День гнева

– Что ты хочешь от меня?! – вопил он, избегая смотреть в глаза Назгула, – Я ни в чем не виноват! Они зажали меня! Мне нужно было вырваться, и я вырвался! Вырвался! Понятно тебе, черный ты уродец!

– Зачем ты оправдываешься? – подал, наконец, голос Назгул, – Если ты ни в чем не виноват?

– Я не оправдываюсь! Я требую, чтобы ты оставил меня в покое!

– И оставил здесь, наверху?

– Да! Я и сам могу спуститься. – и в доказательство этого он на несколько сантиметров поднялся над поверхностью моста.

– Делаешь успехи! – произнес Денис, вспоминая, через сколько дней после открытия в себе психокинетической силы он сумел, наконец, поднять себя в воздух.

– Убирайся! – закричал тот, вновь пытаясь воспламенить одежду Дениса, – Убирайся к себе в преисподнюю!

– Я пришел не от туда! – веско произнес он, без особого труда отражая волны жара, – А вот тебе суждено отправиться именно по этому адресу. Обвинение – множественные убийства. Вердикт – виновен! Приговор – смерть! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Глаза Дениса сверкнули алым огнем из-под черной маски. Плащ затрепетал от порыва поднятого Назгулом ветра. Облаченная в черное рука указала на убийцу и тот, сжавшись от ужаса, повалился на поверхность моста, сквозь слезы умоляя о пощаде и призывая на помощь.... Сначала затрещала краска, покрывавшая пролет, затем вспыхнули волосы человека, и огонь перекинулся на его одежду, пожирая того, кто еще недавно пытался повелевать им.

Несчастный с криком вскочил на ноги, вновь повалился на мост и начал кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Бесполезно. Огонь, зажженный Назгулом, потушить мог только Назгул.... И он пришел.

Москвин в эту минуту почти взял под свой контроль толпу, когда ожил динамик рации, прикрепленный к его уху.

– Москвин! Вызывает диспетчер. Как слышишь меня?

Одним рывком выбравшись из перехода на своем "Флайбе", он нажал на кнопку "прием", краем глаза успев заметить Дениса, стоявшего на метромосту.

– Слушаю тебя, диспетчер, – отозвался он, машинально подмечая, что "пробка" в переходе" начинает рассасываться.

– Срочный приказ директора. Над тобой Единорог сейчас спалит заживо нового Назгула. Останови его.

Удивлению Димы не было предела. Откуда в "Когорте" знают, что происходит сейчас рядом с ним? Но он не привык обсуждать приказы.

– Понял тебя, диспетчер. Выполняю. Еще что-нибудь?

– Да. Одно "но". Этого сообщения не было. Ты почувствовал вспышку энергии и двинулся посмотреть, не нужна ли Единорогу помощь. А увидев, что он творит – не мог не остановить его. Понял? Инициатива исходила от тебя!

– Понял тебя, диспетчер. Отбой.

– Отбой.

На долю секунды в сердце Москвина закралось сомнение. Он понимал, что движет Денисом и, хотя сам и не одобрял казни потенциального Назгула, не стал бы ему мешать. Но приказ есть приказ. И пусть Денис возненавидит его за это – он должен выполнить его.

Один легкий посыл и послушный "Флайб" взлетел вверх, замерев в метре от края пролета моста. Одно движение руки и пламя с шипением отступило, подчиняясь его воле – так ребенок задувает надоевшую ему свечку.

– Что ты делаешь?! – крикнул он Денису, – Он же такой же, как и мы! Он Назгул!

– Черта с два! Он убийца! Я приговорил его, и я приведу приговор в исполнение!

Вновь взгляд Назгула полыхнул огнем, заставив даже Москвина отступить на шаг назад, отдавая должное его мощи, но сомкнуться вновь над головой человека пламя не успело, наткнувшись на невидимый барьер.

Денис поднял глаза на друга, одновременно пытаясь сокрушить силу, не дающую ему уничтожить приговоренного им преступника.

– Дай мне убить его!

– Только вместе со мной.

– Не вставай у меня на пути! Он приговорен и должен умереть!

– Он Назгул, и его нужно учить, а не убивать. Он убивал по неведению! Мы научим его.... ТЫ научишь его!

– Назгул не должен убивать беззащитных людей! – Денис отступил, отпустив из силящихся объять его языков пламени охваченного ужасом обгоревшего человека.

– А чем же, тогда, занимаешься ты, последние несколько лет?!…

И Денис, взмыл в небо черной стрелой, позволив Москвину унести его недавнюю жертву в штаб "Когорты". Впервые он задумался о том, а чем же он отличается от людей, подобных этому ничтожеству, наделенному сверхчеловеческой силой? Тем, что никогда не убивал невинных? А разве он может быть в этом уверен? Быть может, все сгоревшие заживо в тоннеле перехода, заслужили такую учесть, а пораженные его собственной рукой – нет? Сколько смертей на его счету? Десятки? Сотни? Десятки сотен! Десятки сотен безликих призраков за три года работы в "Когорте". Хладнокровный убийца с восемнадцати лет – есть над чем задуматься.

Пора было признать, что ему нравилась роль "черной тени". Нравилось, когда при его появлении преступный элемент разбегался в разные стороны, бросая оружие. Нравилось уничтожать целые батальоны и эскадры, пикируя на них с неба, подобно ангелу смерти. Он убивал во имя закона в этом мире, и во имя Тени во вторичных мирах. Начальник "Когорты", Олег Новоселов, приказывал ему найти и осудить, скажем, серийного убийцу, и он с готовностью казнил его. Приказывал охранять клиента любой ценой, и все посягавшие на жизнь очередного мафиозо или поп. звезды, падали мертвыми, не успевая сделать и шага к нему. Тень говорил, что в одном из вторичных миров опять развязана мировая война, победить в которой должно такое-то государство, и Денис, как и другие, бросался в бой, заставляя отступать целые дивизии. Как и другие, вот только, пожалуй, с большим рвением.

Он был палачом, при чем, палачом, влюбленным в свое дело, и считавшим свою позицию единственно-верной.... Он верил в то, что именно тот мафиозо, которого охраняет "Когорта" – невиновен, в то время как остальные, желающие его смерти – преступники и убийцы. Он доверял решениям "Когорты", и только сейчас начал осознавать, что делал это просто потому, что хотел доверять хоть кому-то. Хотел переложить ответственность за дарованную ему силу на кого бы то ни было, лишь бы не держать ее на своих плечах. Он – оружие, а оружие не виновато в грехах того, кто держит его в руках. Наверное так и пистолету хочется верить, что он в руках полицейского, а не бандита.

История с пополнившим, впоследствии, не смотря на возражения Дениса, ряды Назгулов Виктором Духаниным, учинившим расправу над толпой в переходе, была первым шагом к прозрению. К прозрению и новому взгляду как на "Когорту", так и на себя. Финалом стала смерть Димы Москвина, с которым они практически одновременно начинали в "Когорте", повлекшая за собой и смерть Кати…

К июлю 2010-го, чтобы не привлекать к себе внимание, Денис устроился на работу в маленькую фирму "Оверлук", обосновавшуюся в подвале СГГА, где он учился вот уже четвертый год.

Естественно, на самом деле Назгулу, с его феноменальной памятью и умственными способностями, высшее образование было ни к чему. Он мог за сутки преуспеть в сфере науки больше, чем многие за всю жизнь. Но безработный и нигде не учащийся человек привлекает внимание. Когда встречаешь такого – поневоле задумываешься, на какие же средства он живет, почему нигде не учится, не работает и т.д. Кто-то – просто заинтересуется, кто-то – пораспрашивает, а обладающий интуицией – начнет "копать", а так, ведь, не далеко и до того, чтобы узнать об истинной жизни Назгула. Аналогично, при миллионных гонорарах за каждую успешно выполненную операцию, работа в "Оверлуке" тоже была нужна лишь как прикрытие.... Ну а, лично для Дениса, еще и как отдушина в его жизни, как возможность побыть обычным человеком. Человеком, который живет сегодняшним днем, не вспоминая о прошедшем и крайне редко задумывающемся о завтрашнем.

Именно такой была Катя… Веселой, взбалмошной, жизнерадостной и донельзя красивой. Она не любила своего шефа, пасмурную погоду и горький шоколад, предпочитая всему этому отдых, солнце, мороженое и любовные интриги. Собственно, как только шеф исчезал куда-то из офиса, по своим загадочным делам, она тут же сворачивала в компьютере окно с разработками очередного изделия и забиралась в "Интернет", в поисках фотографий любимых актеров, новых знакомств, и, пожалуй, внеземной жизни. Денис же неизменно подсаживался к ней поближе. Ему доставляло удовольствие вот так, просто сидеть рядом с ней, делая вид, что ему интересны все эти нескончаемые Брюсы Уиллисы, Кевины Костнеры и т.д. На деле же он любовался ей! Ее волосами, каскадом спадающими на нежные плечи, тонкими пальцами, грациозно перебегающими с клавиши на клавишу....

Пожалуй, он любил ее, но никогда не осмелился бы признаться в этом.

Ему и самому это казалось забавным – Назгул, могучий и бесстрашный, терялся всякий раз, когда в его руку ложилась не рукоятка меча или пистолета, а нежная женская ручка. Таким уж, видимо, создала его природа, наделив его неимоверной силой, но взамен уничтожив всякий шанс на простое человеческое счастье.

Иногда он приглашал Катю в кино, или еще куда, иногда она соглашалась, и тогда этот день становился лучшим в его жизни! Но сердце ее было загадкой, пожалуй, даже для нее самой – гуляя под руку с Денисом, она могла мечтать о другом, а положив голову на плечо этому самому другому, представлять себя в объятиях третьего. Есть на свете однолюбы, но Катя явно не принадлежала к их числу. Она любила всех сразу, и в то же время – никого. Увы, это он понял слишком поздно. Пожалуй, даже за секунду до того, как его металлические когти вонзились ей в грудь, навеки оборвав ее легкое дыхание.

Тот день в "Оверлуке" шел, как обычно. Начальника, как всегда, носило по встречам и совещаниям, чему оставшиеся в офисе четверо сотрудников были, собственно говоря, рады. Никаких придирок, никаких новых заданий – живи, как тебе вздумается, и каждый занимался своим делом. Строго говоря, работа как раз и закипала в моменты отсутствия начальства, когда сотрудники могли действительно работать, а не выполнять его зачастую бессмысленные указания.

Бригадир Витя закопался на складе, пересчитывая какие-то коробки и, параллельно, пытаясь понять, что же в них находится. Техник Женька собирал очередной неизвестный науке механизм, который, по его замыслу, должен был существенно поднять продуктивность работы фирмы. Катя, разумеется, с головой ушла в "Интернет", перекидываясь с Денисом шуточками о том, что Вупи Голдберг – всего лишь весьма подзагоревшая русская топмодель, уехавшая в штаты во время репрессий.

Сотовый в кармане Дениса зазвонил, как всегда, неожиданно и не вовремя.

– Да! – буркнул он в трубку, досадуя, что он вынужден отвлечься от разговора с любимой.

– Единорог… – произнес сухой голос без интонаций. От звуков этого голоса, назвавшего его по кодовому имени "Когорты", Денис в мгновение ока вновь превратился из влюбленного юноши в сурового Назгула.

– Да, это я.

Эту перемену почувствовала даже Катя, услышав в голосе Дениса холодный металл. Она оторвалась от созерцания статьи о перемене пола ДиКаприо и перевела взгляд на него.

– Ты можешь говорить, или выйти, не вызвав подозрений? – спросил голос в трубке, обретающий интонацию и некоторую человечность. Дежурный на пульте "Когорты" понимал, что сообщать то, что вынужден сообщать он, как рядовой отчет о прошедшем дне, не только жестоко, но и просто аморально.