Тебе конец, хапуга!

– Вот именно.

– Ладно. Антонина Алексеевна, – Павел Игнатьевич улыбнулся женщине в золотых очках, – спасибо вам большое. А теперь, с вашего позволения, мы с Андреем Лариным побеседуем в соседней комнате. Не возражаете?

Глядя на Павла Игнатьевича Дугина, невозможно было себе и представить, что он возглавляет ни много ни мало мощнейшую и отлично законспирированную тайную структуру Российской Федерации. В отличие от большинства подобных организаций эта структура не ставила целью свержение действующего режима с последующим захватом власти. Цели были более чем благородными: беспощадная борьба с коррупцией в любых ее проявлениях, и притом – исключительно неконституционными методами.

Костяк тайной структуры составили те честные офицеры МВД, которые еще не забыли о старомодных понятиях «порядочность», «совесть», «присяга» и «интересы державы». Однако одиночка, сколь благороден бы он ни был, не в состоянии победить тотальную продажность властей. Тем более коррупция в России – это не только гаишник, вымогающий на шоссе дежурную взятку, и не только ректор вуза, гарантирующий абитуриенту поступление за определенную таксу. Коррупция в России – это стиль жизни и питательная среда обитания…

Начиналось все несколько лет назад – как обычно, с самого малого. Офицерам, выгнанным со службы за излишнюю порядочность, влиятельный силовик Дугин подыскивал новые места работы. Тем более что его генеральские погоны и высокая должность в Главке МВД открывала самые широкие возможности. Затем начались хитроумные подставы для «оборотней в погонах», этих самых честных офицеров уволивших. Для этого несколько наиболее проверенных людей были объединены в первую «пятерку». Вскоре организовалась еще одна. Затем – еще…

Заговор – это необязательно одеяла на окнах, зашитая в подкладку шифровка, подписи кровью на пергаменте и пистолет, замаскированный под авторучку. Залог любого успешного заговора и любой тайной организации – полное и взаимное доверие. И такое доверие между заговорщиками против коррупции возникло сразу же.

Вычищать скверну законными методами оказалось нереально – та же внутренняя безопасность во всех без исключения силовых структурах занимается, как правило, только теми, на кого укажет пальцем начальство. К тому же корпоративная солидарность, продажность судов и, самое главное, низменные шкурные интересы российского чиновничества не оставляли никаких шансов для честной борьбы. И потому Дугин практиковал способы куда более радикальные, вплоть до физического уничтожения наиболее разложившихся коррупционеров. Точечные удары вызывали у разложенцев естественный страх, количество загадочных самоубийств среди них росло, и многие догадывались, что смерти эти далеко не случайны. Слухи о некой тайной организации, эдаком «ордене меченосцев», безжалостном и беспощадном, росли и ширились, и притом не только в Москве, но и в провинции. Корпус продажных чиновников просто не знал, с какой стороны ждать удара и в какой именно момент этот удар последует. Что, в свою очередь, становилось не меньшим фактором страха, чем сами акции устрашения.

Сколько людей входило в тайную структуру и на сколь высоких этажах власти эти люди сидели, знал только Дугин. Даже в случае провала одной из «пятерок» структура теряла лишь одно звено, да и то ненадолго – так у акулы вместо сточенного ряда зубов очень быстро вырастают новые.

Самому же Андрею Ларину, бывшему наро-фоминскому оперативнику, бывшему заключенному ментовской зоны «Красная шапочка», бежавшему с зоны не без помощи Дугина, отводилась в законспирированной системе роль этакого «боевого копья». И как догадывался Андрей – далеко не единственного. Таких «копий» у Дугина наверняка было несколько. Пластическая операция до неузнаваемости изменила лицо бывшего наро-фоминского опера – случайного провала можно было не опасаться. Жизненного опыта Андрея было достаточно, чтобы быстро ориентироваться в самых сложных ситуациях. Природного артистизма – чтобы убедительно разыграть любую нужную роль, от посыльного до губернатора. Профессиональные навыки тоже были на высоте. Все, причастные к тайной антикоррупционной структуре, проходили занятия по стрельбе, спецвождению, безопасности в Интернете и даже прикладной химии. Практический курс моделирования вербального и невербального поведения, в том числе и способы обмана «детектора лжи», считался едва ли не самым важным.

…По трепещущей шторе бегали причудливые тени листвы. Из сада доносилось неумолкаемое журчание – это на газон дачного участка распылялась вода из шланга, и радужные капли стекали с лепестков георгин перед самой верандой. Павел Игнатьевич Дугин аккуратно выложил перед Андреем толстую папку, включил ноутбук.

– Ну, про скандал в кооперативе «Ветеран» ты, конечно, знаешь.

– Интернет читаю, – кивнул Ларин, – Ю-туб юзаю.

– Советую ознакомиться с основными фигурантами. – Дугин кивнул на монитор ноутбука. – Владлен Николаевич Пефтиев, бывший комсомольский деятель, а теперь – дорожно-строительный олигарх. Вроде бы делает доброе для страны дело: строит федеральную трассу европейского уровня. Но на самом-то деле все это обычная профанация. И дорожное полотно там рассыплется лет через пять, и масса людей пострадает… кроме самого Пефтиева и еще дюжины его приближенных.

– «В России нет дорог, в России есть направления», – процитировал Ларин известное высказывание Черчилля.

– И направление это одно: воровать, воровать и воровать. «После нас – хоть потоп!» – цитатой на цитату ответил Павел Игнатьевич.

– Предлагаете мне… заняться?

– Естественно.

– Я в технологии строительства не разбираюсь. Я ведь бывший мент, а не инженер.

– А тут ни опер, ни прораб не нужны. Тут нужен хороший соглядатай, способный тщательно фиксировать все, что происходит при строительстве. А также – аналитик, который сумеет просчитать, каким именно образом Пефтиев получил подряд на федеральную трассу.

– И кем же должен быть этот соглядатай-аналитик? – не понял Андрей.

Дугин прищурился, задумался, явно что-то просчитывая в уме.

– «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», – бросил он загадочно.

* * *

Розовый «Кадиллак», завывая двигателем с турбонаддувом, безуспешно пытался въехать на небольшую площадь, зажатую коробчато-бетонными домами. Бугристую дорогу, ведущую к площади, блокировала огромная кочка, размером и очертаниями напоминавшая оплывший курган. Разбрасывая грязь, лимузин поднатужился и с пятой попытки проскочил на площадь через препятствие. Сделал небольшой крюк и, неустойчиво виляя огромным задом, подъехал к паркингу у мрачного серого здания с табличкой «Дом ветерана». Дверка «Кадиллака» открылась, из-под нее показалась лакированная туфля с белоснежным носком, а затем и сам водитель – гламурного вида мужчинка с неприятно бегающими глазками. Брезгливо осмотревшись, он поставил наземь резиновые сапоги, быстро переобулся и, перескакивая через лужи с лакированными туфлями в руках, в три прыжка достиг ступенек ветеранского клуба.

К владельцу розового лимузина уже спешил дедок в потертом коричневом костюме – этакий типаж отставного советского хозяйственника. Это был председатель городской ветеранской организации, бывший парторг метизного завода.

– Роман Сергеевич, ветераны уже в сборе, ждем вас, – не без подобострастия произнес он и несмело протянул руку – словно боясь, что богатый гость не ответит на рукопожатие.

Тот, однако, протянул руку в ответ.

– Где вы их собрали? В актовом зале? – Мандрыкин поспешно принялся переобуваться в лакированные туфли. – Продукты завезли? Протокол будущего решения подготовили? А все остальное?

– Все готово, ждем вас…

Бывший парторг, а ныне председатель дачного кооператива «Ветеран» и гламурный гость исчезли в обшарпанном здании. Розовый «Кадиллак» смотрелся на раздолбанной площади городка как инопланетный пришелец – не хватало только антенн космической связи.

Из-за угла неторопливо выкатил «УАЗ» дорожно-постовой службы. Лейтенант с сержантом тупо уставились на «пришельца».

– Это еще что за херня? – поинтересовался офицер, разглядывая «американца».

– Таких у нас в городке, товарищ лейтенант, точно нет, и номера московские, – доложил сержант очевидное.

– Сам вижу, что московские. На таких машинах только конченые мудилы ездят. Вот ты за руль такой штуковины сел бы?

– Если нормально покрасить, зайчика с пушистыми ушками с приборной панели снять, то ездить можно. Машина-то на самом деле зверь. Движок – за двести лошадиных сил. Когда с места трогается, протекторами асфальт рвет, – доверительно сообщил сержант, откусывая остывший хот-дог – ладонь держал снизу, ловил в нее крошки и капающий кетчуп.

– В том-то и дело, если покрасить. Тут спору нет. А так – розовое позорище.

И только сейчас до лейтенанта дошло, что припаркован-то «Кадиллак» в неположенном месте. Тут не только стоянка, но даже и остановка запрещена. Правда, знак, как это заведено в провинции, надежно прятался в кроне густо разросшегося старого тополя.

– Предлагаете владельца подождать, товарищ лейтенант, или сразу эвакуатор вызвать?

– Да ну его на хрен, – прикинул офицер – страж порядка. – Машина дорогая, значит, и мудила важный. Лучше не связываться.

С другого конца площади послышался стрекот мотора. Лейтенант с сержантом синхронно повернули головы.

Лихо перемахнув через кочку, похожую на оплывший курган, выкатил мотоцикл: черный, блестящий никелированными деталями. На нем восседал крепко сложенный мужчина в кожаной куртке, на голове таинственно поблескивал тонированным забралом шлем.

– Тоже не местный. Сразу видно – столичный фрукт, – резюмировал лейтенант и добавил совсем нехарактерную для провинции фразу: – Понаехали.

Мотоциклист заглушил двигатель, поднял забрало и пешком неторопливо двинулся к «Кадиллаку», заглянул в стекло, приложив к нему ладонь, чтобы не так отсвечивало.

– Любопытствует приезжий, – насторожился лейтенант.

Сержант прочувствовал настроение старшего наряда – вышел из машины и махнул рукой.

– Подойдите, гражданин.

Мотоциклист охотно повиновался.

– Какие проблемы, сержант? Документы предъявить?

– Машина знакомого вашего? – с каменным лицом поинтересовался сержант.

Лейтенант пока не вмешивался, наблюдал за происходящим из-за опущенного стекла.