Криминальная империя

С Володей Черемисовым Пугачев работал вместе уже больше трех лет. Этот серьезный дотошный парень ему нравился, он сразу оценил знания молодого следователя, аккуратность, вдумчивость, аналитический ум. Черемисов стал ему хорошим помощником, многое ловил на лету, многому быстро научился, многое перенял.

А еще он был очень дисциплинирован и исполнителен. Пугачев только сейчас подумал, что эти качества он все эти годы ценил в Черемисове больше других. «Вот и еще один показатель того, что я старался прожить жизнь удобно, – с горечью подумал Иван Трофимович. – Послушный мне нравился помощник, вот что было удобно, а не то, что он умный».

– Найденная в стороне пуля соответствует тому же оружию, – начал докладывать Володя, – из которого были убиты Борисов и его водитель. Но есть и сюрприз, Иван Трофимович!

– Да? Какой?

– На пуле удалось обнаружить частички каучукового состава материала, из которого изготавливают автомобильные шины. Сейчас в лаборатории пытаются определить по составу материала производителя, но я уверен, что это материал шин автомобиля Борисова. Ему просто прострелили колесо, чтобы остановить в нужном месте.

– И что тебе дает эта информация? – поморщился Пугачев. – Толку от нее…

– Она подтверждает непричастность Величко.

Пугачев внутренне чертыхнулся и почувствовал, что краснеет от стыда. Он не подумал о старике стороже. Он давно уже отучился думать о простых людях, вообще о тех людях, о которых можно было не думать. Александр Васильевич Величко, которого на ферме звали просто Василичем, был ночным сторожем. Иногда он подряжался в промежутке между сменами на починку чего-нибудь, по другим хозяйственным делам. И ездил он на ферму из дома на велосипеде. Самого Василича и его велосипед нашли неподалеку в пруду. Сразу сложилась версия, что Величко подговорили остановить машину своего шефа, а потом убили как свидетеля. Теперь старик вроде бы оказывался непричастен к убийству Борисова.

– Значит, ты считаешь, Володя, что его утопили потому, что он видел, как убивают Борисова?

– Уверен. Или как убивают, или как готовятся.

– Других причин смерти Величко, кроме утопления, не определили?

– Нет. Еще, Иван Трофимович, я подготовил информацию для рассылки по подразделениям внутренних дел. Судя по тому что машина с пробитым колесом с места не двигалась, ее могли увезти на эвакуаторе. Ночью эвакуатор с машиной в кузове – вещь заметная. Могли видеть.

– Могли просто поставить запаску и угнать «Бентли» своим ходом, – возразил Пугачев, постепенно начиная мыслить привычно и освобождаясь от недавних угрюмых размышлений.

– Могли, – с готовностью согласился Черемисов. – На этот счет я тоже подготовил запросы для рассылки. «Бентли» тоже вещь заметная, могли на постах увидеть и запомнить. Я вот чего не понимаю, Иван Трофимович. На кой черт им было угонять машину? Явно же заказное убийство, явно целью был сам Борисов, потому что водителя убили как свидетеля. Зачем связываться с угоном машины? Понятно, что, разобрав ее на запчасти, они выгадают приличную сумму от продажи, но это же улики. Что-то я не представляю себе профессионального киллера, который крадет вещи своей жертвы из жадности.

«Я тоже не представляю, – подумал Пугачев. – И мысль, что это не киллер, а местная распоясавшаяся шпана, которую кто-то тут содержит, пришла мне в голову давно. Это лишний раз подтверждает, что Борисов был неугоден кому-то из местных. Что кому-то нужны деньги Борисова, его бизнес. А убивали просто бандиты, а никакой не профессионал-киллер. Я это понял, но мыслишку эту оставил про запас. Что-то мне подсказывает, что делиться ею нельзя ни с кем и что подтверждение не заставит себя долго ждать».

Внутренний телефон на столе Пугачева издал призывную трель, и оба следователя посмотрели на него с неудовольствием. В начале рабочего дня этот звонок мог означать только вызов к руководству. А таких вызовов никто никогда не любил.

– Слушаю, Пугачев! – пробурчал в трубку Иван Трофимович. – Что-о? А ты… ну да, конечно. Молодец. Спасибо.

– Что-то случилось? – насторожился Черемисов.

– Н-н-да-а, – неопределенно ответил Пугачев, барабаня по столу пальцами и глядя в окно. После продолжительной паузы он закончил свою мысль, но уже в ином контексте. – Вот ведь как бывает, Володя! Пришла беда – отворяй ворота. Борисова убили, а его жена этой ночью скончалась в больнице. Она на сохранении лежала, вечером приступ истерики странный был, а ночью… вроде сердце остановилось. У нее проблемы со здоровьем были, долго не решались они детей рожать. Вот и решились. Ни родителей, ни детей.

Глава 2

– Белов! – заорал Игнатьев в сторону коридора, перегнувшись через стол.

Потный и до крайности пыльный Паша Астахов, оперуполномоченный уголовного розыска, поморщился от зычного голоса начальника ОВД, но промолчал. В этом был весь майор Игнатьев: большой, грубовато бесцеремонный, прямолинейный, но справедливый. Таким, как Игнатьев, подчиненные прощали многое, потому что в глубине души считали их настоящими мужиками. Особенно если начальник был профессионалом, а не карьеристом, трясущимся за безопасность собственного зада.

В Павловском отделе внутренних дел их было всего двадцать с небольшим человек. Оперативники, участковые и другие, положенные по штату службы. До райцентра тридцать восемь километров, обслуживаемая территория включает не один десяток мелких населенных пунктов. И майор Игнатьев отвечал тут за все. И за профилактику, и за раскрытие преступлений, за качественное дознание. Да мало ли за что.

Вот и сейчас перед ним сидел Астахов, который принес ценнейшую информацию. Добывали они ее не один месяц, нервов начальство из Управления попортило всем и каждому основательно. Но наконец удалось выйти на канал транзита наркотиков через подведомственную территорию. Если бы дурь распространяли на участке, обслуживаемом Павловским ОВД, то накрыть наркодельцов было бы проще. Всегда можно проследить цепочку от какого-нибудь наркомана до продавца, а от того – к более крупному посреднику, а уж от того – к поставщику. Но в селах и аулах жил иной контингент граждан. Это в городах молодежи средство для расслабления требуется. А тут и молодежи-то кот наплакал, она в города уезжает. А те, кто остались, – либо старики, либо мужики и бабы, работающие в сельском хозяйстве. Это не потребитель.

Хотя Игнатьев не считал себя ответственным за то, что чисто географически канал поставки наркотиков пролег через его территорию, но считал своим долгом в лепешку расшибиться, но перекрыть его. Примерно так он и ставил вопрос перед оперативниками. И вот Пашка привез-таки агентурную информацию. Где он пропадал неделю, в какое дерьмо залезал, только гадать приходится, но привез. И сидел теперь перед майором довольный. И даже старший опер Сашка Белов, который отвечал за оперативную работу в отделе, не стал его слушать, а сразу отправил с докладом к майору. Дело предстояло такое, что привлекать придется много сил и средств.

– Белов! – снова заорал Игнатьев в сторону коридора. – Уснул, что ли?

– Да здесь я, – послышался голос, и в дверях появился крупный светловолосый парень в рубашке навыпуск.

– Я долго звать буду? – проворчал Игнатьев.

– Зосима Иванович, – улыбнулся Белов. – Так у меня же люди в кабинете, документы на столе. Пока убрал, пока сейф запер, пока извинился, между прочим, и попросил подождать.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Игнатьев, явно уловивший специально вставленную часть фразы «извинился, между прочим». – Ты в курсе?

– Естественно. Я Пашку послал вам доложить, пока я там закругляюсь с делами. Надо брать, и своими силами. Если Управление подключим, то через день все забудут, что это мы расстарались канал перекрыть. Не люблю, когда заслуженные поощрения мимо нас проходят.

– Ладно, поощрения пока подождут. Значит, ты говоришь, Павел, что они партию повезут на двух машинах, чтобы в дороге не перекладывать?

– Совершенно верно, – кивнул Астахов. – Товар из Чечни. На развилке они разойдутся: одна машина уйдет в Прохладный, а вторая через Павловское на Кисловодск. Между прочим, никто не отреагировал, что там, в основной партии, еще и оружие будет.

– Отреагировали, молодец, – ответил Игнатьев. – Так… времени у нас с вами кот наплакал.

– Обычно вы говорите «птичка написала», – не удержался от комментария Астахов, слывший самым большим шутником и весельчаком в отделе.

– Н-да, птичка, – отозвался майор, задумчиво глянув будто сквозь оперативника. – Значит, так, ты, Саша, готовь своих ребят, прикинь план операции.

– На развилке? – насторожился Белов. – Обе машины хотите взять?

– Нет, обе мы брать не будем. Во-первых, не наша территория, и я должен поставить Управление в известность. Они обязательно кинут своих людей, и смысла там рисоваться нам не будет. Сообщу, и пусть сами разруливают. Не сообщить я права не имею, а самовольничать…

– Это точно, – вздохнул Белов, – с нашим районным начальством только начни бодаться. Хотя победителей не судят! А может, рискнем, а потом скажем, что времени предупредить не было? Ох, уйдет информация из Управления, ох, уйдет!

– А оно нам нужно? – шевельнул плечами Астахов. – Да пусть подавятся своей долей славы. Мне, например, не жалко. Оно, знаете ли, как говорит Зосима Иванович, чем дальше в лес, тем своя рубашка ближе к телу.

– Свои трусы ближе к заднице! – рявкнул Игнатьев. – Рассуждают они тут. Мне эту задницу и подставлять придется, если что! – Майор помолчал с минуту, потом уже тише добавил: – Сам знаю, что может уйти. Сообщу, но попозже вечером. Перед вечерней планеркой, чтобы все на местах были, и дежурный в эфир по рации не орал.

– Информация у них другим путем уходит, – усмехнулся Белов.

– Знаю, – скривился Игнатьев и сплюнул.

Отправив оперативников готовиться к операции, Игнатьев еще долго расхаживал по кабинету, засунув руки в карманы и угрюмо глядя себе под ноги. Он понимал, что, не сообщив об имеющейся оперативной информации, он почти ничем не рискует. Возьмут они одну машину, которая пойдет через них на Кисловодск, и доказывай потом, что они тут знали, а чего не знали. Но у майора были свои собственные представления о чести и служебном долге. Знать и не сообщить – это не только нарушение долга, но и подлость по отношению к своим коллегам, которые служат в РУВД.

Но это было не самое неприятное в мыслях Игнатьева. Самым неприятным было другое. Сообщив о транзите наркотиков в последний момент, он ставил оперативников из Управления в сложное положение. У них не останется времени на подготовку, делать придется все на скорую руку, а это может привести к человеческим жертвам. На такое Игнатьев пойти не мог. Он выругался самыми грязными словами, которые только знал, и взялся за телефон. Если сообщать, то сейчас и только самому начальнику РУВД. В крайнем случае его заместителю по оперативной работе.

Оперативникам майор о своем звонке ничего говорить не стал. Это его дело, его груз. Хорошо, что в ночной темноте не видно глаз. И когда в два часа ночи уже на месте засады Белов спросил его о звонке в Управление, Игнатьев коротко ответил, что позвонил, и сразу перешел к вопросу операции.

Всего было решено задействовать для операции перехвата шестерых оперативников, включая самого Белова, и три машины. В одну полицейскую «девяносто девятую» с проблесковыми маячками на крыше он посадил двоих оперов, одетых в специальные костюмы ГИБДД с полосками светоотражающей ткани и оранжевые жилеты. Они должны были изображать патруль ДПС и сделать все для того, чтобы машина с преступниками остановилась. Вторая машина без опознавательных знаков полиции поможет перекрыть шоссе. И третья машина, за рулем которой сидел сам Сашка Белов, признанный лучший водитель отдела, перекроет обратный путь преступникам, если им удастся развернуться.

Обе машины, которые должны блокировать путь, Игнатьев убрал с шоссе и загнал в лесополосу. Преступники могли издалека увидеть их на обочине в свете фар и просто изменить маршрут. Из этих же соображений Белов с одним из своих оперов в третьей машине курсировали сейчас в районе развилки дороги Прохладный – Кисловодск. Зная марку машины и ее номер, они должны будут предупредить группу захвата о том, что преступники движутся в их сторону. А затем принять меры, чтобы последние не смогли удрать в обратном направлении. Если преступники каким-то чудом что-то пронюхают и поменяют машины, у Белова имелись еще кое-какие приметы в запасе, чтобы опознать их.

– Каштан, я Двойка, – послышался в динамике рации голос Белова. – Я на КП. Объект прошел. Светло-серый «Фольксваген Бора», номер 234. Приметы совпадают.

– Двойка, направление? – нетерпеливо потребовал Игнатьев.