены разные вещи, книги, коробки, пустые бутылки, лекарства и много чего еще. На подоконниках пышно цвела герань. Ближе к отдаленному углу стояли напротив друг друга два видавших виды глубоких кресла, между ними помещался стол, покрытый бархатной скатертью с розочками и шелковой бахромой по краю. На столе горели свечи, одна из них почти сгорела, превратившись в бесформенную массу растопленного воска, фитиль дымил и казалось, вот-вот угаснет. Рядом с пепельницей, полной окурков, стояла банка с водой, в ней рдели розовым силиконовые десна вставных зубов. Среди всего прочего на столе лежало зеркало в овале из розовой пластмассы с ручкой, украшенной дешевыми камнями, под ней были карты, а сверху всего этого покоились бусы из фальшивого жемчуга с медным замком. Они, как и зеркало, какой-то частью своей поверхности отражали теплый свет свечей и это придавало всему волшебный вид. Но не буду об этом говорить, лишь добавлю к тому, что сказал, что обстановка комнаты была столь жалкой и ветхой, что Сару привела в уныние. Она вспомнила слова Вельзевула: «Я люблю старые голливудские черно-белые фильмы. Они возвращают меня в прошлое». Обстановка в этом доме напоминала лавку старьевщика, где каждая вещь имела свою собственную связь с прошлым. Тут она увидела, что на поверхности высокого стакана, стоявшего перед бутылкой виски, мелькнул желтый свет и вслед за ним она услышала шелест платья. Сара приблизилась к креслу и увидела в нем маленькую сморщенную женщину, которая куталась в пропахшую табаком, застиранную шерстную шаль. Старуха обернулась и с живым блеском в глазах посмотрела на Сару беззвучно шевеля бледными губами. Волосы на затылке были редкими, по обе стороны морщинистого лба спускались спутанные седые волосы и сальными локонами лежали на плечах. В свою очередь Сара была глубоко потрясена, вдруг увидев это безжизненное тело с тонкими, усохшими ногами, мышиным взглядом и дряблыми нарумяненными щеками. Хотя старая женщина была в ужасном состоянии, вид у нее был мало страдальческий. А все оттого, что глаза ее блестели лукавством. Умственно она не так слаба, пронеслось в голове у Сары.

–Дорогая! Я не надеялась, что сегодня у тебя еще будет время увидеться со мной. Только что у меня была Гуцкова и она сказала, что ты уезжаешь в Майами. Гуцкова звала меня с собой куда-то на юг, но я отказалась – эти ужасные дорожные мытарства. Я ведь в любой момент могу умереть от паралича или кровоизлияния, но что-то говорит мне, что я протяну еще года три или четыре.

–Боюсь, вы ошибаетесь, принимая меня за свою знакомую.

Но старуха, казалось, не слышала ее. Она подняла костлявую руку, унизанную кольцами из дешевого золота с зелеными и красными камнями, сложила пальцы в кулак, потом повела кистью руки и выбросив указательный палец, направила его назад от себя. Все ее движения были театральны и произвольны, а сама она была наделена редким магнетическим обаянием.

–Принеси поскорее с кухни чистый стакан, я налью тебе виски, и мы поговорим, – благожелательным тоном, сказала она.

Сара была растеряна. Вряд ли в своей жизни она встречала более странный прием, а между тем в том, что с ней происходило не ощущалось недостатка в смысле. Она опустилась в кресло напротив, положила сумку на колени и брезгливо осмотревшись, вяло улыбнулась старухе, которая тем временем наливала себе виски в залапанный жирными пальцами стакан. И что всего замечательнее, в другой руке она держала завернутую в помятую бумажную салфетку куриную кость, уже почти обглоданную. Одежду ее составляли грязное платье и выцветшая от частых стирок шерстяная кофта. Из всех людей, с которыми Саре довелось встречаться, эта русская была самой удивительной уже тем, что в таком преклонном возрасте она сохранила духовную энергию, которая, несомненно, в ней дремлет.

–Неужели ты забыла, что должна мне денег? – спросила старуха, сделав глоток виски.

–Простите, но я вам ничего не должна. Я вижу вас в первый раз, и мы вообще не знакомы, – сказала Сара, поражаясь тому, что эта женщина за каких-нибудь пять минут внесла столько путаницы в ее голову.

–Часто также и с моими долгами, – продолжала старуха. – Все время забываю кому и сколько должна.

Тут Сара решила, что пора расстаться с ней, опасаясь, как бы эти сетования не были отголосками старческого безумия. Только она собралась встать, уже и сумку взяла, как услышала:

–Ты принесла деньги, милая? Вот взгляни! Там лежат мои счета, и бог знает, сколько их накопилось.

–Да, да! Вы получите деньги, но за совет. Вас ведь Зоя зовут?

–Вспомнила об этом спустя пятьдесят с лишним лет после моего отъезда из России.

–Так вы Зоя или ее сестра?

–Да будет здесь сказано, что моя бедная сестра уже год как покоится на кладбище. У тебя есть моя визитная карточка? Многие знают меня как Адольфу и хоть я ухитрилась дожить до восьмидесяти двух лет, никто не скажет, что я тронулась головой от старости. Я меня нет сил, чтобы взобраться на второй этаж, но до сих пор умом я здорова. Мне даровано от природы долголетие.

Тут старуха умолкла и устремила прямой взгляд на Сару, не заботясь о том, какое она произвела на нее впечатление. Надо заметить, что в отношениях с людьми ей была присуща безобидная язвительность.

–Вы меня тронули. Очень удивительно, что ваше воображение успокаивает мое собственное, – сказала Сара, отметив, что внешность старухи, ее непосредственная манера говорить и, собственно, сами слова обладали редким очарованием. Она посмотрела на проигрыватель с пластинкой, Русланова пела колхозную трудовую песню на высоких нотах и поморщилась от громкой музыки и сильного голоса. – Можно я выключу…

–Поет как малиновка, люблю Русланову, – только и сказала старуха. Помолчала немного, глядя в пустоту, вздохнула и уставившись на гостью добавила. – В России мы называли ее Зорянка, хотя бабушка моя Антонина Кондратьевна говорила, что в Белорусии их называют Ольшанка. Эта маленькая птица, размером с воробья, начинает петь рано утром. Обычно концерт открывает черный дрозд, малиновка вступает вторым голосом, но потом ее звенящий и красивый голос заглушает все другие птичьи голоса.

Сара убавила силу звука и собралась была сказать о своем, но тут услышала кашель. В эту минуту на старом лице еврейской наружности играла довольная улыбка. Старуха смотрела на Сару маленькими плутовскими глазами. Она пребывала в веселом расположении духа. Чему, надо полагать, способствовали добрые американские виски.

–Вера Петровна сказала, что читала обо мне в газете. Уже и не знаю, какие она там нашла сведения обо мне, только пришла крайне взволнованная престранным сном. Говорит без всяких подробностей, что видела во сне осла. Хоть мне и нездоровилось в тот день, я выслушала ее и спрашиваю, хилый он был или здоровый. Она говорит неуверенно, что осел едва мог стоять на ногах и спрашивает, что бы этот сон мог значить. Я знала, что у нее болеет муж и, надежды не осталось, поэтому, долго не думая, взяла и сказала: «твой муж скоро умрет». Она даже не заплакала, ушла совершенно не в себе. Утром следующего дня ее муж умер. Это было в пятницу. Хороший был человек, до болезни часто приходил ко мне, у него не было выше счастья, чем сидеть в этом кресле и пить мои виски, он меня называл «моя Адольфи» и заверял, что я для него сладкая отрада. Я бы с ним говорила по-русски, не будь его русский так плох. О, Сергей! Дорогой мой друг. Смерть его оставила меня безутешной. Перед смертью он трижды прошептал слово «что», потом промолвил: «Все! Я смирился!» Это были его последние слова.

Сара, позволив увлечь себя забавной историей, едва сдерживала смех. У нее не укладывалось в голове, что у этой почти выжившей из ума и дряхлой женщины есть известные способности. Она была так наивна и мила. Сару удивляло при этом, что ее рассказ, нелепый от и до, который она изложила в грустно-насмешливом тоне, не был лишен правдоподобия. Вместо колдуньи, которую она себе вообразила, она видела перед собой немощную, впавшую в старческое слабоумие женщину, которая была пародией колдуньи. Да и по своим особенностям суждения ее никак нельзя было назвать серьезными. И, однако же, что-то удерживало ее здесь, она не хотела уходить и время от времени бросала взгляд на бутылку виски, не видя особых причин для беспокойства. Старая Адольфи была в полном сознании и излучала внутренний свет. Она захватывала всякого, кто ее наблюдал.

–Мне нужен ваш совет, – сказала Сара.

–Я так и знала! – махнула двумя руками старушка и тут, что было совершенно неожиданно, она развела руки в стороны и пропела: – Она невеста, он жених. Медовый месяц, – постель на двоих.

Сказав это, старуха стала смеяться, широко открыв свой беззубый рот. А когда перестала, то спросила:

–Ты заботишься о нем?

–Обязанность эту я вменяю себе в удовольствие, – сказала Сара и испугалась, ей почудилось, что она разом потеряла рассудок. Находясь в обществе сумасшедшего, мы иногда и сами уподобляемся ему. Ей сделалось так страшно при виде этого обезображенного старостью лица. У нее не хватило духу посмотреть на нее. Она подумала, не без того, чтобы успокоить себя, что эта выходка вызвана большой дозой виски, которые славная старушка не переставала пить.

–Мне восемьдесят два года, можно сказать, я уже умерла.

Сара вняла ее словам, сказав:

–Мне двадцать пять, и я боюсь, что перестану быть кем-то.

–Я помогу найти тебе выход из положения и облегчу тебе жизнь в чем только можно. Милая моя. Меня донимает сильная сердечная боль. Будь добра, возьми с того стола настойку пустырника и добавь в мой стакан десять капель.

–Мне смешать их с водой?

–Не надо воды. Просто добавь в виски десять капель. Вот и все. Просто диву даюсь, как быстро действует этот коктейль.

Получив свой коктейль, старуха стала пить, а когда выпила, то утерла нижнюю губу и не отнимая пальца от подбородка, улыбнулась Саре и спросила:

–Видишь, судьба свела нас здесь. Сдается мне, что ты особенная женщина, во всем значении этого слова.

–Вы действительно так думаете? – встрепенулась Сара.

–Вчера приходила Гуцкова, мы с ней о тебе говорили.

–Невозможно! – простонала Сара. Слова колдуньи потрясли ее. – Я не знаю вас и вообще не имею никакого касательства к этой вашей Гуцковой.

–Ты пришла не иначе, как с моего одобрения, а я принимаю у себя только тех, кто мне по душе.

Сара не знала, что думать. Трудно было поверить, что эта старая женщина, явно семитского вида, обладает способностью читать мысли других людей и ей дано видеть будущее. Разум на одно мгновение покинул Сару, в глазах у нее потемнело. Внезапное потрясение лишило ее сил, и можно понять, что она не могла встать и уйти. В полутемной комнате, освещенной слабым светом тусклых ламп и догоравших свечей, она сидела в продавленном старом кресле неподвижная, удрученная, потрясенная. У нее было предчувствие новой беды. Чтоб прийти в себя она стала тереть лоб и кусать губы.

–Сядь ближе, чтобы я лучше тебя видела, – сказала старуха.

Тут Сара голосом уже надломленным, тихо спросила:

–Ваши глаза не привыкли к полутьме?

–У меня в глазах мухи летают. Чтобы избавиться от них я моргаю и тру глаза. Но они возвращаются. Дружное семейство мух я вижу перед собой.

Сара грустно смотрела на нее. Теперь несчастная поняла, что находится в доме душевнобольной. Встать бы ей и уйти, но она медлила.

–Утешься, дочь моя. Ты не зря пришла, получишь и помощь, и наставление как вести себя. Послушай, а сколько ему лет?

–Не знаю.

–Тридцать?

–Ему можно дать меньше.

–Он одевается с особой тщательностью, как старомодный щеголь.

–Да. Откуда вы это знаете?

–Знаю и все. Он красив и изыскан.

–Представьте себе он сморкается в обшитые кружевами платки и льет духи «Сафари» в свою ванну.

–Объяснись точнее: что он за человек.

–Не могу сказать.

–Но кто бы он ни был, ты в опасности (одно из ее любимых выражений.)

–Вы верите в существование дьявола? Верите, что он может войти в тело человека и быть с нами?

–Мне ли, милая, не верить в него!

–Так вот: я пытаюсь вам сказать, что встретила дьявола.

–В Америке! – воскликнула старуха.

–Где же еще!

–Удивляюсь, что наши газеты молчат об этом. Он предстал перед тобой злодеем, который сыплет искры из огненных глаз?

–Вообразите красивого мужчину, которого вы могли бы полюбить при первой встречи, но такого, который не позволяет себя любить.

–Алек Болдуин. Я поражена его красотой.

–Нет.

–Тогда, Ричард Гир в счастливом возрасте. Меня всегда к нему влекло!

–Еще красивее, он более утонченный. Он сексуален, умен, талантлив.

–Так же, как Пирс Бронсон? Я от него без ума.

–То же не он.

–Может Джордж Клуни в молодости? Ну, очень он обольстительный! Принадлежать ему честь для любой женщины. Ах, дай мне помечтать.

–Что-то общего у него есть с Марлоном Брандо.

–О, я трепещу при одном его имени.

–Он в высшей степени обаятельный и талантливый.

–Что, он красивее Элвиса Престли?

–Да. Он подавляет меня значительностью своей личности.

–Тогда, моя дорогая, ты встретила дьявола!

–Вот именно! Он и есть дьявол. Самый настоящий! Я не знаю о нем ничего, кроме разве имени. Его зовут Вельзевул.

–В чем же твоя проблема?

–Как-то так сложилось, что между нами близкие отношения не установились. Я и сама не знаю, в чем тут причина. Он покровительствует мне, но не более.

–Покажи мне женщину, которая имеет право на него?

–Я докажу, что стою его! С этой целью я пришла сюда.

– История твоя настолько необычна, что я на этот раз расскажу о тебе Гуцковой. Продолжай.

–В последнее время почти все наши разговоры приводят к ссорам.

–Хоть он и дьявол, а я найду средство против него.

–Так я в этом деле на вас полагаюсь.

–Меня больше всего занимает вопрос, откуда взялся этот дьявол и когда он доберется до жизненных центров нашей страны. Он умышлял против правительства?

–Что вы! Он патриот Америки.

–Не верь ему. У нас в России часто говорят «да», чтобы сказать «нет». Все поголовно лгут, чтобы не говорить правды. Возьми с полки книгу в коричневой обложке. Это руководство по изгнанию дьявола. Будет стоить тебе десять долларов.

Сара берет с полки книгу и с удивлением смотрит на нее. Она просто не способна постигнуть смысла того, что написано.

А старушка спрашивает:

–Что там у тебя?

–«Следуя за Дьяволом». Как мне может помочь эта книга?

–Ты хочешь, чтобы он испытывал к тебе влечение?

–Вы еще спрашиваете!

–В этой книге есть формула заклинания. Всего десять долларов.

Сара покорно достала кошелек и протянула колдунье деньги.

–Дьявол коварен, надо полагать, от него все беды и мыслимые страдания, – говорила старуха, пряча деньги в карман растянутой кофты. – Тебе понадобиться талисман для защиты. Еще десять долларов.

–Какой талисман?

–Я дам тебе растертые в порошок свиной хвост, сушеную жабу, дубовый мох. Ты только добавь свои волосы. Помести все это в льняной мешочек и носи на шее. Он защитит тебя, а чтобы с его помощью усилить действие своих чар, на мешочке напиши своей кровью начальные буквы своего имени и его. Ты крещеная? Хорошо. Тогда ему будет труднее насылать на тебя проклятия.

–Я всего лишь хочу сбить с него спесь! Пыталась не раз с помощью маленьких импровизаций. Не получилось.

–Дорогая моя! Ты стала наперсницей самого дьявола! Я бы все отдала, чтобы он покорился мне!

Сара расхохоталась, услышав это.

–Но вряд ли вы можете составить его счастье.

Старуха, разумеется, поняла над чем она так весело смеется, поскольку нелепость ее желания была очевидна.

–Он и к тебе не испытывает никакой склонности.

На удивление достойный ответ. В самом деле, старуха умела с блеском излагать свои мысли. Саре было любопытно, какое впечатление она произвела на нее. За короткое время ее пребывания у старухи, она прониклась к ней симпатией.