Ведьмы и колбасники
Грох закричал нечто радостно-несуразное, опрокинул в себя пару шариков зелья и повторил последствия первой выпивки.
– Зачем он травится? – недоумевали горожане.
– Он очень добросовестный… повторная проба надежности горючего, – пришлось лукавить, спасая честь родного пространства. – А вдруг топливо откажет в полете?
Огромная сигара, снабженная нашим двигателем, обходила в два счета все летательные аппараты, и могла мчаться, не пока устанут мышцы «велосипедистов», а пока не кончится спирт. А спирта мы выгнали под завязку.
Наконец, увидев наше изобретение, Совет дал добро на полет к Воронке с одновременным испытанием двигателя в реальных условиях.
Скоро президент академии утвердил команду. Экипаж «Стрелы», так назвали быстроходную глиняную сигару, состоял из десятка ученых, трех десятков, испытанных в стычках с грабителями неба полицейских и меня с Грохом.
Трюмы забили провиантом, спиртом, вооружением. Новым секретным оружием должны были послужить амфоры со спиртом и фитилем. Эти огненные снаряды могли положить конец господства пиратов в периферии.
Наконец «Стрела» отдала швартовые, пропеллер запел песню полета, и грузная машина отчалила.
Как ориентировались в полете без звезд, компаса, маяков одному Богу известно и … штурману. Он уверенно прокладывал курс к Неумолимой Воронке.
«Стрела» постепенно так раскочегарилась, что обходила стаи местных птиц. Вообще-то они больше похожи на рыб: не крылья, а плавники, тела какие-то рыбьи, только покрыты кожей и шерстью, на манер летучих мышей, а не чешуей или перьями. Да, они не тянули на пернатых, хоть и отлично приспособились к полету. Зато на вкус оказались не хуже земной дичи. Пара десятков рыба-птиц попались за несколько минут в сети. Иногда, по просьбам кока, мы выставляли сети, но капитан считал это занятие баловством, и мы не так часто смаковали свежее мясо.
Скоро подвернулась возможность испытать новое оружие. К туче улепетывал корабль грабителей. На призыв капитана пираты не остановились. Катапульта выбросила гроздь амфор вслед беглецам.
Одна разбилась о борт судна преступников – вспыхнувшее пламя быстро выкурило наружу пиратов. Они разлетались врассыпную от горящего корабля, а мы летели дальше. Собирать побежденных не наше дело. У нас исследовательское судно, хоть и с военной начинкой.
Крейсер развил приличную скорость, около ста километров в час, и экспедиция все глубже и глубже уходила в акваторию анархии, где царили шайки грабителей, князьки и, даже, мелкие пиратские королевства.
Боевые суда уже не столь прытко сбегали от нас, а более крупные просто-напросто игнорировали флаг города-государства. Кое-кто даже пытался брать нас на абордаж, но куда им угнаться за моторным крейсером.
Городские маяки в начале полета съежились в точки, а сейчас и вовсе растворились в бледно-сером пространстве. Не знаю, на что ориентировался штурман, но спустя неделю полета он доложил:
– Мы на подлете к цели.
– Как вы ориентируетесь?
– Просто, – охотно объяснял штурман. – Видите, куда несет мусор?
– Да, – подтвердил очевидное.
– Когда дует ветер, то мусор летит параллельными курсами. А здесь?
– А–а–а, – наконец догадался, благодаря очевидной подсказке. – Мусор сближается – значит, его всасывает в Воронку. А если мысленно продлить полет комочков глины, обломков изделий, веточек и подобного хлама, то местом их пересечения окажется Неумолимая Воронка?
– Верно, – подтвердил штурман.
Грубо прикинул расстояние. Получалось, что нам осталось лететь не больше сотни километров.
Спустя полчаса капитан приказал отключить двигатель, но массивный военный корабль, почти не теряя скорости, несся вперед.
Прошло еще немного времени, и впередсмотрящий предупредил криком:
– Вижу Воронку, отклонение от курса около пяти градусов.
– Так держать, – капитан дал команду рулевому.
– Подготовить двигатель к работе, – добавил он в переговорную трубу механикам.
Мотористы закопошились возле двигателя, стали проверять, как прокручивается пропеллер.
Все остальные и мы тоже наблюдали ненасытный молох. Впрочем, наблюдать было по-настоящему нечего. По направлению к Воронке, все ускоряя свой бег, плыли объедки, обломки кораблекрушений и иная дребедень. Все летело к ничем не примечательной точке пространства и исчезало в ней.
Наконец двигатель пару раз хрюкнул и зажужжал нудной пчелой. Капитан остановил крейсер всего в полусотне метров от ненасытно жрущей пространство точки. Что таится в ней? Дверь в неведомый мир или разрушающее материю забвение?
Вот и настало время бескомпромиссных исследований. Для начала Грох плюнул в Воронку – ее не вырвало. Тогда мы с Грохом размотали моток бечевки, привязали к концу бутыль и швырнули ее. Глиняный сосуд, вяло, кувыркаясь, нырнул в голодную пасть. Я потянул бечевку. Она натянулась, но ни на дюйм не подалась назад – наживку намертво заглотнула Ненасытная Воронка. Немного отпустил привязь, слабину мгновенно втянула Воронка и желала сожрать еще. Всасывала не очень сильно, но не отпускала и при большом усилии. Мы с Грохом потянули изо всех сил, но шелковая бечевка порвалась, так и не отдав наживку.
Грох в сердцах хрястнул кулаком по глиняному корпусу судна так, что отщепил изрядный кусок глины, а сам завыл то ли от боли, то ли от обиды. Я понимал напарника, ибо результат исследований совсем не обнадеживал.
Капитан ждал нашего решения, а мы ждали подсказки с небес и дождались…
Что бы нас не втянуло в загадочную точку, крейсер жег спирт еще часа два, пока мы изгалялись в изучении Воронки, но та была неумолима. Ни на йоту не приоткрыла завесу тайн. Кто знает, сколько бы капитан еще терпел наши неуклюжие исследования, но флот пиратов поставил точку. К нам приближалась добрая дюжина крейсеров и десятка два вспомогательных судов. Они издали выпустили залп стрел и камней.
– Больше ждать не можем, – принял решение капитан. – Уходим. Силы не равны для боя.
Основная масса стрел прошла мимо, но капитан понимал, что с каждым мигом бездействия шансы пиратов возрастают.
– Полный ход, – приказал он мотористам.
– Мы скоро вернемся?
– Навряд ли, – не соврал капитан. – Если Совет решит прибрать периферийные зоны к рукам и снарядит флот, то вернемся. Одному кораблю здесь делать нечего.
– Долго ждать новой экспедиции?
– Вечность. Кому нужна дырка в периферийных небесах? Даже к соседнему городу последняя экспедиция ходила полвека назад. А тут бесполезная дырка от бублика.
«Что делать?» – мучился сомнениями. Уж очень заинтриговала Воронка.
– Рискнем? – предложил Гроху.
Трусливый до сих пор напарник неожиданно согласился:
– Не помирать же в глухомани. Мы соскочили с набиравшего ход крейсера, и Воронка потянула к себе. Рядом свистнула стрела, но мы, как на удава, уставились в одну, все пожирающую точку. Что за ней? Смерть или надежда?
Метров за десять Грох не выдержал, он истошно завопил и, судорожно загребая, пытался отплыть в сторону. Но Воронка не зря называлась Неумолимой, она втянула в себя Гроха, меня и комочки мусора.
«Мама, помоги!» – совсем, как в детстве, крикнул я, но только в мыслях.
Сразу чуть-чуть потемнело. Оглянулся: наш крейсер исчез вместе с флотом пиратов.
«Проскочили Воронку и живы!» – груз неопределенности исчез. Что встретим, я не знал, но мы живы и это главное.
Обратная сторона Воронки легко находилась: из ничего материализовались предметы и веером неслись во все стороны. Но мы то знали их природу. Правда нам все равно было любопытно наблюдать, как из сумеречного кусочка пространства выскакивают предметы ирреального мира и несутся во все концы неведомого пространства. Что ждет нас здесь?
– Ой-ой-ой! – прервала размышления выскочившая из Воронки стрела.
Ранка на плече оказалась совсем невзрачной царапиной, но кто знает, что еще выскочит из покинутого пространства. Мы полетели подальше от опасного места.
Пока загребали пропитанный песчинками мусора новый мир, я размышлял о нем и об иных пространствах. Возможно, между всеми физическими пространствами-мирами существуют подобные двери-воронки. Значит, если предположение верно, можно отыскать дверцу в родное пространство. А есть ли доказательства версии? Я не физик, но предполагаю, что наличие, аномалий, пусть и редких, и есть весточки из соседних пространств. Это залетные к нам античастицы. Это различные аномалии пространства-времени. Полтергейсты и подобные явления, скорее всего не из нашего Мира.
Пока усыплял психику подобными бреднями, осмотр нового пространства ничем не радовал. Внешне все повторяло природу ирреального пространства. Но и горевать из-за этого сильно не стоило. Главное – живы.
Не то что бы боялся смерти, но любопытный нос желал понюхать нового, неизведанного, а «мертвечина», хоть воняет, но вряд ли что унюхаешь интересного. Еще Гроха жалко, уж сильно верещит при всякой опасности, уж слишком его сковал ценник жизни и смерти. Нет, нельзя зависеть даже от этих далеко не мелочей…
Чем дальше отлетали от Воронки, тем чище становилось небо и, даже, посветлело.
Последние приключения отняли остатки сил, и мы с Грохом, привязавшись бечевкой, друг к другу, посапывали, паря в пустынных небесах…
Чувство тревоги разбудило, словно будильник. Еще сонными глазами увидел стремительно надвигавшуюся каменную глыбу. Толком не осознав опасность, рванулся в одну сторону, а истошно вопящий Грох – в другую. В итоге мы остались на месте на привязи, а глыба налетела на нас.
Ночная тьма и холодок на полсекунды поглотили нас. Глыба пролетела сквозь обезумевших странников, не причинив вреда, если не считать мгновений ужаса.
«Ага! – скумекал я. – Материя нового мира эфемерна. Она проницаема!»
Прямо в лоб неслось заморское яблоко.
«Испытаю теорию», – пришло скоропалительное решение.
– Ой-ей-ей! – разбилось о крепкий лоб яблоко и неверная идея.
«Может быть яблоко залетное. Как и мы, из ирреального пространства. Или еще из неведомо каких мест? – Но, даже шишка на лбу не помогла отказаться от теории. – Возможно, воздух, яблоко и еще кое-какая материя – гости из иных пространств?»
Если верно мое построение мира, то можно было радоваться, что от его сотворения и до нашего посещения прошла уйма времени. Бездну веков качала Неуловимая Воронка воздух, а может быть и не одна. Появись здесь на десятки-другие миллионы лет пораньше и, возможно, задохнулись бы в родной эфемерной атмосфере призрачного мира.
Не знаю, чем бы еще осенило падение яблока на голову, но рядом со мной была помеха – Грох, а даже Ньютон все же в одиночку комфортно отдыхал под яблоней, когда его посетило откровение. Так что дальше интуитивных догадок не продвинулся.
– Антон, смотри! – импульсивно дергался Грох.
Холерический напарник несколько раздражал. Даже отшельничество в Гималаях и Тибете не научило, как убивать негативные эмоции. Внешне я, конечно, был невозмутимее сфинкса, но внутри отметил легкий холодок неприязни к спутнику. Отчитал самого себя за недостойные чувства и быстро подавил отрицательное настроение.
– Летят, целая стая! – не мог успокоиться Грох. Встречным курсом приближалась стая. Постепенно у точек-птиц стали вырисовываться руки, ноги, головы.
– Да это же люди?! Вдруг людоеды? Дадим деру, – наконец проявил инициативу инертный Грох.
– Мы рисковали большим, чем оказаться чьими-то отбивными, когда ныряли в Воронку. Рискнем еще раз.
Грох вздохнул, покачал головой, но не противился моему предложению. То ли в странствиях пообтерся, приобрел кое-какую храбрость, то ли смирился с неизбежностью передряг. Уж что-что, а приключения караулили на каждом шагу. Вроде и не стремились к ним, но после того, как замкнул контакт злополучного прибора, события неслись галопом, зачастую перепрыгивая грань абсурда. Точнее, мы все время мыкались в стране абсурда.
Когда сблизились с хозяевами тутошних небес, стало понятно – зря боялся Грох попасть на обед к аборигенам – мы оказались взаимопроникаемы. Я уже стал задирать нос по поводу личной гениальности, строил аналогии между собой, Ньютоном и осеняющими яблоками, как увидел маму.
«Значит, сюда слетаются души усопших? – свербело в мозгах новое предположение. – Но глыба, проскочившая сквозь нас, тоже умерла?!»
В конце концов, отказался от объяснения природы нового мира, а попросту подлетел к маме. Она выручит, в детстве она спасала от болезней, разгоняла страх, утирала слезы, снимала боль поцелуем с ушибленных коленок…
Она и сейчас погладила блудного сына. Рука утонула в поседевших вихрах, проскочила насквозь, но сердце радостнее застучало, как тогда, в детстве.
«Она выведет, обязательно выведет из Царства мертвых, – сейчас исчезли сомнения, в том куда попал и в том, что вырвусь на родину. – Орфей вернулся на Землю, Геракл тоже гостил в этом царстве. Почему бы и нам не повторить их путь?»
– Я уже отчаялась тебя увидеть, – любяще смотрела мама, и она была молодая, как тогда, ласкавшая сопливого мальчишку. – На похоронах плохо видела и чувствовала… Там ты был?
– Да.
– Я догадывалась, видела, словно в тумане… Ты поцеловал, и душа отмучилась, смогла спокойно лететь сюда.
– Мама, как ты меня нашла?
– Я слышала твой зов.
И я вспомнил, как кричал маме, проваливаясь в Воронку. Она услышала мольбу о помощи и не оставила одного.
– Тебе здесь хорошо?
– Да. Тут всем хорошо, но иногда грущу, хочется увидеть родных, только Харон не пускает.
– Кентавр Харон? – догадался я.
– Да.
– Значит, есть дорога на Землю?!
– Конечно. Погости немного, а я уговорю Харона отпустить вас обратно, ведь ты живой, тебе сюда рано.
Ветерок рассеял: тучу, из-за серого облачка выглянуло яркое светило. В потоке света мама и ее друзья казались полупрозрачными.
– Здесь есть и Солнце? – удивился я.
– Нет, – вклинился в разговор призрак в парике и мантии ученых. – Это проникает сюда вещество из антимира и аннигилирует. Основным продуктом аннигиляции является свет.
Я мысленно возблагодарил Всевышнего за то, что прибор Гроха перенес нас в ирреальный мир, в антимире мы бы исчезли яркой вспышкой.
– Творец все предусмотрел, – объясняла мама. – И свет, и «гостей», чтобы не скучали, и стража Ворот Харона, закрывшего призракам путь в мир живых.
– «Гости» – это мы?
– И вы тоже. Из разных миров сюда проваливаются «гости». Ты бы их увидел – чудеса. Здесь и кентавры, и рогатые, и собакоголовые чудища, уродцы с хоботами вместо носа…
– Они тоже тут живут?
– Кто ищет дорогу домой, а иные здесь обосновались. У разных «гостей» свои законы и, в общем, получился кавардак, анархия. Их жизнь – настоящий ад.
– Поэтому мы и караулим у Воронок, предупреждаем вновь прибывших, что их жизнь уже гроша ломаного не стоит, – опять вмешался мозгляк в парике. – А вот и «гости-охотники», – предупредил он. – Улетайте!
Мамины напарники казались полупрозрачными, а подлетавшая троица совсем не пропускала свет. Одно существо больше напоминало змея Горыныча, чем человека. Рептилия махала небольшими крылышками и хвостовым плавником.
«От такого не улетишь», – понял я и решил дать бой.
Грох опять скулил, размазывая слезы по грязным щекам.
Еще один грабитель, совершенно свинского вида, по-поросячьи радостно визжал, размахивая огромной вилкой, чем-то средним между столовым инструментом и оружием. Только третий оказался гуманоидом, да и то четырехруким и с зелеными волосами. Что их объединило в одну шайку? Впрочем, не до разгадывания ребусов, когда на тебя, словно на бифштекс, целят вилкой.
– Ии-и! – неожиданно мощно, до рези в ушах, оглушил соперников высокой тональностью визга.
Свиноморда выронила вилку, а Горыныч накрыл голову перепончатыми крылышками. Даже гуманоид заткнул мохнатые уши двумя руками, но еще две сжал в кулаки.
Восточная хитрость сработала даже в столь далеких от Земли небесах. Не зря учил тибетский монах визжать.
Едва иссяк запас крика, я подхватил вилку и утопил ее в окорочную часть хрюшки. Новый визг затмил мои усилия и посеял панику в бандитскую группу.
Закрепляя успех, пнул гуманоида в поросячью харю, наверно пятак и сблизил его со свинтусом. Правда, после моей пятки, он налился алой кровью и больше не имел явного сходства с серо-зеленым пятаком хряка.
Два поверженных противника спешно покидали поле боя. За ними, словно за подбитыми самолетами, тянется дым, плавали капельки крови.
Рептилия решила драться в одиночку. Гадина разинула полуметровую клыкастую пасть и выставила вперед трехдюймовые коготки. Рептилия, одетая в плотный панцирь с внушительными шипами, казалась непробиваемой, и решил изменить тактику.
Я сосредоточился, силой мысли сжимая змеиные потроха.
От неожиданного удара изнутри, противник вывалил во всей красе почти метровый раздвоенный язык, пустил грязно-желтые бусинки слез и такого же цвета струю из-под хвоста.
Рептилия развернулась вслед за своими корешами, «дымя» небеса, как и свиноморда с гуманоидом, но только менее благородным цветом.
Победа над Горынычем далась особенно тяжело. Не зная анатомии инопланетной змеюки, пришлось изрядно покопаться в ее брюхе. Пот пропитал всю одежду, но мы отстояли жизнь и кусочек неба.
– Гостить у меня опасно, – грустно заключила мама. – От всех «гостей» не отобьешься.
– Они все убийцы?
– Да… людоеды. Тут голодно, вот и жрут друг дружку.
– А ты как тут, мама?
– Мы светом сыты и еще добрыми чувствами. Не было бы «гостей», был бы идеальный рай. А так и не поймешь, что это. Словно в райских кущах идет спектакль об аде, то ли наоборот. Наверное, Богу так надо, что бы не заплесневели души в слащавом безделье и неге, – мама умолкла, но скоро приказала, словно несмышленому мальчишке: – Хватит болтать, летим к Харону.
Призракам пространство давалось без видимых усилий, мы же месили небо, как и в ирреальном мире. В конце концов, так намаялись, что Грох уснул на лету. Я тоже прикорнул, да и как не уснуть, если тебе поет колыбельную мама? За кого она меня принимает? За ребенка?! Пусть, все равно приятно.
Проснулись в окружении призраков, они сторожили наш сон. Сами сторожа в отдыхе не нуждались.
Перекусили парой случайно залетевших вялых яблок. Я умел обходиться малым, но желудок Гроха громко урчал, а сам он без устали ныл, отравляя встречу с мамой.
Неожиданно наш плакса прекратил канючить, когда увидел гнусного вида шайку озверевших «гостей», рвущих зубами бедолагу гуманоида. Завидев нас, они по-звериному зарычали, опасливо поглядывая, но и не думали бросать добычу.
Царство Мертвых все меньше привлекало, только общение с мамой красило безумный мир.
Скоро к нам присоединился отец, деды и бабушки. Родственники радовались встрече и печалились одновременно. Уж очень боялись, как бы и мы не переродились в «гостей» или не попали на обед к ним.
По дороге встретилась еще одна группа «гостей». Штук десять зверюг уронили из зубастых пастей голодную слюну и взяли курс на нас.
«Все, на всех силы не хватит, – подписал приговор сам себе. – Не ожидал найти конец в чьем-то желудке».
Среди отвратительных морд, собранных по всей Вселенной, мелькнуло вполне человечье лицо.
– Ты, от куда? – Вырвалось от неожиданности.
– С Земли? – на моем родном языке удивился «гость».
Он покраснел, наверняка проснулась совесть, и на непонятном межзвездном языке обратился к товарищам. Те не соглашались с землянином, возбужденно кричали, но все же, не тронув нас, повернули к аннигиляцонному светиле.
– Прощай, земляк, – крикнул он напоследок. – Кабы не инопланетяне с их треклятой летучей тарелкой не выкрали меня прямо из постели, да кабы не затянуло тарелку сюда, не докатился бы до такой паскудной жизни. Ты уж извини, что едва не съели.
– Это тебе спасибо и прощай, – благодарность – единственное, чем мог отплатить голодному соплеменнику.
Только улетели «гости», как к нам присоединились соотечественники Гроха. Царство Мертвых собирало отмаявшиеся души со всех Вселенных. Как у них действовала связь непонятно, но оперативно.
– Мы из одного центра клонирования, одна генетическая ветвь, но только их вырастили раньше на полвека, – восторженно объяснял Грох.
Он перестал канючить, что-то обсуждая с предками, а я не мог наговориться со своими.
Так мы летели несколько суток. На счастье, «гости» встречались по двое или трое и не решались нападать. В небесах почти ничего не росло. Мы жевали все, что шло в корм. Зубы перемалывали редкие яблоки, травку и, даже, сухие отмершие ветки. Живот у Гроха совсем опал, глаза горели ненормальными блестками. А когда путь пересек ящер со свиными ляжками, то он бросился за струхнувшей рептилией, пытаясь вонзить зубы в филейную часть.
Ему даже удалось надкусить желанное блюдо, но лакомый кусочек, взвизгнув, лягнул копытцем. Удар привел Гроха в нормальное состояние – он стал ныть, как всегда.
Призраки оказывали помощь в питании. Они разлетались в разные стороны и подзывали нас, когда, находили еду. Большая часть доставалась Гроху, но он скулил и скулил. Наверно попутчик повредился рассудком, поскольку души родных снабжали в достаточной мере едой.
Я, как мог, латал искореженную ауру Гроха. Но изменения в психике оказались настолько стойкими, что опасался, как бы он окончательно не перевоплотился в «гостя».
Мама понимала, опасения не надуманы, но дала надежду:
– Скоро, совсем скоро пролетим у Рога Изобилия.
– Что это?
– Тоже дверца из параллельного пространства. Из нее постоянно сыплются отличные фрукты. Слух о Роге витает среди «гостей». Они рыщут по всему небу, но редко кому удается найти сытное место. Вот и считают Рог Изобилия сказкой.
Действительно, весьма скоро увидели небо, усеянное фруктами. Они без перерыва сыпались в голодную страну. Обезумевшие от счастья «гости» кидались от фрукта к фрукту, их животы трещали по швам, им было не до нас. Но несколько от природы хищных тварей, не приспособленных переваривать зелень, грызли ожиревших всеядных. «Гости» – всегда «гости» – пожрать любят.
У врат из сказочно богатого растениями пространства (рая, что ли?) мы набивали желудки сладкими калориями. С витаминами у Гроха немного улучшилось настроение, я уже не боялся, что его «крыша» поедет.
Здесь можно было свихнуться от удивительного разнообразия даров природы. Кислые, сладкие, сочные, нежные… Одни плоды мигом насыщали, другие взрывались под зубами ароматным соком, и жажды, как не бывало, от третьих невозможно оторваться.
Постепенно щеки Гроха налились румянцем, и живот – жирком. Хищники уже с интересом прикидывали: не жестковат ли? Но напарник, на взгляд разборчивых гурманов, еще не нагулял показателей, давно нарвавшихся на Рог Изобилия «гостей».
Стало ясно – в путь пора, а иначе нас станет на одного меньше. Это как минимум, ведь и я, не позволявший раньше излишеств, допускал поблажки в питании.
Гроха пришлось тащить за шиворот. Он отбивался, не мог понять причину отлета. Слова отлетали от заплывшего жиром мозга. Только нападение голодного птеродактиля привело его в норму.
Скоро наша экспедиция увидела огромное количество призраков, целую тучу. Их разгоняли молниями кентавры. Руководил полицейской операцией разгона, отбившихся от рук усопших, седобородый кентавр.
Гнедой, в белых яблоках командир кричал в толпу:
– Разлетайтесь, посещение миров запрещено.
Мама предупреждала, что командует отрядом именно Харон. Сказочный страж ворот в преисподнюю оказался реальностью.
Призраки не слушали Харона. Одному из непослушных привидений удалось пробиться к цели – он растворился в небе.
Харон зло сплюнул:
– Граждане покойные души, нельзя тревожить живых, нельзя домой!
Облака гудели возмущением. Небожители соскучились по родным. Праведный гнев обиженных давил на уши.
Кентавр, уразумев, что слова без толку минуют толпу, огрел непослушных целым каскадом молний.
Наконец призраков проняло. Они с воплями неслись прочь. Штук десять ошалевших от боли и ругани демонстрантов ринулось на нас. Невольно прикрылся руками, но заоблачные диссиденты проскочили насквозь. Они свободно пролетели сквозь маму, отца и остальных призраков сопровождения.
«Они проницаемы даже друг для друга», – отложилось в памяти.
Разгневанный Харон преследовал побежденных со всем полу лошадиным воинством. Молнии вонзались во всех без разбора, в нашу сторону кентавры тоже метнули насколько сверкающих стрел.
Отец, бывший партизан, отвлекал подчиненных Харона, увлекая их в сторону, за собой.
А мама быстро объясняла:
– Не бойся молний. Нам от них действительно очень больно, а вам – комариные укусы.
На маневр отца обманулись не все кентавры, часть летела к нам. Молнии сновали среди призраков. Паника охватила и нашу группу. Наши приятели бросились наутек вслед за рассеявшимися в небесах демонстрантами. Только отец, принявший на себя несколько болезненных стрел, продолжал стойко отвлекать часть кентавров. Еще мать оставалась рядом.
