Тоннельный синдром. Книга 0: Функция Змея

Я сел за руль в непривычно низкое кресло. Пневматика стала нагнетать воздух в спинку и сиденье, подстраивая их под изгибы моего тела, и через секунды я понял, что удобнее мне сидеть никогда не приходилось. Тагар плюхнулся рядом и, нажав кнопку, опустил и заблокировал двери.

–Давай, Лексо! Жми!

– Не врежемся? Дорога далеко идет?

– Не поедешь – тогда точно не вырежемся. Не дрожи гузкой! Я ж с тобой.

– Смотрите, уважаемый, на совесть и честность вашу полагаюсь, – пробормотал я и сорвал машину с места. Замелькали редкие фонари, зашипел, обтекая корпус, воздух, мотор звенел стадом комаров-переростков. Дикий восторг… И вдруг всё кончилось: я стоял на рельсах. А сверху на платформе хохотали колдуны-сотрапезники. Сидя на корточках, Тагар серьезно сказал:

– Вот с этого моя учеба начиналась, с семи лет, только вместо машин я коней продавал. Не сердись, Лексо, шутка безобидная, нам смешно, тебе удовольствие, никто не пострадал.

– Какое ж это удовольствие?!

– А можно подумать, тебе машина не понравилась? Думаешь, просто такой подробный морок навести? Ты ж гипнозом владеешь, я вижу. Попробуй на досуге создать морок-образ, чтобы он не просто в заблуждение вводил, а удовольствие доставлял. Давай руку, забирайся на платформу! Идём уже – мясо готово. Слышишь Емеля зовет?

Я поглядел в сторону зала заседаний, и замер: с потолка к Емельяну Савватеевичу, который колдовал над мангалом, тянула гибкие лапы огромная туша. Кошмарное создание, напоминающее помесь камчатского краба, осьминога и паука-птицееда. Только размером с бульдозер…

Глава 5. Мизгирь

…Савватеевич не глядя швырнул в паука бараньей ногой. Не попал. Кусище пролетел мимо, но паук, радостно хрюкнув, молниеносно брызнул вслед нитью паутины, облепил ею мясо и потащил в пасть. Морда – совершенно невыносимая! – распахнула пасть с иглами зубов и саблевидные жвала принялись запихивать внутрь угощение. Множество глаз-угольков, блаженно зажмурились.

– Ты давай доедай да выходи из образа. Не порти нам аппетита, – сказала Изгальда.

Мгновенно расправившись с бараниной, паучище спустился вниз и трансформировался в уже знакомого нам толстяка. Мизгирь, довольно улыбаясь, занял место за столом. Потребовав себе валериановой настойки и маринованных грибов, он ухватил шампур с нежнейшей телятиной и плотоядно заурчал.

– Мизгирь у нас просто чудовищно прожорлив, – заметил Тагар. – Ничему его личный опыт не учит. Ведь он и проклятье своё через чревоугодие получил. Ну да ему простительно было на тот момент… Существо не из нашего мира. Пришелец, можно сказать! С нашими реалиями не знаком, поляны не сёк. Сам Беаль-Зевув огорчился.

Прибыл на нашу планету не пойми откуда добрый молодец. Как попал сюда не спрашивай, мы его уже пару веков пытаем. Не колется. Молодец-красавец в практически натуральном человечьем обличии. Всем хорош, но с гастрономическими пристрастиями, возникшими в силу определенных традиций: у себя на исторической родине он питался исключительно мухами да прочими насекомыми мизераблями. А в ту пору Беаль-Зевув, тогда еще не демон, а натуральный бог, вздумал наслать на род человеческий саранчу да мух полчища. Уж и не вспомнить, за какую человеческую провинность. Тут-то наш галактический попаданец и изладился к пиршеству. Умел он, по природе своей, из собственной слюны нить тонкую нить плести и хитрые ловушки на насекомых ставить. Пожрал он насекомых множество! А Беаль-Зевув (also known as "Вельзевул", молодой человек!) к мухам испытывал нежные чувства. Да и чревоугодников не жаловал… Короче, покарал он нашего Мизгиря. Обратил до конца веков в оборотня-паука, от которого, кстати и пошли многие породы пауков на Земле. А наш бедолага до кучи ещё и принимал свою звериную ипостась, как только голод испытает. Таким его Карачей в седьмом веке в Крыму нашел. Крым тогда Хазарскому каганату принадлежал… Взял к себе в услужение, а взамен перевел на мясную диету. С мясом-то мороки меньше, да… Не то, что с мухами. Съел барана или свинью – и целый день свободен. Так Мизгирь большую часть времени получил возможность в человеческом облике ходить по свету, что ему, разумеется, нравилось больше. Но и своим паучьим существованием Мизгирь не особенно расстроен. Привык. Валерьянки только жрет – пропасть! Говорит, что для сердца полезно. Хорошо, моя фляга выручает.

– С какой же Вы планеты? – Спросил я.

– Где тебе разница, – философски пробормотал оборотень-пришелец. – Как поймете, о чем речь – не были в моем ведь мире? Когда-какая звезда на небе – моя?.. С моего языка, языка моего мира, название переводится как Смерть-цветок. Не спрашивай, не береди душу!

– А магией он владеет? – Спросил я тихо у Тагара.

– А как же! Он же оборотень, как-никак. Может размеры вещей менять. Гипнозом владеет. Угрозу чует. Перемещением только не владеет. Исцелять не способен. Но свои силы поддерживает легко: кровосос! Хотя и людей не трогает. Жалеет.

– Вот вы тут сидите-едите, – хитро посмотрел на нас Мизгирь. – А Вадит работу закончил. Чую!

– Пойдем, полюбуемся на твою резиденцию, – поднялся Савватеевич.

Поглядеть пожелали все. Вадит-Шиш слыл мастером искусным, к тому же обладал незаурядной фантазией и имел отменный вкус. Эту недостроенную станцию, на которой мы сейчас находились, тоже обустраивал Шиш, в духе сталинской эклектики. Четкие пропорции, обильный декор, скульптура и советская символика. Но в целом – впечатляет и создает желание строить коммунизм. Немедленно!..

Мы прошли в арку моей будущей резиденции и двинулись, по выложенному серым камнем коридору. Шиш Московский встретил нас у выхода в большую и темную залу. Арка была украшена богатой резьбой на охотничье-лесные темы по какому-то зеленому камню.

– Заходи, хозяин. Принимай работу, – обратился ко мне мастер-камнегрыз.

– Так не видать же ничего, – ответил я, вглядываясь в непроглядную темень подземелья.

–Изгальда, радость наша, сделай красиво, – попросил Вадит.

Мадам не ответила, но в вышине вспыхнул, разгораясь, огонек. Свет разбегался окрест, заливая собой площадку размером со стадион. Такой архитектурный стиль мне еще не встречался: овальное, почти геометрически правильное помещение с боковыми стенами, имеющими множество колонн, стилизованных под деревья. Пол из разного размера многоугольных плит, имеющих разную высоту. Но перепад по высоте между ними небольшой и идти по ним легко – как по невысоким ступеням. По диагонали, в гранитных берегах, протекал, петляя, широкий ручей. Он появлялся ниоткуда и уходил в никуда, начинаясь и заканчиваясь среди колонн-деревьев. А за ручьем, через который были перекинуты три каменных моста, стоял не очень большой, но самый настоящий старинный замок: стены с зубцами из розового камня, каминные трубы на красной черепичной крыше, узкие проемы для окон и широкие – для массивных дверей…

– Прекрасно, в самом деле очень красиво! – Восхищённо выдохнул я. – Ну а как быть с мебелью, оконными рамами и прочим?

– Так у тебя ж денег – немеряно, – ухмыльнулся Мизгирь. – Поднимешься наверх в город – покупай. А как изготовят, я… Гм, да хоть бы и уменьшу их! В карман сможешь засунуть. Или в коробку. А вернемся – обратно увеличим. С провиантом так же…. Так что хоть запасы создать можно. Уровня не меньше, чем федерального.

– А со светом у Вас как получается? – Щурясь на яркий источник света, спросил я Изгальду.

– Это моё умение, – сказала та. – Так и быть – дарю-делюсь. Чего тебе в потемках сидеть, видишь, Вадит тебе и грунта насыпал, и вода есть?.. Сад разобьешь, травка зеленеть будет. Мы с Вадитом подрасти ей подсобим – всё душе веселей! Можно и ферму завести… Ну, пойдем, трапезу продолжим да поболтаем.

Глава 6. Емельян и Изгальда

Вот бестия – целый вечер болтала языком, но путного ничего о себе не рассказала! Если бы не увлекшийся медовухой Вадит, я бы и не дознался о происхождении и силах этой дамы. Благо, фляга оставалась у меня и я не забывал наполнять Шишов кубок.

…Разудалое веселье катилось своим чередом. Тагар добыл гитару, Савватеевич – гармонь. Изгальда пела старые песни на неведомом мне языке, а я добывал информацию. Чисто разведчик в караоке! Ну, про то, что Емельян Савватеевич и есть тот самый Емеля из русской народной сказки, я и так уже давно просек. Правда, несколько моментов его жизни были для меня новы и интересны. Если обобщить картина вырисовывалась следующая.

Емельян был из вятичей, что селились по Оке. Был такой племенной союз в IX-XII веках. Страшно ленивым был! Подвигнуть его на выполнение какой-либо работы могла либо вселенская катастрофа, либо чрезвычайно высокая оплата. Но в этом случае за дело он брался рьяно и себя не жалел. А поскольку катастроф подобного масштаба не происходило и с высокой оплатой у вятичей тоже не ладилось, он всё больше в землянке сидел да горшки на мену лепил. Однако при своём нежелании сеять да пахать, был он ловок и отважен. Косулю в лесу мог догнать и задушить. Глухаря на токовище камнем подбивал! Вот в одну зиму от бескормицы упромыслил он рыбки. Вышло случайно: пойдя за круглый частокол, коим было огорожено его поселение-городище, спустился он ко рву и ведром пробил-прочистил полынью. А к ней рыба подплыла, воздуху глотнуть. Ну, Емеля ее за жабры и ухватил! Щука попалась здоровенная, от старости замшелая. И вовсе даже не говорящая – не умеют рыбы говорить, даже если оборотни. Снес он ее в землянку да разделал как положено по кулинарной науке. А в щуке той перстень с письменами обнаружился. Артефакт невиданной силы! Как потом выяснилось – кольцо товарища Соломона. Как попала сея диковина в те края – никто не ведает, а только через то кольцо и обрел свои силы Емельян Савватеевич. И не ездил Емеля на печи, это потом придумали. Тогда и печей таких не ладили… А с княжеской дочерью, потомицей Радима, то правда. Понесла она от Емели. Но жить с ним не стала в силу скверного характера последнего. Тот, когда силу осознал, много непотребств творил через лень свою да глупость. Людей санями давил, соседние племена гонял. Хозарам от него тоже перепадало. Через хазар и с Изгальдой сошелся – как-то у них получилось пересечься.

Изгальда, являясь прямой наследницей Соломона, кольцо давно искала. Преследовал ее ифрит, повелитель бездымного огня. Чего-то они не поладили… Изгальда – колдунья потомственная, но против джинна-ифрита не вытягивала. Почувствовав силу кольца, Изгальда нашла Емелю и решила отнять цацку. Но Емельян Савватеевич уже сильно авторитетным магом стал и кольца не отдал, а предложил сделку-обмен. Взамен кольца потребовал он от Изгальды честного дележа знаниями и умениями. Как прошлыми, так и будущими. Принесли они Клятву Темным огнем и отправились вместе в путь. Джинна гасить… Много у них было приключений, долго они Джинна Ифритовича на ноль множили, пока Изгальда не поняла, что тот напрямую связан с кольцом Соломона. Кольцо было уничтожено, джин сгинул, тем самым мир был спасен от многих неприятностей. Взамену такого подвига карма сделала Изгальде великий подгон: открылся ей волшебный клад и стала она повелевать потоками многих мировых энергетических сущностей. И Емельян Савватеевич соответственно. Теперь им друг без друга никак нельзя.

– Голова пухнет от этой истории, – признался я. – Сколько всего намешано!

– Да это семечки, – заржал Вадит. – Это мы еще с пятого на десятое прыгаем. А если весь клубок подробно разматывать – рехнешься.

– Я уже близок к этому, – кивнул я.

– Пора нам боковую, – согласился Шиш. – Давай ко мне на ночлег, а с утра тебе интерьер создадим.

– Полностью поддерживаю.

Выписывая ногами затейливые вензеля, мы направились по тоннелю к месту ночлега.

– Флягу оставьте, пропойцы! – Надрывался Тагар.

В ответ из тоннеля донесся обидный хохот.

Глава 7. Каменный край

Пробуждение было легким и нежным. Если бы каждый раз после обильных возлияний вместо похмелья были похожие ощущения, трезвенников бы не осталось вовсе. Я сел в огромной кровати и огляделся. Вчера мы продолжили не совсем интеллигентно. Но весело. В разгар посиделок у камелька ворвались Емеля с цыганом с таким смещенным центром тяжести, что в дверях застряли. Требовали благостной жидкости и плясок. Лезли в драку и ныли за лихую судьбу. Под окнами бродил, шатаясь, нарезавшийся до "ай-ай-ай!.." Мизгирь и канючил валерьянки. Временами он принимался скакать на манер пьяного кота, что было реально страшно, так как принять человеческий облик у него не выходило. Очевидно, что на него валерьянка действовала не как седативное средство.

Заглянув в соседние комнаты, я нашел там своих новых товарищей. На лавке под здоровенной лисьей шубой храпел Емельян свет-Савватеевич. Цыган, обнявший вновь обретенную заветную флягу, и Шиш тихо блаженствовали на печи. Я вышел на крыльцо и вновь подивился мастерству Вадита. Его скромный домишко, площадью около пятисот метров, терялся на фоне прочего великолепия. Пещерка была раз в десять больше моей, а опорами высокого сводчатого потолка служили архитектурные шедевры со всей земли – выполненные с великим мастерством каменные копии дворцов и храмов располагались в строгой симметрии и гармонии. Я узнал Тадж-Махал, Собор Святого Петра в Риме, Букингемский дворец. В центре, на постаменте из красных гранитных плит, стоял собор Василия Блаженного.

– Говорят, пока цел Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на рву, будет и Москва стоять, – сказал неслышно подошедший сзади Вадит. – Решил, пусть еще один будет. Как второй шанс. Если что.

– Я слышал, когда Сталину представляли макет реконструкции Красной площади и убрали с него этот храм, он велел вернуть на место.

– Было дело. При Сталине нас не уничтожали. При Хрущеве начали.