Крематорий

И действительно: пять лет назад, сразу же после назначения губернатором, Александр Михайлович накушался в хлам, сел за компьютер и с «Одноклассников» разослал всем знакомым одно и то же послание: «Вы все считали меня дебилом и гондоном, а я теперь доверенный человек президента и губернатор области!» Скандал удалось погасить лишь при помощи милицейского генерала Вадима Гигина; центр общественных связей местного УВД тут же опубликовал пресс-релиз, где прямо указывалось, что это гнусная провокация врагов новой России, врагов губернатора и проводимых им реформ. Мол, конкуренты наняли хакера, который взломал пароль и повесил сообщение от имени уважаемого члена российского истеблишмента. Что, в свою очередь, демонстрировало: в губернии существуют экстремистские силы и деструктивные элементы, которым не по вкусу проводимый Александром Михайловичем курс. Идея, конечно же, принадлежала Полине Радьковой, которая даже пьяную выходку мужа сумела обратить в его выигрыш.

– Ладно, Полинка, шла бы ты погулять, – вполне доброжелательно посоветовал Александр Михайлович. – У нас тут чисто деловой мужской разговор. Ты уж извини – дела государственной важности, секретно, не для бабских ушей!

– Знаю я ваши государственные дела: бляди и водка, – буркнула Полина, но тем не менее поднялась из-за стола.

Знала, мужа остановить уже ничто не может. Алкоголь делал его иногда неуправляемым. Официант сменил степлившиеся бутылки на запотевшие, поменял тарелки и выдрессированно удалился.

– Так о чем говорить-то будем? – натужно улыбнулся начальник губернского МЧС Серафим Точилин, полный мужчина, похожий на провинциального метродотеля. – О делах или действительно о...

– О делах, о делах, – успокоил губернатор, подумал и собственноручно разлил всем спиртное. – Только давайте сперва еще по одной накатим. Как говорится, пока не нажрались...

Водки в Александре Михайловиче было уже не менее полукилограмма. И она начинала понемногу действовать. Вилка в его руке уже не отличалась точностью, однако ум еще не подвергся воздействию алкоголя.

– Ну, у нас за столом все свои, прослушки тут точно нету, не Россия... Так что давайте открытым текстом и без экивоков, – предложил он и, обернувшись к Точилину, спросил: – Что там у тебя с авиационным распылением?

– Пока все по плану, – степенно ответил тот. – На сегодняшний день обработано почти триста квадратных километров лесных массивов в четырех районах. Так что наш заповедник окажется лишь одной из территорий. Можно было бы и дальше опылять, но несостыковочка вышла с теми пилотами и с их «телегой» в Москву... А уж что дальше с ними произошло, ты и сам знаешь.

Радьков выразительно взглянул на милицейского генерала Гигина – мол, неужели нельзя было с этими нищими летчиками как-нибудь по-другому? Запугать, подкупить, наобещать. Или на худой конец просто утопить в речке. Мол, пьяные полезли купаться... «Никак нельзя!» – твердо ответил взгляд правоохранителя.

– И что дальше с этой кляузой может быть? – немного обеспокоился Александр Михайлович. – Они вроде даже тот химреактив умудрились в Москву отправить.

– Положили их письмо под сукно. А проверку информации нам поручили. Правда, дорогого мне это стоило, – отмахнулся Гигин. – И в дальнейшем к их цидуле не вернутся. Да знаю я эту Генпрокуратуру: никто этими инсинуациями заниматься не будет! Во-первых, кляуза анонимная. Во-вторых, профита с этого дела никакого, наварить не с кого. В-третьих, предполагаемый отправитель погиб в результате собственной халатности. Но если и проявится какой-нибудь проверяющий, с ними Машлак быстро общий язык найдет. Не таким рога обламывал.

Малиновое солнце лениво переваливалось за серый срез тучи. Ласковая средиземноморская волна лениво шлепала в пирс за пальмами. Белоснежные чайки пикировали и подхватывались у самой воды. В предвечерней дымке берега белели нарядные коттеджи у моря, темнели эллинги со шверботами. В лучах закатного солнца золотились нагромождения скал.

– Если все получится так, как мы задумали – каждый из вас купит тут по такой же вилле, как эта, – пообещал Радьков. – Это как минимум.

– А как максимум? – вставил губернский олигарх Бекетов.

– Получит по особой благодарности президента... ну, орденок «За заслуги перед Отечеством», почет, уважение... На новые должности назначат, может, даже в Москву переведут. А какие там перспективы – сами знаете.

– А можно еще раз, поподробней? – осторожно попросил эмчеэсовский начальник Точилин. – Что-то я не очень въезжаю, схема уж больно сложноватая...

Александр Михайлович, откинувшись на стуле, пристально взглянул на собеседника, и по его взгляду сперва нельзя было определить – хочет он его обнять, успокоить, наставить или убить. Однако не обнял, не убил, а лишь произнес ласковым начальственным тоном:

– Для особо тупых, Серафим, еще раз рисую схему со всеми сопутствующими деталями. Регион наш, как всем вам известно, депрессивный. Производство стоит, смертность растет, народ уезжает. Каждый пятый мужчина – с судимостью. Живем исключительно на дотациях. Год из года эти дотации мне приходится в Москве выбивать... и чтобы все больше и больше. Тут ведь не только губернии как-то выживать надо, но и нам всем жить. И вот, если у нас в области... не дай бог, конечно же, начнется какое-нибудь серьезное стихийное бедствие, форс-мажор, который невозможно будет ликвидировать своими силами, который на соседние области сможет перекинуться, то я из Москвы столько бабла высосу, что и на ликвидацию хватит, и нам всем останется. Но и это еще не все: если мы это бедствие дружными усилиями ликвидируем, то наверняка заслужим респект и уважуху Кремля. Ликвидаторы из МЧС, – губернатор прищурился на Серафима Точилина, – за самоотверженную работу по локализации бедствия. Силы правопорядка, – он кивнул Вадиму Гигину, – за безупречное обеспечение законности. Бизнесмены в лице некоторых строительных компаний, – Радьков снисходительно улыбнулся Бекетову, – за оперативное освоение средств, направленных на восстановление. То есть интересы всех и каждого из нас тут учтены. Надеюсь, никто на меня не в обиде? А раз так – следует выпить, – довольно сощурился Александр Михайлович и принялся разливать спиртное...

* * *

– ...И этот губернатор Радьков – кстати, редкостная сволочь – накрал уже столько, что ему временами, думаю, самому страшно становится. О своей области никогда не беспокоился, а теперь вот вдруг крик на всю страну поднял: мол, областные силы МЧС будут бессильны что-либо противопоставить природным и техническим катастрофам. Надо их срочно переоснащать и дополнительно финансировать. Это при том, что никаких реальных катастроф не происходило и предпосылок для них нет. Очень подозрительно. Такие люди просто так ничего не делают. А катастрофа в будущем может оказаться и рукотворной. Подстроенной им самим. – Павел Игнатьевич Дугин зашелестел компьютерной распечаткой. – Вот его последнее выступление на Совете Федерации.

– Спасибо, я вам на слово верю, – устало кивнул Ларин. – Я понимаю, что и он наш клиент, но таких – половина руководителей в регионах.

– Это еще не все. В Генпрокуратуру поступило анонимное сообщение о том, что летчиков сельхозавиации заставляют распылять над заповедником вблизи от города какое-то странное вещество. Сообщение было вложено в посылку с образцом того самого вещества. Но образцы таинственным образом исчезли в недрах Генпрокуратуры, а анонимку отправили на проверку в ту самую область, где ее благополучно «похоронили».

– Кстати, а откуда у вас эта информация? Если, конечно, не секрет...

– От верблюда, – буркнул Дугин. – От одного прикормленного верблюда из Генпрокуратуры Российской Федерации. Сливает нам кое-что иногда. За это у него не возникает служебных проблем. Пока то есть не возникает. Остальное тебе знать не обязательно.

В загородном доме было тихо. Мужчины только что поужинали и теперь сидели у камина, обстоятельно беседуя о предстоящей командировке Ларина. Андрей, по своему обыкновению, цедил водку, запивая ее морковным соком. Дугин смаковал красное вино, то и дело посматривая сквозь бокал на пляшущий в камине огонь.

– Никак не могу понять, зачем водку запивать именно морковным соком? – Павел Игнатьевич поджал губы, глядя на высокий стакан с ядовито-оранжевой жидкостью.

– Во избежание самовоспламенения водки в желудке, – улыбнулся Ларин. – А вообще, считайте, что это такое милое чудачество.

– Что-то ты слишком смелый стал в последнее время, – подначил Дугин.

– А без смелости в нашем деле никак, – парировал Андрей. – Кому, как не вам этого не знать...

Павел Игнатьевич Дугин возглавлял, ни много ни мало, мощнейшую и отлично законспирированную тайную структуру Российской Федерации. В отличие от большинства подобных организаций, эта структура не ставила целью свержение действующего режима с последующим захватом власти. Цели были более чем благородными: беспощадная борьба с коррупцией в любых ее проявлениях, и притом – исключительно неконституционными, внезаконными методами.

Костяк тайной структуры составили те честные офицеры МВД, которые еще не забыли о старомодных понятиях «порядочность», «совесть», «присяга» и «интересы державы». Но одиночка, сколь благороден бы он ни был, не в состоянии победить тотальную продажность властей. Тем более коррупция в России – это не только гаишник, вымогающий на шоссе дежурную взятку, и не только ректор вуза, гарантирующий абитуриенту поступление за определенную таксу. Коррупция в России – это стиль жизни и среда обитания...

Начиналось все с малого. Офицерам, выгнанным со службы за излишнюю порядочность, Дугин подыскивал новые места работы. Тем более что его генеральские погоны и высокая должность в главке МВД открывали самые широкие возможности. Затем начались хитроумные подставы для «оборотней в погонах», этих самых честных офицеров уволивших. Для этого несколько наиболее проверенных людей были объединены в первую «пятерку». Вскоре организовалась еще одна. Затем – еще...

Заговор – это не обязательно планы улиц с крестиками, типографский шрифт за подкладкой, скрип кобуры и погони по темным улицам. Залог любого успешного заговора и любой тайной организации – полное и взаимное доверие. И такое доверие между заговорщиками против коррупции возникло сразу же.

Вычищать скверну законными методами оказалось нереально; та же «внутренняя безопасность» во всех без исключения силовых структурах занимается, как правило, только теми, на кого укажет пальцем начальство. К тому же корпоративная солидарность, тотальная продажность судов и, самое главное, низменные шкурные интересы российского чиновничества не оставляли никаких шансов для честной борьбы. И потому Дугин практиковал способы куда более радикальные, вплоть до физического уничтожения наиболее разложившихся чиновников. Точечные удары вызывали у разложенцев естественный страх; количество загадочных самоубийств среди них росло, и многие догадывались, что смерти эти далеко не случайны. Слухи о некоей тайной организации, эдаком «ордене меченосцев», безжалостном и беспощадном, росли и ширились, и притом не только в Москве, но и в провинции. Корпус продажных чиновников просто не знал, с какой стороны ждать удара и в какой именно момент этот удар последует. Что, в свою очередь, становилось не меньшим фактором страха, чем сами акции устрашения.

Сколько людей входило в тайную структуру и на сколь высоких этажах власти эти люди сидели, знал только Дугин. Даже в случае провала одной из «пятерок» структура теряла лишь одно звено, да и то ненадолго; так у акулы вместо сточенного ряда зубов очень быстро вырастают новые.

Самому же Ларину, бывшему наро-фоминскому оперативнику, бывшему заключенному ментовской зоны «Красная шапочка», бежавшему с зоны не без помощи Дугина, отводилась в законспирированной системе роль эдакого «боевого копья». И, как догадывался Андрей, – далеко не единственного. Таких «копий» у Дугина наверняка было несколько. Пластическая операция до неузнаваемости изменила лицо бывшего опера – случайного провала можно было не опасаться. Жизненного опыта Андрея было достаточно, чтобы быстро ориентироваться в самых сложных ситуациях. Природного артистизма – чтобы убедительно разыграть любую нужную роль, от посыльного до губернатора. А вот профессиональные навыки Дугин требовал улучшать регулярно, посылая своего протеже на тренировки и полигоны. И проверки на лояльность были обычным делом – как, например, сегодня в райотделе...

...В камине негромко потрескивали дрова. Сполохи пламени перебегали по дубовым панелям стен, горячо мерцали отблески на ковре, вспыхивали на окнах конспиративной дачи. За стеклами было тихо и сумрачно. Желтые пятна редких фонарей, сизая мгла, черные полосы неровных теней. Ветер таскал по траве клочья бумаги, обрывки целлофана, занесенные сюда от недалекого шоссе. В перспективе аллейки мелькнула чья-то тень. Андрей вопросительно взглянул на Павла Игнатьевича и тут же оценил успокоительный жест – мол, дача охраняется, никто нас тут не увидит и не услышит...

Ларин доцедил водку, подумал, налил себе еще граммов сто.

– Ситуацию в этом губернском городе я более или менее представляю.

– Откуда? – прищурился Дугин. – Ты ведь там вроде бы не был.

– Типичная... Везде теперь по России такое: феодал, назначенный из Кремля, деятельно набивает себе мошну. Народ для него – что-то вроде расходного материала. Или же, в лучшем случае – «население», как для татаро-монгольских баскаков, сборщиков дани из Золотой Орды. Ободрал, скупился, записал имущество на жену, брата или свата – и можешь спокойно жить; и тебе, и твоим детям-внукам до конца жизни хватит.

– Правильно представляешь. И чем бедней регион, тем выгодней он для такого наместника. Потому что всякий раз можно приезжать в Москву и плакаться: неурожай, или наводнение, или эпидемия, или народ запил... короче, дайте денег, иначе на следующих выборах лояльности от населения не дождаться, а то и страшнее – устроят бунт, бессмысленный и беспощадный. А уж если половина этих денег до областного бюджета доходит – такой губернатор считается хорошим.

– То есть все эти форс-мажоры таким вот наместникам выгодны, – подытожил Ларин, выжидательно глядя на собеседника; мол, а в чем же связь между загадочным распылением какой-то гадости с самолетов сельхозавиации и региональной политикой Кремля?

– Есть мнение, что Радьков или его окружение как раз и готовят подобный форс-мажор. Катастрофу. Естественно, как им кажется, управляемую. Однако нет никаких гарантий, что она не выйдет из-под контроля. Возможны сотни жертв, тысячи бездомных. Только под такие результаты можно выжать из Кремля миллиардную помощь региону.

– Если говорить корректно, то это классифицируется как массовые убийства, – хмыкнул Ларин. – Однако... Неужели они на такое пойдут ради обогащения?

– Гильотину, как тебе наверняка известно, придумали не татуированные уголовники, а рафинированные гуманисты. Самые чудовищные преступления в истории человечества совершили люди, которые не пили водки, не курили, не изменяли женам и кормили белочек с ладони. – Павел Игнатьевич поставил на колени кейс, щелкнул наборными замочками, достал папку. – Вот более или менее полное досье на губернатора Радькова и его окружение. Изучи на досуге, занимательно. Настоящие тайны мадридского двора. Кто с кем спит, кто на ком зарабатывает, тайные и явные симпатии-антипатии... Там, кстати, еще один конфликт в полном разгаре. Новая федеральная трасса должна пройти через заповедник, сносится жилье в пригороде. «Зеленые» волну погнали, протесты организовали. Скандал принял государственный масштаб. В Кремле вроде решили временно притормозить стройку и разработать альтернативный вариант. Короче говоря, там «два, а то и три в одном».

– Посмотрю. – Ларин спрятал папку. – И когда мне в этот город отправляться? А главное, в каком качестве? Вы там что-то про фотодело говорили...

– Сейчас вся эта братия в Испании, празднует день рождения Радькова. И, думаю, прикидывает конкретные планы. Так что время у тебя есть. А вот легендировать мы тебя решили очень неожиданно. В губернию ты отправишься в качестве известного столичного фотохудожника... Адонис Даргель – слышал о таком?

Ларин прищурился.