Все ловушки Земли

Спенсер и сам хотел так поступить – если бы мисс Крейн потрудилась оставить свое мнение при себе.

– Я приму Равенхолта. Не знаете, что ему нужно?

– Нет, сэр.

– Ну так попросите его войти. Наверно, хочет урвать кусочек Времени, – сказал Спенсер, про себя подумав: «Ох уж эти мне рвачи! Я и не думал вовсе, что на белом свете столько рвачей!»

Как и предполагалось, Альдус Равенхолт оказался надутым самодовольным типом, чопорным и опрятным. Стрелка на брюках такая, что хоть брейся. Манеры выдают профессионального общественного деятеля: доведенное до автоматизма рукопожатие, механическая улыбка. В предложенное кресло он уселся с таким самоуверенным видом, что вывел Спенсера из себя.

– Я пришел поговорить с вами, – с безупречным выговором сообщил пришедший, – по поводу снятия запрета на проведение исследований происхождения религиозных верований.

Спенсер мысленно поморщился – посетитель затронул весьма тонкий вопрос.

– Доктор Равенхолт, этот вопрос подвергся весьма тщательному рассмотрению, и не только с моей стороны. Им занимался весь наш отдел.

– Я в курсе, – сухо откликнулся Равенхолт. – Потому-то я и здесь. Насколько я понимаю, вы уклонились от окончательного решения.

– И вовсе не уклонились. Решение принято раз и навсегда. Интересно, откуда вы о нем узнали?

Равенхолт сделал неопределенный жест, подразумевавший, что ему известно почти все на свете.

– Как я понимаю, вопрос все еще открыт. – Увидев, как Спенсер отрицательно покачал головой, Равенхолт продолжил: – В толк не возьму, как можно было походя отказаться от проведения исследований по столь фундаментальному вопросу, жизненно важному для всего человечества.

– Да нет, не походя. Мы бились над ним очень долго, провели массу опросов общественного мнения. Психологи изучили его весьма и весьма тщательно. Мы приняли к рассмотрению все существенные факторы.

– И каков же результат, мистер Спенсер?

Спенсер начал испытывать раздражение.

– Во-первых, на исследования уйдет масса времени. Как вам наверняка известно, в нашей лицензии оговорено, что мы должны десять процентов времени уделять общественно полезным исследованиям. Мы весьма щепетильно выполняем это требование, хотя, признаться честно, оно доставляет нам массу ненужных хлопот.

– Но эти десять процентов…

– Если мы возьмемся за этот проект, за который вы так ратуете, доктор, то он займет все общественное время лет на десять вперед. А это означает полную остановку остальных программ.

– Надеюсь, вы осознаете, что данный вопрос представляет наибольший общественный интерес.

– Наши исследования говорят об обратном, – сообщил Спенсер. – Мы проводили опросы общественного мнения по всему земному шару, во всех мыслимых и немыслимых слоях общества. Так вот, вывод один: предлагаемые вами исследования – кощунство чистейшей воды.

– Вы шутите!

– Никоим образом. Изучение общественного мнения однозначно и недвусмысленно показывает, что общественность воспринимает изучение источников религиозных верований как святотатство. Мы-то с вами могли бы считать их простыми научными изысканиями, сославшись на то, что лишь добиваемся истины. Однако люди – я имею в виду простых людей всего мира, какую бы веру они ни исповедовали, в каких бы сектах они ни состояли, – не желают знать истину. Они вполне довольны нынешним положением и боятся, что мы опрокинем массу старых добрых традиций. Они твердят о святотатстве, но волнует их не только это. Люди инстинктивно защищаются от всего, что может разрушить привычный образ мыслей, они отчаянно цепляются за привычную веру и не хотят, чтобы кто-нибудь копался в самом святом для них, в том, с чем они сжились всем сердцем.

– Какое невежество! Не может быть! – с изумлением воззрился на него Равенхолт.

– У меня есть выкладки. Могу показать.

Доктор Равенхолт снисходительно отмел все доказательства изящным взмахом руки.

– Раз вы говорите, что они у вас имеются, то проверять незачем.

Ему очень не хотелось оказаться в дурацком положении, получив документальное подтверждение своей неправоты.

– Далее, – продолжал Спенсер, – неизбежно возникает проблема объективности. Чем руководствоваться при отборе наблюдателей за событиями прошлого?

– Несомненно, найти их несложно. Множество священнослужителей всяческих вероисповеданий и убеждений обладают квалификацией, необходимой…

– Вот как раз их-то посылать и нельзя, – отрезал Спенсер. – Нам нужна объективность. В идеале нам нужны люди, не заинтересованные в религии, не получившие официального религиозного образования, не выступающие ни за, ни против религии, – и все-таки, даже отыскав таких людей, мы не смогли бы прибегнуть к их услугам. Чтобы постичь происходящее, они должны быть довольно подробно проинформированы о том, что следует искать, – но как только они пройдут полную выучку, то неизбежно утратят объективность. Уж такова суть религии: человек просто вынужден занять по отношению к ней определенную позицию.

– Вы говорите о какой-то идеальной ситуации, а не о сложившейся у нас.

– Ну ладно, – согласился Спенсер. – Скажем, мы задумали сделать работу слегка на тяп-ляп. Кого же послать в таком случае? Можно ли рискнуть отправить христианина, спрошу я вас, пусть даже самого никудышного, в дни, проведенные Иисусом на Земле? Разве можно надеяться, что даже посредственный христианин будет лишь наблюдать за реальными событиями? Я скажу вам, доктор Равенхолт, что рисковать мы не можем. Как по-вашему, что будет, если вместо двенадцати учеников вдруг окажется тринадцать? Что, если кто-то попытается спасти Иисуса от креста? А если, хуже того, он действительно будет спасен? Какой облик примет тогда христианство? Будет ли оно вообще? Могло ли оно возникнуть без распятия?

– Разрешить ваши сомнения очень легко, – холодно проронил Равенхолт. – Не посылайте христиан.

– Вот теперь мы действительно сдвинемся с мертвой точки. Пошлем мусульманина собирать факты о христианстве, христианина – проследить жизнь Будды, а буддиста – выучить черную магию в Бельгийском Конго.

– Это могло бы дать результат, – кивнул Равенхолт.

– Могло бы, но необъективный. Вы получили бы не только предвзятое мнение, но, что хуже, откровенное недопонимание.

Равенхолт беспокойно побарабанил пальцами по колену, обтянутому идеально отглаженной брючиной, и не без раздражения признался:

– Я понимаю вашу точку зрения, но вы кое-что проглядели. Факты вовсе не обязательно предъявлять общественности в полном объеме.

– А если факты отвечают интересам общества? В нашей лицензии говорится, что мы не должны их скрывать.

– А не упростится ли дело, – поинтересовался Равенхолт, – если я предложу внести кое-какие средства на покрытие затрат?

– В подобном случае, – вкрадчиво отозвался Спенсер, – вы оказались бы между двух стульев. Либо это дело общественной важности, и никакая плата не требуется, либо это коммерческий контракт, оплачиваемый по общепринятым ценам.

– Совершенно очевидно, что вы просто не хотите браться за такую работу, – бесцветным голосом проговорил Равенхолт. – Лучше бы так и сказали.

– Весьма охотно! Будь моя воля, я к ней на пушечный выстрел не подойду. Меня больше тревожит вопрос, зачем вы пришли.

– Я полагал, что раз проект вот-вот будет отвергнут, то я могу послужить в качестве посредника.

– То есть вы считали, что нас можно подкупить.

– Вовсе нет, – гневно отрезал Равенхолт. – Я просто решил, что этот проект, наверно, несколько выходит за рамки вашей лицензии.

– Он в них вообще не вписывается.

– Я не вполне понимаю суть ваших возражений, – стоял на своем Равенхолт.

– Доктор Равенхолт, – кротко откликнулся Спенсер, – а вам хочется нести ответственность за уничтожение веры?

– Но, – пролепетал Равенхолт, – это невозможно…