Женщина, голод
Как я заметила, только около некоторых экспонатов на выставке указаны их создатели. На других этикетках просто значится: «Артефакт аборигенов». «Артефакт» – как будто они недостойны называться произведениями искусства. У каких-то – как эти куклы и касса – вообще нет этикеток. Раскрашенные яркими красками жестяные буквы наверху дальней стены холла провозглашают: «НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО». Искусство масс; но только некоторые из художников удостаиваются того, чтобы стать отдельной личностью, а остальные – лишь часть народа. Куклы – всего лишь куклы, как будто у них не было создателя. Из-за того, как они развешены, еще заметнее и печальнее, что внутри них нет человеческой руки. Я надеваю их, одну за одной, оживляя маленькие ручки короля, потом королевы и наконец дьявола.
Здесь есть еще одна кукла – она выглядит не так, как остальные. И запрятана в самый угол театра-ящика, снаружи ее не видно. Она изображает странную женщину в одежде мрачного цвета; ее большая и тяжелая голова сделана из темного дерева. Это перчаточная кукла – без ног. Растрепанные волосы, похожие на мои, большой нос крючком и гигантский подбородок – между ними почти не видно рта. Кукла притягивает меня. Я поднимаю ее и кладу на колени. Моя рука идеально заполняет ее тело. Большой палец и мизинец становятся ее крошечными ручками, три средних пальца проходят в голову, и места совсем не остается.
– Ну, тут только ты и я, – шепчу я ей.
«Ничего! – отвечает она с энтузиазмом в моем воображении. – Мы справимся!»
В маленькой нише под сценой – кажется, там когда-то был выдвижной ящик – я нахожу рулон билетов. По существу, это просто лотерейные билеты. На каждом напечатан номер. Я беру их в одну руку, а пальцами другой приподнимаю голову куклы.
Кажется, это самая тихая часть галереи. Иногда кто-то выходит из-за красной портьеры, забирает что-то от главного входа и вновь исчезает. Четыре раза кто-то заходит с улицы – и каждый раз секунду я думаю, что этот кто-то подойдет к кассе, или поздоровается, или спросит, куда идти, если тоже тут стажируется, но они все проходят прямо в зал, как будто не замечая меня. Я все равно сижу прямо, стараясь выглядеть профессионально, улыбаясь всем, даже когда они не смотрят на меня (улыбаясь даже затылкам), и сжимаю в руке билеты.
В какой-то момент через портьеру врывается мужчина – бархатная ткань бьет его по лицу, и он отмахивается с таким видом, будто она висит здесь совершенно зря. Я узнаю его немедленно: это тот, кто отвел меня на ресепшен. Похожий на вампира. Вокруг него сгрудилась толпа людей, держащих в руках разные вещи – наверное, его вещи. Кто-то что-то записывает, а блондинка – та, в зеленом пальто, – шепчет ему на ухо. Мужчина периодически кивает и отдает приказы окружающим. Некоторые возвращаются за портьеру, другие остаются. Он наклоняется рассмотреть через стекло котят за их чаепитием. В конце концов группа проходит по коридору – туда, где я сижу в билетной кассе, или кукольном театре, или как бы это ни называлось, – и оказывается передо мной. Я открываю рот, хочу что-то сказать, но кто-то дальше по коридору опережает меня:
– Простите, Гидеон. Ваш кофе. Вот.
Один из группы торопливо отбегает и возвращается с кофе. Мужчина в жилете берет его, никому не говоря спасибо. Только сейчас я понимаю: он – директор галереи. Я видела его фотографии, но в реальности он выглядит иначе. Теперь он смотрит на меня со странным, холодным выражением лица, как будто меня здесь нет.
Это очень необычный опыт. Я крепко сжимаю билеты, готовая предложить их. Продолжаю улыбаться и смотрю прямо перед собой. Жду, что кто-то заговорит со мной, но Гидеон просто несколько секунд смотрит на меня, пока блондинка шепчет ему на ухо. Потом он кивает и разворачивается; следуя за ним, все исчезают за портьерой. Я не уверена, прошла ли испытание. Не уверена, было ли это испытанием. Если было, кажется, я справилась? Если бы не справилась, наверное, директор бы покачал головой или даже сделал бы агрессивный жест, например схватил бы кассу и потряс ее со мной внутри. Я чувствую смутную – на фоне глобального замешательства – гордость за себя.
Кажется, я провела в кассе уже несколько часов. Я довольно худая, и на моих ягодицах мало жира, попа начинает болеть на любом стуле довольно быстро, и мне сложно определить время по ощущениям в этой части тела. Но, должно быть, прошло уже немало часов, когда вошедший с улицы мужчина ставит на пол несколько ящиков, по всей видимости, с пустыми бутылками из-под вина, я замечаю темноту снаружи. На мгновение мелькает луна в просвете двери, а потом она снова захлопывается.
– Как твои дела? – спрашиваю я марионетку.
Она неподвижно лежит на моих коленях рядом с рукой, снова пустая. Я прислоняю висок к стенке кассы. Я устала. Голова начинает болеть. Живот урчит.
Положим, я не совсем этого ожидала от стажировки. В описании вакансии говорилось о наблюдении за работой куратора, введении в кураторство и управлением галереей. Давалось понять, что, возможно, я смогу воплотить собственные идеи, если у меня они появятся за это время, и тогда мне, возможно, даже заплатят. Пару месяцев назад я была в прекраснейшем офисе рядом с Сент-Джеймсским парком, который, как я узнала, АКТОС использует, когда галерея готовится к следующей выставке, и милая женщина провела со мной собеседование, расспросив про мой опыт; казалось, ей действительно интересны мои работы. Она не сомневалась в моей способности «внести ценный вклад в работу галереи». По стене висели модные велосипеды с тонкими рамами, на руках женщины красовались изящные украшения, и я подумала, что, может быть, место в этой комнате будет моим следующим шагом на пути к открытию собственного арт-пространства.
Я смотрю на куклу на моих коленях. У нее чрезвычайно характерное лицо. Решаю назвать ее Лидией, в свою честь. Потом выглядываю за сцену, немного наклоняя голову в попытке видеть мир как бы глазами куклы.
– Хм. – Я веду головой налево, а потом направо, представляя руку внутри меня, управляющую этими движениями.
– Алло? – Нервный голос со стороны красного бархата заставляет меня быстро выпрямиться. – В кассе еще кто-то есть? – Это та блондинка. Она подходит ко мне. Котята трясутся на своих стульчиках от шагов по половице, на которой стоит их витрина. – Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
– Э-э-э… – начинаю я. – Выдаю…
– Почему ты не помогаешь? До открытия так много нужно сделать!
– Я… Простите?
– Дэн!!! – зовет она.
Из-за портьеры осторожно выглядывает высокий мужчина с бородой и широкими плечами. На секунду наши глаза встречаются. Мне кажется, впервые за день кто-то по-настоящему увидел меня. Мой рот наполняется слюной. Мандариновый воротник его рубашки приоткрывает тонкую, словно бумага, кожу на шее. Я перевожу взгляд на женщину, которая кричит с закрытыми глазами, как будто ей все надоело и глаза б ее ничего не видели:
– Дэн! Что я сказала? Можешь, пожалуйста, проверить должным образом на всех балконах и в комнатах, нет ли там чертовых заблудших овечек! Быстро!!!
– Я могу сейчас вам чем-то помочь? – очень тихо спрашиваю я и осознаю, что подняла руку с билетами, как будто в школе.
– Ну, сейчас времени уже не осталось, да? – Она, открыв глаза и подняв брови, качает головой, и я опускаю руку. – Сегодня тебе остается только пойти домой, так ведь?
– Ну, не знаю. Наверное. Но мне казалось, вы сказали выдавать билеты. Так я… я… Вроде я этим и занималась?
Женщина все еще качает головой. И произносит очень высоким голосом:
– Честно говоря, я даже и не знаю, что сказать. – И скрывается за красным бархатом.
Еще какое-то время я сижу на табуретке в кассе. Моргаю. Смотрю на куклу на коленях. Мне стыдно, что она меня видит в таком состоянии. Смущенной. Не способной постоять за себя. Слабой и маленькой. Я кладу билеты на место, встаю, поднимаю с пола рюкзак, в процессе ударившись головой о сцену, и открываю дверцу. Выхожу из кассы и как раз собираюсь вернуть куклу туда, где ее нашла, когда мои руки будто действуют сами, словно я их совсем не контролирую. Не знаю, какая половина руководит мной сейчас: человек или демон, – но мои руки расстегивают рюкзак и аккуратно кладут куклу внутрь, головой вниз. Приходится немножко подвернуть ее платье, чтобы она влезла и рюкзак закрылся.
«Черт возьми, зачем я это делаю?» – говорю я сама себе.
«Все хорошо, все хорошо, – отвечает голос в моей голове. – Никто тут не заметит ее пропажу. Возьми ее только на сегодня. Потом сможешь вернуть».
«Меня уволят, если узнают», – думаю я.
«Тебя не могут уволить со стажировки. И они никогда не узнают».
Я смотрю по сторонам. Были ли свидетели? Рядом с работами Уолтера Поттера стоит мужчина – хмурясь, он смотрит через стекло на крольчат в школе, – но не сомневаюсь, он не заметил моего присутствия, как и большинство людей сегодня. Проверяю это соображение, уходя с рюкзаком на спине и куклой внутри него.
– Пока, – громко говорю я, и мужчина не отвечает.
3
Я хочу быть хорошей. Думаю, многие, начиная взрослую жизнь, понимают про себя то же самое. Люди видят, что кому-то дано меньше, чем им, и понимают: главное, чего им хочется в жизни, – быть не только богатыми или успешными, но и хорошими. Но мне кажется, решение мамы не пить человеческую кровь (и меня воспитать так же) исходило вовсе не из желания быть хорошей. Оно всегда было следствием нехватки самоуважения. Она всегда говорила, что ничего не заслуживает: не заслуживает утолить голод, попробовать кровь животного благороднее свиньи, например, лошади, хотя бы коровы; не заслуживает счастья; не заслуживает и меня, и я в свою очередь не заслуживаю лошади, или коровы, или счастья, ведь во мне есть то, что она передала от своего тела моему.
– Мы не должны давать дьяволу больше того, чего достаточно для выживания, – однажды сказала она. – А это и есть демон в нас. Мы едим, только чтобы поддерживать жизнь в человеке.
Отказать в пище человеческой стороне значило обречь ее на смерть, и это был бы больший грех, чем продолжение нашего существования. Но я хочу быть хорошей. Не знаю точно, откуда происходит это желание, – возможно, от папы, чья жизнь и личность наверняка оставили след где-то внутри меня.
На моей руке кукла, которую я вчера забрала с собой. Знаю, это было нехорошо. Но теперь, когда она со мной в студии, мне спокойнее и приятнее здесь. Не так одиноко. Вчера вечером я попыталась найти про нее информацию в Интернете, на случай, если это ценная вещь или работа знаменитого художника, – тогда, наверное, мне бы пришлось ее вернуть. Но было сложно понять, как составить запрос. Я попробовала «кукла женщины с темной деревянной головой» и получила почти двадцать миллионов результатов. Попробовала и поиск по изображению, но технологии еще недостаточно развиты, похоже, – найденные куклы выглядели совсем не так: большинство были куклами-мужчинами из светлой сосны или имели простые пластиковые головы, как у короля, королевы и дьявола в галерее. Где-то ранним утром я отказалась от дальнейших поисков, включила серию «Баффи», надела куклу на руку, уложила к себе на живот и уснула – под пристальным взглядом глазок-бусинок.
Проснувшись, беру телефон. Три пропущенных. В моих контактах нет такого номера, звонили не с мобильного, и нет возможности спросить, кто это, в СМС, как предпочла бы. Придется поговорить. Я жму на «перезвонить», лежа на полу – все еще с куклой на руке.
– Алло, это «Розовый сад», как я могу вам помочь? – спрашивает женский голос.
– Э-э-э…
Я сажусь. Это не так-то просто сделать с телефоном, воткнутым в розетку. Снимаю с руки куклу. Кладу на пол себе за спину, будто человек на другом конце линии может ее увидеть.
– Алло? – повторяет женщина.
– Здравствуйте, извините. – Я нахожу удобное положение, при котором провод от зарядки не давит на шею. – Кажется, мне с утра звонил врач моей мамы. Она живет у вас.
– Понятно. Как зовут врача, который наблюдает за вашей мамой?
– Доктор Керр.
– Проверю, свободен ли он, подождите, пожалуйста, на линии, – говорит женщина, и вместо ее голоса из трубки раздается кавер поп-песни двухлетней давности.
Я включаю громкую связь и пристраиваю телефон балансировать поверх вилки. Ложусь. Бетон очень холодный. Перекатываюсь по полу, как сосиска, до середины комнаты, потом качусь обратно. Тема мелодии сменяется – я снова перекатываюсь и ложусь на спину. Вытягиваю руку вверх, балансируя ее так, чтобы не надо было тратить энергию, сохраняя такое положение. Обычно, когда мне надо чего-то подождать, я утыкаюсь в телефон, но сейчас он в другом конце комнаты, а мне удобно тут, и этот вариант исключен. Странным образом это будто освобождает меня. Я смотрю на вены на руке: интересно, сколько в моем теле осталось крови? Наверное, не очень много, хотя вены все еще зеленые, как побеги растений. Я несколько раз бьюсь головой о бетон, пока в затылке не возникает легкая боль, которая приглушает ту, что уже присутствует внутри головы. Представляю, как выгляжу со стороны, и смеюсь.
– Алло, Лидия? – раздается голос из трубки.
Я бросаюсь к телефону.
– Алло, – отвечаю я, поднося его к уху и одновременно пытаясь отключить громкую связь.
– Привет, Лидия, – говорит доктор Керр. – Утром звонил вам несколько раз. Это по-прежнему самый удобный номер для связи с вами?
– Да, простите… Я была…
Доктор Керр перебивает:
– Окей, спасибо, Лидия. Отмечу это. Так вот… – Секунда тишины, и он продолжает: – Ваша мама…
Не сразу понимаю – он ждет знака, что я слушаю.
– Да, моя мама?..
– Боюсь, у нее есть небольшие трудности с адаптацией к жизни здесь. – Тон голоса доктора Керра изменился. Теперь он говорит очень мягко.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Фейсбук – продукт компании Meta Platforms Inc., деятельность которой признана в России экстремистской. – Здесь и далее.
2
Ма́ргит (англ. Margate) – город-курорт в юго-восточной Англии в графстве Кент, один из центров театрального и современного искусства. – Здесь и далее примеч. ред.
3
Гифы – нитевидные выросты на грибах, в совокупности образующие грибницу.
4
Баттерси – расположенный на берегу Темзы жилой район Лондона, до конца XX века – заброшенная и небезопасная индустриально-складская зона.
5
Флюксус (от лат. fluxus – «поток жизни») – международное художественное течение 1950–1970-х годов, основной идеей которого было противостояние «академическому» и «коммерческому» направлениям искусства.
6
Нам Джун Пайк (1932–2006) – корейский художник, который считается основателем видео-арта.
7
«Фабриано» – одна из самых старых компаний в мире по производству бумаги, была основана в итальянском городе Фабриано в конце XIII века.
8
Уолтер Поттер (1835–1918) – таксидермист, известный своими диорамами, в которых антропоморфные животные имитируют человеческую жизнь. На самом деле Поттер не убивал свои будущие экспонаты, а скупал уже мертвыми у ветеринаров и соседей.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
