Пули дороже жизни

Я начал поворачиваться на бок, верёвки больно врезались в тело, всё больше стесняя движения. Казалось, что возвращалась боль в старые раны. По фигу. Стерплю. Ничего страшного.

С большим трудом я принял позу лёжа идущего человека. Начал сгибаться, группироваться, пытаясь провести голову под верхним арканом, который упорно держался на шее. Наконец он перескочил на подбородок, протащился по щеке, с большим трудом перелез через ухо и сполз на кровать. И путы тут же дали слабину.

Я лёг на спину, ещё больше ослабляя верёвки, поворочал руками, освобождая кисти. Затем ещё несколько несложных манипуляций, и я выбрался на свободу. Слез с кровати и сразу ощутил что-то под ногой. Блокнот, с очень длинным списком. И хотя я не мог прочесть написанного, потому что не знал этого языка… даже не так. От того, что все названия написаны на неведомом мне языке, становилось понятно, что это список ингредиентов, которых ей не хватает, которые Арвен потратила на меня, Рета и других пациентов. Почти все пункты были зачёркнуты, кроме нескольких. Последние полстраницы занимали свежие записи.

Кстати, что она со мной сделала? Правая ладонь перевязана так, что повязки напоминают перчатку. Под левой подмышкой какой-то компресс. На ноге повязка… Ну, и так далее. Я сорвал компресс, остальные повязки не стал трогать. Заколебаюсь больше.

Затем вышел из комнаты в просторный зал с широким ковром, парой кресел и диваном. На одном из кресел сидела Арвен, и, закрыв лицо ладонями, громко всхлипывала, дрожа всем телом. Меня она не видела.

В комнате было ещё три двери. Широкая, со стеклом, вела на лестницу. Узкая в углу, скорее всего, в туалет. А третья заперта с этой стороны на мощный засов. Не трудно догадаться, кто сидит за ним.

Я подошёл к Арвен и бросил блокнот ей на колени. Девушка вздрогнула от неожиданности и открыла покрасневшее от слёз лицо. Посмотрела на меня и снова уткнулась в ладони.

Убедившись, что ей сказать нечего, я подошёл к третьей двери и убрал засов в сторону. Раскрыл двери настежь и вошёл внутрь. Рет что-то увлечённо рассказывал лысому мужичку.

– И вот тот уже на ногах стоять не может, а я ему говорю… – тут Рет замечает меня в дверях, поднимается и восклицает: – Свобода! Кейнс, как я рад тебя видеть, дружище! Где эта медсестра? Я хочу ей всё в лицо высказать!

Рет быстрыми широкими шагами добрался до меня, и замер в дверях, увидев плачущую Арвен.

– Я ей уже всё высказал. Сомневаюсь, что ты можешь что-то новое добавить.

– А не слишком ли ты был резок с ней? – пропал пыл компадре. Он её уже начал жалеть…

– Рет, я пытался с ней говорить спокойно, пытался на неё кричать, но до неё допёрло только сейчас. И то не факт, что она полностью осознала. Так что нет, не слишком. Как она тебя туда заманила? – спросил я, пропуская лысого мужичка. Тот даже не попрощался, тут же направился к выходу.

– Да так, перевязывала меня в этой комнатке, перевязывала. Причём совсем уж начала до мелочей докапываться, я и не знал до Арвен, что у меня на левой икре царапина, а под большим пальцем правой руки мозоль. Ну да ладно, похер, думаю. Она меня почти всего перевязала, сейчас я самые ненужные повязки поснимал, ну, она выходит наружу. Я думал, за бинтами или лекарствами, а она меня закрывает. Представляешь?

– Легко, – ответил я куда с меньшим энтузиазмом, нежели Рет рассказывал.

– Сказала, что мне нельзя напрягаться, не стоит много ходить и тем более искать проблем.

– Тебе и сейчас нельзя. Раны вскроются. Вам обоим нельзя! – Арвен опустила ладони и перестала всхлипывать, но слёзы ещё текли.

– Успокоилась? Отлично, где моё оружие, – сказал я.

– В подсобке. А ты даже не извинишься?

– А, так это подсобка! Я думал – туалет.

– Ты даже не извинишься? – повторила Арвен, проводя запястьем по щёкам.

– Пока что не планирую, – я отворил дверь и уставился на груду хлама в поисках своего оружия. – Но ты можешь подождать, вдруг передумаю? О, нашёл!

Мой меч находился на вершине горы мусора в виде сумок, одежды, посуды, деревяшек бесполезных, ящиков и другого барахла. Это неуважение к оружию! Брезгливо поморщившись, я потянул своего боевого товарища на себя, но тут было всё не так просто, потому что вытянул не только его, но и рюкзак, в котором что-то громко гремело и перекатывалось. Рюкзак был пришит к ножнам. Арвен испортила такие роскошные ножны, внутри обитые ярко-красным войлоком, а снаружи обтянутые качественной кожей. Раньше я ими так гордился…

Рет подошёл сзади и сначала ухмыльнулся от увиденного. Но улыбка быстро сошла с его лица, когда он вспомнил про свой меч: та же картина, только его рюкзак не гремит посудой, или что мне накидали? Наверное, палатки или ещё что-нибудь.

– Арвен, – обратился я. – Ты издеваешься? Что это?

– Я хочу пойти с вами, – её голос уже не дрожал.

– Нет! – отрезал я и собрался вспороть нити, но сквозь скобу на ножнах была продета цепь, которая опоясывала рукоять меча и прикреплялась обратно к скобе так, что невозможно обнажить клинок без ключа. Я нервно усмехнулся и посмотрел на Арвен.

– Возьмите меня с собой! – настоятельно произнесла девушка, а лицо её, не остывшее от слёз, приобрело невозмутимый вид. Повернулась к нам спиной, сложила руки на коленях и задрала носик вверх.

– Вот хитрожопая, – произнёс Рет, любуясь своей цепочкой. Попробовал её сорвать.

– А ты времени зря не теряла, да? – я медленно направился в сторону медсестры и поволок связку с собой. – Сколько же я спал? Неделю? Две?

– Полтора дня, – ответила Арвен.

– У-у, блин! Быстро ты…

Я не мог не заметить, что у этой чертовки, хоть она и сидела ко мне почти спиной, поднялись щёчки от гордой и довольной улыбки. А ведь всего пару минут назад это хитрое существо рыдало коровьими слезами. Я прошёл мимо неё и плюхнулся в кресло напротив. Теперь мы разговаривали лицом к лицу. А Рет тем временем корпел над своим мечом, пытаясь освободить.

– Ну ладно. Допустим, если ты пойдёшь с нами, то освободишь мечи. Вот это что за хрень? – я указал на дребезжащий перекатывающимися кастрюлями рюкзак, пришитый к ножнам.

– Как что? – удивилась Арвен. – Посуда, еда. В том рюкзаке палатки и дрова. В моём…

– Нет, нет и нет, – покачал я головой.

– Как нет?

– Если ты не заметила, мы с Ретом таскаем с собой только самый минимум: оружие, одежда, деньги, флягу с водой, флягу с алкоголем… м-м… – я порылся в карманах, вспоминая содержимое. – Полубинокль, вторая половина у Рета, спички… Ещё компас… и на этом всё, пожалуй.

– А еда? А где спать?

– Спать можно и под открытым небом. Песок за ночь не слишком и остывает. А еда…

– А вдруг дождь пойдёт?

– Дожди – явление редкое. А промокнуть я не боюсь. Потому вообще не беспокоюсь…

– Но радиационный фон наверху ещё сильный!

– Слушай сюда. Боишься дождя – тащи палатку сама. Мне она не нужна, Рету, думаю, тоже.

– Ладно, а кушать что?

– А еда сама нас находит. Самое важное, что если мы возьмём с собой поесть, то другая еда всё равно нападёт на нас, а потому нет смысла таскать с собой продукты.

– И что? Жрёте сырое мясо?

– Нет, почему? Шерсть пустынных волков худо-бедно, но горит. Потом начинает гореть плоть, и огня становиться больше. Через полчаса можно тушить. Вырезаешь перегоревшую плоть, вынимаешь кишки и другие ненужные внутренности – обед готов.

– Ужас! – Арвен покачала головой.

– Вовсе нет. На вкус неплохо, мясо только пресное, ну и сыровато немного…