Духовные учителя сокровенной Руси

Ярости и жестокости мучителя не было границ. По списку, поданному Мещериновым новому, назначенному из Москвы настоятелю, в живых значилось лишь 14 иноков. Всего же в обители было замучено порядка пятисот иноков и бельцов! Земля и камни острова обагрились кровью неповинных страдальцев соловецких. Морская губа, омывающая монастырь с запада, вся была завалена телами убитых, заживо замороженных и казненных монахов и бельцов. Во множестве их тела валялись около монастырских стен и болтались на виселицах и деревьях. После расправы тела убиенных и разрубленных на части мучеников еще с полгода лежали непогребенными, пока не пришел царский указ – предать их земле.

Но этого было Мещеринову мало. Казни и убийства сопровождались кощунственным разграблением монастырских святынь (предвосхищение будущего «изъятия церковных ценностей»). Он «экспроприировал» не только собранные за много веков пожертвования и казну, но и бесценные монастырские святыни, в том числе церковную утварь и иконы. И лишь когда обитель была полностью разорена, Мещеринов посылает к царю гонца, возвещая о «победе».

Однако царю уже не суждено было об этом узнать: на следующий же день после взятия Соловецкого монастыря, 23 января 1676 г., он внезапно заболевает, а неделю спустя, 29 января, в канун дня воспоминания Страшного суда Божия, умирает. «И по смерти его той же час гной злосмрадный изыде из него всеми телесными чувствы, и затыкающе хлопчатою бумагою, и едва возмогоша погребсти его в землю»[49 - Пустозерская проза. С. 231.]. Ранняя смерть царя была воспринята на Руси как Божия кара за гонения и отступничество от древлего православия. Предание говорит о позднем раскаянии царя Алексея Михайловича: заболев, он воспринимает свою болезнь как Божью кару и решает снять осаду с монастыря, послав своего гонца с вестью об этом. И как раз в день смерти царя у реки Вологды встречаются оба гонца: один с радостной вестью о прощении обители, а другой – о ее разорении.

Промыслительным образом были наказаны и святотатцы, разорившие Соловецкую обитель. Новый царь, Феодор Алексеевич, расследовав обстоятельства штурма и разграбление монастырских богатств, велел наказать Мещеринова за превышение полномочий и заточить его на тех же Соловках. Предатель же Феоктист, посланный после взятия монастыря приказным старцем в Вологду, повредился умом и ударился в блудную страсть, после чего заболел неизлечимой болезнью и сгнил заживо.

По окончанию расследования уцелевших после «соловецкого сидения» иноков перевезли на материк. Святоотеческие уставы и предания были изменены на новые, а братию заменили на сторонников никонианских реформ, собранных из разных монастырей. О духовном уровне этих новых насельников свидетельствуют жалобы архимандрита Макария патриарху Иоакиму: житье на Соловках, по сравнению с другими монастырями, «вельми нужно» (бедно), иноки «поскучили», не желают есть палтусины, трески и семги, а летом «из монастыря хотят вон брести», даже не спросясь у настоятеля[50 - Материалы для истории раскола. Т. III. С. 447—449.].

Насилие и поругание святого места отрицательно сказалось на последующей судьбе Соловков. Святые церкви опустели, приток паломников сильно сократился, не стало и настоящих подвижников благочестия. Былая слава уже никогда более не возвращалась к Соловецкому монастырю, ставшему тюрьмой для заточения инакомыслящих.

«Пря о вере» и «Хованщина»: последняя попытка повернуть колесо истории вспять

Аще и поползнеся, прежде сих Никита;

Но омывся кровию, яко цвет дафнита,

Дивно в рай, с Савватием страдальца взыдоста;

Сладости безсмертныя тако почерпоста.

Семен Денисов «Виноград Российский»

Весть о сожжении пустозерских узников и о последовавшей за ним внезапной смерти царя Феодора Алексеевича быстро разнеслась по Руси. На Дону поднялось мощное народное движение за возвращение к древлеправославию – донские казаки в большинстве своем оставались староверами. Начались выступления и в столице, где последняя попытка восстановления старой веры была предпринята в 1682 г. московскими стрельцами и горожанами, верными церковной старине.

Московские стрельцы крепко держались древлеправославия и весьма сочувственно относились к гонимым за веру христианам. Им были хорошо известны духовные послания и обличительные письма протопопа Аввакума. С Аввакумом был знаком и начальник Стрелецкого приказа, представитель древнего аристократического рода, боярин князь Иван Андреевич Хованский, строгий последователь древлеправославия, за приверженность к которому еще в начале 1670-х гг. был бит батогами. «Я сам и чту и пою по старым книгам», – говорил он стрельцам. С другой стороны, стрельцы были весьма недовольны начавшейся еще при Алексее Михайловиче и продолженной его преемниками реформой армии и организацией полков иноземного строя. Эта реформа угрожала самому существованию стрелецкого войска.

Волнения начались в Москве еще в конце апреля, незадолго до смерти царя Феодора, а к середине мая вылились в открытое восстание. Одним из главных вождей восстания становится князь Иван Хованский, почему это восстание и вошло в русскую историю под названием «Хованщины». У власти в это время находилась клика Нарышкиных – родственников царицы Натальи Кирилловны, которые в обход старшего царевича, слабоумного и худосочного Иоанна Алексеевича, возвели на престол его младшего брата царевича Петра.

Утром 15 мая вооруженные стрельцы начали собираться у съезжих изб. Когда полки подтянулись, одновременно со всех сторон под звон набата стрельцы вступили в Кремль, где в это время как раз закончилось заседание Боярской Думы. Окружив царский дворец, восставшие начали расправу над неугодными боярами. В то же время продолжались переговоры с царскими особами. Выступления продолжались 16 и 17 мая. За это время все государственные учреждения были взяты под контроль стрельцов, после чего в столице снова был восстановлен порядок. Было образовано новое правительство, во главе которого встали царевна Софья Алексеевна и князь Иван Андреевич Хованский.

23 мая выборные от восставших стрельцов явились в Кремль и через князя Хованского потребовали, чтобы в Русском государстве было два царя: старший брат Иоанн – первым, а младший Петр – вторым. На 25 июня было назначено венчание царей. Князь Хованский даже обещал устроить венчание по старому обряду, однако этот замысел не удался, поскольку церемонией венчания руководил известный западник, фаворит царевны Софьи князь Василий Голицын.

Вместе с тем готовилась челобитная о восстановлении старой веры на Руси. Идея подачи этой челобитной созрела давно, однако благоприятная возможность для ее осуществления появилась лишь теперь. Одним из главных вдохновителей подачи челобитной был знаменитый игумен Досифей, ловко уходивший от арестов и тайно путешествовавший между Поморьем, Москвой и Доном. 20 мая 1682 г. стрельцы при помощи присланных Досифеем иноков составили челобитную, в которой требовали «старую православную веру восстановити, в коей Российские чудотворцы Богу угодили». Челобитная была зачитана перед созванными представителями стрелецких полков.

23 июня состоялось совещание выборных представителей староверия. Общественным лидером движения стал князь Хованский, а духовное руководство осуществляли игумен Досифей, инок Сава Романов, ученик Аввакума священноинок Сергий и священник Никита Добрынин. Стрельцы и жители московских слобод требовали всенародных прений о вере на Лобном месте или в Кремле у Красного крыльца. Они хотели, чтобы патриарх открыто перед всем народом объяснил, чем же все-таки была вызвана необходимость никоновской реформы и почему ревнители старой веры предаются проклятию и ссылаются в заточение, наконец, за что был поруган и разорен Соловецкий монастырь, а его насельники за ребра перевешаны и на морозе заморожены. В день венчания новых царей князь Хованский передал стрелецкую челобитную царям Иоанну и Петру и патриарху Иоакиму, а 27 июня в палатах Кремля уже состоялся первый диспут старообрядцев с патриархом.

Этот диспут, проходивший при закрытых дверях, не принес никаких результатов (если не считать, что после него церковные иерархи сменили греческие жезлы со змеиными головами на старые русские). На следующий же день князь Хованский подал царям вторую челобитную. Новый диспут был назначен на 5 июля. Накануне состоялось совещание вождей старообрядцев, на котором была окончательно выработана программа действий, а для участия в предстоящих прениях было решено направить священника Никиту Добрынина.

Никита Константинович Добрынин был священником суздальского собора Рождества Богородицы. Враги древлеправославия прозвали его «Пустосвятом» и в дальнейшем всячески пытались опорочить, представляя его этаким безобразным извергом и фанатиком. Однако, судя по его писаниям, это был кроткий, смиренный и тихий пастырь, к тому же весьма умный и образованный. Первое известие о нем относится к 1659 г., когда он подал челобитную на некоторых суздальских клириков, в том числе на архиепископа Стефана, обвиняя их в различного рода провинностях. В результате архиепископ Стефан был смещен со своей кафедры. Последующие годы отец Никита посвятил составлению обширной челобитной («великой челобитной») в защиту старой веры с обличениями нововведений и прямых ересей, содержащихся в никоновой книге «Скрижаль», и против порчи богослужебных книг в результате книжной справы.

Книга «Скрижаль» была издана в Москве в 1655—56 гг. патриархом Никоном, который, видимо, возомнил себя новым Моисеем, давшим своему народу написанный на каменных скрижалях Закон. В этом произведении содержалось множество весьма странных с православной точки зрения учений. В частности, вопреки всей православной метафизике света говорилось о том, что «лучше Бога именовать тьмой и неведением, чем светом». Говорилось, что до Своего крещения Исус не был Христом. Излагалось также чисто католическое учение о разделении Церкви на «учащую» и «учимую», что искони было чуждо православному учению о Церкви. Несмотря на все эти явно еретические мнения, собор 1656 г. заповедал почитать «Скрижаль» наравне с Евангелием, а «вселенские патриархи» Паисий и Макарий на соборе 1667 г. посоветовали иметь эту книгу «в велицей чести».

Более чем на двухстах страницах своей челобитной Никита Добрынин спокойно и последовательно разбирал все правки богослужебных текстов и показывал, что очень часто они сводились лишь к замене одних слов и выражений вполне эквивалентными им другими. Он недоумевал, зачем было заменять слова «отроча рождаеши» словами «деторождаеши», «певцы» словом «песнословцы», менять более привычное русскому слуху имя «Давыд» на «Давид». Не видя никакой логики в проведенной реформаторами правке, Никита Добрынин приходил к выводу, что целью книжной «справы» было внесение смущения в души русских людей, подрыв их доверия к смыслу обряда и богослужения, а также замена старых православных текстов новыми, уже испорченными латинской ересью греческими, желание поселить «еретическую новизну».

Вскоре слух о составлении отцом Никитой Добрыниным «великой челобитной» дошел до властей, и в декабре 1665 г. его схватили в Суздале и доставили в Москву. В феврале следующего года его челобитная послужила предметом разбора на соборе новообрядческой церкви. Составить опровержение на челобитную было поручено греческому авантюристу, тайному католику Паисию Лигариду, даже не знавшему славянского языка, и выученику западных иезуитов Симеону Полоцкому. В результате, собор предал анафеме отца Никиту Добрынина, после чего он был расстрижен и заточен в подземельях Николо-Угрешского монастыря. Здесь под угрозой сожжения он принес покаяние. Отлучение от церкви было с него снято, но священнический сан ему так и не возвратили. Оказавшись на свободе, отец Никита держался очень осторожно, хотя и продолжал поддерживать контакты с другими старообрядцами. Когда в 1682 г. началось стрелецкое восстание в Москве, он уже открыто выступил против никонианских новшеств, став одним из главных духовных вождей восставших.

Наступило 5 июля 1682 г. Уже с утра на кремлевскую площадь стали стекаться толпы народа. Ревнители старой веры во главе с отцом Никитой Добрыниным, иноками Савой Романовым, Павлом и Сергием, сопровождаемые народом и стрельцами, явились в Кремль. Войдя в Грановитую палату, посреди нее, прямо перед царским местом, поставили аналой и положили на нем восьмиконечный православный крест, Евангелие и древние иконы и зажгли перед ними свечи. На царском месте сидела царевна Софья Алексеевна, на другом царском месте – царевна Татьяна Михайловна, на правой стороне – царица Наталия Кирилловна, рядом с ней – царевна Мария Алексеевна, между царскими местами – царевна Анна Михайловна, далее, в углу, сидел патриарх Иоаким, близ него – Корнилий, митрополит Новгородский, и прочии архиереи, на левой стороне стояли бояре. Вошедшие поклонились находившимся в палате царице и царевнам до земли. Патриарху же и архиереям никто не поклонился.

«Приидохом к великим государем царем просити милости о исправлении православныя христианския веры, – начал Никита Добрынин, – чтобы царское свое разсмотрение нам дали с вами новыми законодавцы, дабы Церковь Божия была в мире и соединении, а не в мятежи и раздрании, и повелели б службу служити по старопечатным книгам в церквах святых, како при царе государе Михаиле Феодоровиче и при святейшем Филарете патриархе и прочих прежде их служили».

Дискуссия сразу же приняла острый характер. Царевна Софья все время вмешивалась в споры, поддерживая патриарха. Патриарх Иоаким начал укорять выборных представителей староверия в непослушании и нежелании «принять новопечатные книги, невежества ради и отсутствия грамматического разума» (о, излюбленное обвинение староверов в невежестве!).

«Не на вас сие дело лежит, – говорил патриарх, – и не подобает вам простолюдином церковныя исправляти и в том архиерея исправляти. Должно архиерея архиереом судити, а не простолюдином; мы на себе Христов образ носим, и нам даде Господь власть такову: егоже аще свяжите на земли – связан будет на небесех, и егоже аще разрешите на земли, будет разрешен и на небесех… Вам должно есть повиноватися матери нашей соборней апостольстей Церкви, потом и всем архиереом, пекущемся о вашем спасении; а вера у нас православная стараго православия, греческаго закона, в ней же святии отцы Богу угодили; исправлена с греческих и с наших харатейных книг грамматике, и мы от себе ничего не внесохом в Церковь Божию, но все от тых писаний. Вы же грамматическаго разума не коснулися и не знаете, какову силу в себе содержит».

В ответ Никита Добрынин вполне резонно возразил, что они пришли не о «грамматике спорить, а о церковных догматах и о новшествах в церковном богослужении, вопреки древнему преданию и обычаям».

«Мы пришли утвердить старую веру; все вы пребываете в новой вере, в которой нельзя спастись».

В собрании поднялся невыразимый шум. Начали читать челобитную. Ни патриарх, ни архиереи не могли опровергнуть материалы челобитной, и тогда, чтобы не дать староверам воспользоваться победой, царевна Софья по окончании чтения челобитной прения прервала. Продолжение прений было назначено на 7 июля.