Сказки леди Шоу
– То есть, вас волнует только мое имя, а не то, что у вас в комнате был призрак? – он поднялся и скрестил руки на груди.
– Привидений не существует. Я с детства жила в доме, по соседству с похоронным бюро, я вас уверяю – мертвые мертвы и ничего не скажут. Им ничего не нужно. И призраков не существует, все это детские страшилки!
– Вы правда думаете, что такая сильная нервная и духовная энергия могла бесследно исчезнуть? Мы говорим не о восставшем мертвеце, а о душе! Чувства, пропитавшие эти руины, на которых была отстроена наша гостиница, так сильны, что не пропали бы и через сотню лет. Вы хоть можете отчасти представить ужас хозяина, когда он узнал, что съел собственного ребенка?
– Вы просто сумасшедший, уходите вон, – её голос звенел от злости и страха, который Хелен старалась скрыть. Это сияние взбудоражило её. Хотелось вцепиться в волосы Путешественника и ударить его. Усилием воли она заставила ярость угаснуть.
Чуть помедлив, блондин все же вышел, не сказав девушкам больше ни слова. Хелен закрыла дверь и повернула ключ в замке, чтобы к ним больше никто не вошел. Надо было сразу запереть дверь!
– Это был просто дурной сон, Холли, – сказала Хелен. – Нам в пансионе тоже снились кошмары, если мы поздно ели на ночь. Это все из-за переедания, – она легла в свою постель. Пруденс подхватила её мысль, соглашаясь и убеждала Холли, что ей приснился кошмар из-за позднего ужина и долгой дороги.
– Ты просто переутомилась, вот и все.
– Не тушите свечу, – попросила она, едва Хелен потянулась, чтобы задуть её.
– Хорошо, – согласились девушки. Хелен отвернулась в другую сторону, чтобы свет свечи не мешал ей спать.
– Я правда видела её, – шепотом сказала Холли. – Она была изрублена, как топором…
– Холли, у тебя бурное воображение. Спи, не мешай мисс Шоу.
От шепота Холли по спине Хелен снова прошел холодок. Пруденс не стала бы лгать, что Холли была с ней, а Холли не могла знать эту страшную историю… неужели и правда ночью их посетил призрак Пурпурной Леди? Если да, то чего хотела эта убийца? И ведь она подошла к Пруденс с её маленькой сестрой, а не к Хелен. Конечно, если она и правда, была.
Тревоги копошились в груди, напоминая о прошлом. Отец беспокоился о своей единственной дочери, боялся, что там её будут преследовать сны, о которых Хелен говорила без умолку, писал много писем директрисе, которая до последнего дня пребывания в пансионе заботилась о ней. Все его опасения оказались напрасны. Уже спустя пару месяцев ночные путешествия стали беспокоить Хелен реже, а потом и вовсе пропали, и она не видела больше своих снов. Всему виной было детское воображение, которое будоражила своими суеверными страхами её гувернантка, миссис Коллак. Она боялась жить в доме напротив похоронного бюро, но не желала терять прибыльного места и оттого срывалась на девочке. Хелен часто приходилось терпеть её незаслуженные наказания или слушать жуткие рассказы о сумасшедших домах, где заперты те, кто видит то, чего на самом деле не существовало. Совсем как сейчас, когда Холли рассказывала об изрубленной топором женщине, а Хелен видела серебристое сияние в воздухе. Каждый раз, когда она рассказывала о снах, гувернантка запирала её в чулане, в темноте. Миссис Коллак не слушала детских слез и задушенных рыданий, наоборот, чем больше она плакала, тем злее становилась гувернантка и все сны о привидениях и невиданных никем городах служили пищей для страшилок о сумасшедшем доме. Миссис Коллак требовала рассказывать ей о каждом сне и знала, когда Хелен пыталась ей лгать. Тогда наказание становилось еще суровее: она лишала девочку ужина, порола, а на завтрак давала только хлеб или просила кухарку приготовить рисовую кашу, которую Хелен ненавидела.
Отбытие в пансион стало для Хелен неожиданным благом, она смогла забыть о чулане, о сумасшедшем доме, правда, не сразу. К учителям девочка относилась предвзято, из-за миссис Коллак, которая оскорбилась отказом от своих услуг и запугала Хелен перед своим отъездом.
Хелен до сих пор не знала, пожалел ли её отец, решив отправить в пансион, или просто устал от вечно недовольного лица миссис Коллак и её суеверности. А теперь же, когда Хелен увидела сияние, то вспомнила о своих кошмарах и больше не придавать значения последним снам не могла. Страхи всколыхнулись в её груди. Если бы Хелен возвращалась домой, то рассказала бы отцу обо всем, но она ехала к своему дяде, а он мог отреагировать совершенно не так, как она ожидала. Решив ничего не говорить о произошедшем этой ночью – все равно никто не узнает – ведь с Пруденс они расставались навсегда, она, наконец, смогла заснуть.
Когда солнце уже поднялось, девушек разбудил громкий стук в дверь: хозяйка гостиницы будила постояльцев. Хелен так боялась проспать отправление дилижанса, что попросила её об этом. Времени на завтрак оставалось очень мало; они собрались быстро, спустились вместе с Пруденс в суматохе и съели немного хлеба и чая перед поездкой. Ночные происшествия забылись и стали ненастоящими, как и страхи о сумасшедшем доме и детских воспоминаниях о мертвецах.
В какое-то мгновение Хелен осталась рядом с книгой, в которую хозяин гостиницы записывал прибывших. Хелен овладело сильное желание заглянуть в учетную книгу, чтобы прочесть имя загадочного попутчика, она уже потянулась к страницам, когда её толкнули.
– Не стойте тут столбом, дорогая, – мистер Маклафлин еще раз толкнул Хелен, пододвигая свой чемодан к стойке. Девушка отошла. – Если вы не ждете хозяина, то идите в дилижанс, мы вот-вот уедем.
Поняв, что мистер Маклафлин не собирался уходить и подсмотреть ей не удастся, пришлось уйти. Она села на свое место и вздохнула. Помимо неё в дилижансе теперь сидели еще трое людей. Пожилая леди и два молодых человека. Путешественника нигде не было. Через пару минут к ним присоединился и мистер Маклафлин. Он сел кряхтя, и развернул свою газету, чтобы дочитать. Холли села на колени к Пруденс, чтобы всем стало немного свободнее. Дилижанс качнулся и поехал. Хелен не решилась спросить где джентльмен, тем более, что такой вопрос с её стороны был бы весьма странным. Пруденс поймала её взгляд и наверняка поняла, о чем думала Хелен, но также промолчала. Хелен так и не узнала его имени и рассматривая свои перчатки думала, сможет ли увидеть его еще раз.
Молодые люди смеялись и говорили, громко и весело, Пруденс разговорилась с пожилой леди, когда та начала поучать Холли, а Хелен молча сидела, глядя то на свои перчатки, то на кончики туфель, выглядывающие из-под черного платья. Кто-то жаловался на духоту, а леди то и дело ерзала на сидении. Краем уха Хелен слышала, как молодые люди, служившие вместе, обсуждали её, решив, что она квакерша. Винить их за это Хелен не могла, её вид и скромное поведение намекали именно на это. По обыкновению, она не собиралась разубеждать кого-то в выводах на свой счет. Когда настала пора покинуть дилижанс, начался дождь и молодые люди, со стоном закрыли окошко, возобновляя разговоры о духоте и предлагая оставить окно открытым, пусть даже их зальет дождем.
К удивлению Хелен, вместе со ней дилижанс покинули Пруденс и Холли. Кучер помог девушкам выгрузить вещи. Небо затянуло пару часов назад, сильный ветер путал юбки, мешая идти. Слуга дяди должен был встретить Хелен чтобы помочь только за городом, вокруг ходили только рабочие вокзала, она узнала их по форменным курткам, и двух грузчиков, куривших под навесом. Дождь шел все сильнее, Хелен пришлось набросить на голову капюшон. Чемодан был очень громоздким, чтобы она могла быстро дотащить его до укрытия, но ей как-то нужно было сделать это и Хелен, повесив сумку на плечо, подхватила чемодан в одну руку, зашагала по вязкой грязи, опасаясь больше всего упасть и испачкать платье и плащ. В какой-то момент, шагавшая за её спиной Пруденс взяла чемодан Хелен.
– Давайте я помогу вам, мисс Шоу. Нам по пути, – улыбнулась Пруденс и Хелен с облегчением вздохнула. Помощь пришла неожиданно, когда она уже думала, что остаток пути придется преодолеть одной.
– Значит, вы знаете, куда идти?
– Да, нам нужно купить билеты и сесть на поезд. Не беспокойтесь, я вам помогу, – она снова улыбнулась, но как-то вымученно и заискивающе. Со вчерашнего дня поведение Пруденс резко изменилось. Но может быть, подумала Хелен, что это все из-за усталости – они ехали слишком долго и ночь выдалась не самой спокойной. Но так или иначе, Хелен нужна была помощь и отказываться от неё девушка не собиралась. Пруденс уверенно вела Хелен вперед. Чемодан заметно оттягивал ей руку и Пруденс шла, наклонив корпус в другую сторону.
Девушки быстро купили билеты и отправились на перрон, где поезд уже стоял. Они не опаздывали, но Хелен все равно нервничала, как и всю дорогу, едва оказалась без опеки учительницы.
– Пруденс, а откуда вы знаете, что нам по пути? – задумчиво спросила Хелен, отдав билеты кондуктору и пройдя в вагон.
– Вы говорили, что едете в Либсон-парк, а поместье находится неподалеку от того, в котором я получила место, – чуть робея объяснила Пруденс и чуть нахмурила брови, ставя тяжелый чемодан на пол, прежде чем положить его на верхнюю полку в вагоне. Объяснение, данное Пруденс было таким простым, что Хелен сникла. Никакого заговора, всего-то, Пруденс знала в какое место ехала – и всех соседей. Земельные участки находились достаточно близко друг к другу.
Плащ Хелен весь промок, а в вагоне было некуда повесить его сушиться. Она положила его рядом с собой на сидение.
– Вы абсолютно правы, я ему к своему дяде. Я живу в его поместье с кузинами, – она не стала ничего больше говорить. Пруденс оказалась гораздо внимательнее, чем Хелен могла предположить, и умнее. Она чувствовала себя так глупо, однако утешала себя мыслью о том, что подруга рассказала Пруденс обо всем, что ей было нужно знать. О Хелен так никто не позаботился: ни учительница, которой было бы легче навести обо всем справки, ни дядя, ни словом не обмолвившийся о том, что будет рядом, ни Франсин. А уж она могла бы рассказать куда ехала Хелен!
Они ехали на дилижансе чуть больше часа до станции, но Хелен уже проголодалась. Чая и хлеба ей оказалось мало, но, как назло, она совсем не подумала о еде в дорогу. Снова! Девушка собиралась в такой спешке, что не попросила у хозяйки ничего с собой. У Пруденс, кажется и вовсе не хватало средств, чтобы купить что-нибудь в гостинице, где они остановились на ночь, а все остальное, они, кажется, уже съели. Вагон постепенно заполняли люди, но к моменту отправления он заполнился едва ли наполовину. Дождь продолжался, но в вагоне, из-за стука колес дождя почти не слышали, только видели, как он оставлял потеки на стекле. Окно кое-где протекало, и Хелен отодвинулась от него, чтобы вода не намочила платья, стекая с рамы. Она недовольно выдохнула, чувствуя, как живот сводит от голода.
– Вы впервые путешествуете одна, мисс Шоу?
– Обычно меня провожала и встречала моя горничная, – нехотя призналась Хелен. Пруденс без улыбки кивнула, нервно теребя рукав. Она хотела сказать что-то еще, но не решилась. Достав из сумки письмо с инструкциями, Хелен еще раз перечитала его, сверилась со своим билетом, чтобы убедиться, что едет в нужную сторону, будто бы от этого была польза: Хелен доверяла Пруденс в том, что она посадила её на нужный поезд, и убрала билет обратно. Слуга должен был встретить её на перроне и отвести в поместье. Дядя счел племянницу достаточно самостоятельной, чтобы отправить на поезде в одиночку, но не думал о репутации. Что скажут люди, если узнают, что она ехала одна?.. к счастью, с ней в комнате ночевала Пруденс, да и сейчас они вместе были в поезде. Эти мысли немного успокоили Хелен, а вместе с ней пришло и осознание того, почему дядю не волновали слухи и сплетни – никто из его окружения не был знаком с Хелен, чтобы осудить за путешествие, о котором, вероятно, они не знали.
– Пруденс, а вам когда-нибудь снились… странные или страшные сны? – Хелен сама не знала почему спросила. Пруденс неопределенно пожала плечами.
– Ну… сны вообще странные. В них все такое… ненастоящее, спутанное, – Хелен смотрела на Пруденс так робко, что невольно женщина начала говорить. Её прежде о таком не спрашивали, а поделиться захотелось. Тем более, что было чем. – Но один сон я помню, он приснился мне несколько лет назад. Я как будто смотрела сверху. Всюду был разрушенный город, какой-то старинный. Его будто бы что-то раскололо пополам. И у пропасти белые беседки. Вокруг них статуи, колонны из стекла – переливались на солнце. А внизу… там что-то было. Как гусеница, только ноги длинные, паучьи. – Пруденс немного помолчала. – Ерунда такая, ей богу. Что только не приснится под утро, – она смущенно рассмеялась. – Как бред, что является на рассвете, между сном и явью.
Когда поезд подъехал к станции, дождь уже закончился. Пруденс сняла чемодан с верхней багажной полки и помогла спустить его на перрон.
– Ну, вот и все, мисс Шоу, вас уже ждут, а мы с Холли поедем дальше, – Пруденс прощалась Хелен и рассчитывала, что она заплатит ей за помощь. Когда Хелен открыла кошелек, чтобы отблагодарить её, она, как и предполагала Хелен, не стала возражать. Нескольких шиллингов, подумала девушка, будет достаточно и они быстро исчезли в складках юбки Пруденс, едва упали в её ладонь.
– Спасибо за помощь и компанию, Пруденс, – Хелен улыбнулась на прощание и отошла в сторону. Поезд не спеша двинулся дальше от вокзала. Хелен сошла с перрона, не оглядываясь назад. Она уже заметила невысокого темноволосого мужчину, стоявшего чуть в стороне. Он держал в руках кепку и увидев, что Хелен на него смотрела, подошел.
– Мисс Хелен Шоу?
– Да, это я, – Наконец-то её встретили. – Хорошо, что вы здесь и мне не придется спрашивать, как добраться до поместья.
Мужчина виновато кивнул леди, на его широком лице мелькнула тень замешательства. Он представился, надевая на голову кепку.
– Я Бартоломью Симс, мистер Шоу поручил мне встретить вас.
– Да, да… жаль, что вы встречаете меня здесь, а не с дилижанса. Мой чемодан слишком тяжелый! Надеюсь, поместье близко, я проголодалась, – она отдала ему свою сумку и указала на чемодан. – Давайте отправимся как можно скорее.
Бартоломью кивнул, поспешно беря багаж; уверенно спустился по короткой лестнице и вышел на дорогу. Сразу за перроном уже ждала повозка с лошадью. Хелен стало как-то не по себе. Дядя мог бы отправить за ней кэб, который у него наверняка был, а не отправлять повозку. Бартоломью сел на козлы, а Хелен рядом с ним, проигнорировав предложение сесть назад – она не хотела ехать спиной вперед, как деревенская девчонка.
– Не беспокойтесь, мисс Шоу, мы приедем минут за двадцать! Поместье совсем рядом, – успокоил девушку Бартоломью. Повозка ехала не торопясь, по грязи, в которую дождь превратил дорогу, и Хелен думала, что ей стоило порадоваться, что она не идет пешком, но не получалось. Она была голодна, сердита и ей не хватало прислуги. Люси, её горничная позаботилась бы о своей леди, да хотя бы Пруденс. Чтобы как-то отвлечь себя, Хелен не поворачивая головы к Батоломью заговорила.
– Вы знаете, поблизости есть какое-нибудь поместье, принадлежащее некоему мистеру Каннингсу?
– Да, мисс. Но я бы не сказал, что оно поблизости. Он живет восточнее Либсон-парка. Там еще выход к морю и обрыв.
– А еще соседи есть?
– К северу поместье сэра Фрая, Уэстхолл. До владений обоих можно добраться за пару часов.
Глава 3 Поместье
Не прошло и получаса как они подъехали к особняку дяди, Бартоломью не обманул. Бурые крыши поместья ярко выделялись в листве деревьев, высаженных вокруг. В самом верхнем окне Хелен увидела чей-то силуэт; разглядеть кому он принадлежал – мужчине или женщине она не успела, он слишком быстро скрылся.
Её вдруг охватила паника, перекрывая все остальные чувства. Как её примут здесь, понравятся ли ей кузины, а дядя? В дороге ей некогда было подумать о том, что ждало её в новом доме! И если она будет ему в тягость, то что ей делать? Он мог выдать её замуж за какого-нибудь несносного старика, или того хуже, ей бы пришлось работать гувернанткой… а если он узнает о снах, то вовсе мог бы отправить её в сумасшедший дом. С легкой дрожью в похолодевших пальцах, Хелен поправила плащ на плечах.
Повозка въехала во двор поместья со стороны двора. Хелен сразу же спустилась, не дожидаясь помощи от Бартоломью, когда из кухонной двери, из-за которой доносились приятные запахи, вышли две девушки. Следом за ними шла полная женщина лет сорока, а может и больше. Хелен не обратила внимания на её лицо, прислуга её интересовала мало на тот момент.
– Она приехала, Рут! – Девушка в бордовом платье была всего на пол головы ниже Хелен, имела чудесные светлые волосы, подвязанные темной лентой. Она обратилась к кузине, а значит, могла быть только Элизабет. Её голубые глаза светились радостью знакомства, которое Хелен в этот момент совсем не разделяла. Элизабет широко улыбалась.
– Здравствуй, Хелен, мы соболезнуем твоей потере, но надеемся, что тебе будет хорошо с нами. Я Рут, это Элизабет. А это наша экономка миссис Гибсон. Она работает у нас уже десять лет, – голос у Рут был приятный, если бы бархат мог говорить, он говорил бы именно её голосом. Волосы, такие же светлые как у сестры были убраны назад и заколоты шпильками. Она вела себя гораздо сдержаннее и в ней чувствовалась уверенность. Лицо у неё было чуть заостренное к подбородку и с низким лбом.
Хелен кивнула, принимая соболезнования.
– Спасибо. Я тоже надеюсь на это. У меня было время справиться со своим горем, надеюсь, что мне придется пролить слезы только на кладбище.
Хелен почувствовала очередной укол в сердце. Дядя похоронил отца без неё, даже не сообщил, когда были похороны, не послал за ней. Франсин в своем письме ничего по этому поводу не писала. Хелен чувствовала себя изгоем и не представляла, что могло быть хуже.
– Мы поможем тебе, – Элизабет положила ладонь на руку Хелен, участливо глядя в глаза. – Отец занят на шахте, с тех пор, как там нашли золото, помимо угля, так что поручил нам заняться тобой.
– Наверное, ты очень устала с дороги. Мы покажем тебе твою комнату, а потом весь дом и сад, когда ты захочешь.
Хелен и не заметила, как её вещи взял Бартоломью и уже понес наверх, в указанную миссис Гибсон комнату. Элизабет взяла Хелен под руку, а Рут передала сумку, с которой та не расставалась всю дорогу горничной, и все трое пошли наверх.
В сравнении с домом в Бристоле дядино поместье удивляло своими просторами. Там, в аптеке пространства казалось меньше из-за темной обивки в передней части дома, здесь же, наоборот, в большом пространстве темный цвет обитых шелком стен по старой моде не стеснял. Жилая часть бристольского дома оформлялась светлее и уютнее, они придерживались светлых тонов и нежных цветов обивки стен и мебели. Здесь же везде была отделка из красного дерева, темно-зеленая и бордовая обивка стен, высокие потолки с витыми люстрами и светильниками на стенах. Ковровый настил на лестнице заглушал шаги. В тишине они поднялись на второй этаж, Хелен рассматривала картины на стенах: портреты живущих тут Рут и Элизабет Шоу, а также их отца – её дяди Тайрона Шоу с красивой женщиной – его женой, Анной Шоу. Франсин ничего не писала о миссис Шоу, как и дядя. А заботу о Хелен поручили дочерям – неужели их мать тоже умерла? Хелен решила немного погодить с расспросами о семье. Сначала она хотела узнать, где будет жить. Отведя взгляд от лица на портрете, она шагнула за кузинами, выделяющимися яркими пятнами посреди этого мрака, дальше по коридору.
– Твоя комната рядом с нашими, – щебетала Элизабет. На её лице ясно отпечаталось волнение и нетерпение от того, что ей хотелось показать кузине комнату.
– Мы очень хотим, чтобы тебе у нас понравилось, поэтому открыли одну из запертых нежилых комнат на нашем этаже и обставили её мебелью с чердака. Там был такие красивые комод и трюмо!.. если бы я знала о них раньше, то забрала бы себе, – она захихикала, прикрывая рот ладошкой. Внутри Хелен все еще тяжелела обида и она то и дело глушила в себе порывы слез. Видя, как кузины тепло принимали её и тщательно готовились, она с трудом глотала слезы и старалась верить, что ей рады. Несмотря на то, что Хелен потеряла отца, оставила подруг в пансионе, и ей придется жить в дядином доме до тех пор пока не выйдет замуж, кузины показывали Хелен, что она не одинока. Они были способны на такое великодушие, на которое сама Хелен не могла решиться. И раз дядя поручил заботу о ней дочерям, не дав им никаких строгих распоряжений на её счет, то, возможно, она совсем не тяготила его своим присутствием? Да и наследство Хелен, которым теперь управлял дядя Тайрон могло сгладить острые углы. Хелен задумалась, что тот не станет продавать аптеку и дом, в котором она росла. Может, вечером она спросит его о намерениях… или нет, слишком быстро. Лучше заговорить об этом на следующий день. Он мог бы нанять управляющего, чтобы оно приносило ему доход, а не висело мертвым грузом. Хелен на миг представила, как управляла своим наследством сама: это был бы настоящий ад! У неё не было ни одного навыка, который бы помог ей продолжить дело отца, да и как нанять достойного человека, который бы знал свое дело? Каким должен был быть человек, способный управлять аптекой и домом? Но определенно это будет мужчина! Женщина не справилась бы с таким большим объемом работы, тем более управлением аптекой. Несмотря на то, что Хелен знала немало женщин, помогающих мужьям в аптеке, она не считала, что женщина могла чем-то управлять. Задуматься надолго о делах ей не дала Элизабет – она открыла дверь её комнаты. Хелен ожидала увидеть старую и обшарпанную мебель, но ошиблась.
Её комната оказалась торцевой, круглой, пол покрывал темно-зеленый ковер, в тон обивки стен, мебель из красного дерева – не старая, а старинная, блестящая, потому что её натерли воском совсем недавно, чемодан у подножия кровати. Кровать с четырьмя столбиками завешивалась зеленым балдахином с золотыми кистями. Хелен прошла внутрь, осматривая комнату внимательнее: роскошное трюмо стояло наискосок от кровати, чуть поодаль шкаф и комод, где она могла бы хранить свои платья и другие вещи. В противоположной стороне, правее кровати, стоял большой камин, такой, что она могла спрятаться в нем и способный протопить комнату даже в лютый мороз. Левее шкафа Хелен обнаружила еще одну дверь. Даже не взглянув на своих кузин, она толкнула её. Там оказалась собственная ванная комната! В центре стояла большая медная ванна со сливом, её труба уходила в пол, от глаз не укрывалось, что слив провели не так давно, простой туалет, который, все же нужно было выносить как ночной горшок. И все же, здесь были слуги, а в пансионе девушки сами убирали за собой. Множество полочек в настенном шкафу были заняты полотенцами, а банный халат висел на вешалке. В такой просторной комнате наверняка было бы холодно мыться, особенно зимой, но Хелен, рассматривающей всю ту роскошь, стало чуточку легче. Она гнала все мысли о том, что её кузины могли сделать ей что-то неприятное, а дядя сердился, что она станет для него обузой.
– Рут, Элизабет, – Хелен вышла из ванной комнаты, прижимая руки к груди и чуть не расплакалась. – Это чудесная комната! Я так благодарна вам…
Кузины обнялись, а Элизабет поцеловала Хелен в щеку и чуть не расплакалась.
– Лиз всегда такая сентиментальная, – оправдывая сестру сказала Рут.
Переживающие, каждая о своем, девушки обнялись, и с их лиц сошло напряжение, у Рут и Хелен разгладились морщинки между бровей, а Элизабет стала еще веселее.
– Мы очень рады, что тебе нравится, мы так старались! Хелен, ты голодна? я велю накрыть в малой столовой, ужин будет еще нескоро, мы обедали незадолго до твоего приезда, но, думаю, миссис Гибсон накормит нас бутербродами с джемом и горячим чаем. Наша экономка очень строга на этот счет, но, мне кажется, что тебе достанется вполне сытный обед, ведь ты только приехала. Сколько тебе нужно времени, чтобы привести себя в порядок?
– Полчаса, – ответила Хелен, снимая наконец свой плащ и бросая его на спинку стула у трюмо. – Умираю с голоду. Мне всю дорогу не удавалось как следует поесть. Я только переоденусь и умоюсь.
– Мы будем ждать тебя внизу. Хелен, экономка твоего отца Франсин Бэнкс прислала большую часть твоих вещей, а одежду мы положили в шкаф. Надеюсь, ты не в обиде. Остальные вещи мы не стали разбирать.
– О, Рут, что ты! Теперь мне не нужно беспокоиться о своем гардеробе. Вы так добры ко мне.
Пояснив, где находится малая столовая, кузины покинули комнату, а Хелен сразу же распахнула гардероб. И правда, тут были все её платья! Она мельком осмотрела их и поняла, что они в отличном состоянии, все выстираны и выглажены, нигде ничего не порвано и не испачкано. Ловя себя на подозрениях о том, что кузины могли сделать ей что-то плохое, она не чувствовала, уколов совести. Они вовсе не обязаны были проявлять столько доброты и тепла. По крайней мере она сама так и поступила бы, еще не зная, что за человек будет жить с ней в доме. Но они вели себя иначе, и доказательством тому была уютная и большая спальня. Она была даже больше чем та, в которой Хелен жила в своем доме в Бристоле, не говоря уже о неудобствах кровати в пансионе.
