Заковали сердце в лед

А рассказать недавнему арестанту было о чем.

– Ну, вот скажи мне, Толян, – энергично жестикулировал вилкой Порубов. – Мы ведь вроде нормальные пацаны. Не дебилы какие-то, не лохи конченые, и здоровье есть, и жизнь понимаем, и всем остальным не обижены. А что мы в нашем городишке-то можем? На завод идти, гайки точить? В охрану какого-нибудь рынка? Бомбилой в Москве?

– А смысл? – хмыкнул Плещеев. – Ну, пусть двадцать тыщ в месяц, пусть даже двадцать пять. Да разве сегодня это деньги?

– Вот и я о том же. А теперь посмотри, сколько вокруг уродов, которые ни хрена делать не умеют, даже думать не умеют, и при этом у них все есть.

– Менты, что ли? Им, кстати, зарплаты недавно круто подняли!

– Могли и не поднимать, и так половину нашего города крышуют. – Андрей взял наполненную до краев рюмку, приподнял. – Твое здоровье… Я о другом. Сынки разные, которые на папиных лимузинах рассекают. Бизнеснюги, которые к начальству близки: оформил на себя такой олень фирму по ремонту водопроводов, якобы ЖКХ не может справиться, а сам с нас три шкуры дерет и начальству бабло перечисляет.

– Мир устроен несправедливо, – подтвердил Клещ общеизвестную истину. – А ты что, можешь что-нибудь предложить? Или у тебя есть конкретный план, как нам круто подняться?

Порубов подошел к окну, с треском распахнул раму. Малиновая планка рассвета застенчиво розовела над темными крышами. Теплый майский ветер нес в окно тонкую горечь ночных цветов.

– Могу, – прищурился он. – Дело в том, что…

Андрей был немногословен. Если одним все, а другим ничего, это можно исправить. И тут не только в несправедливости дело: ему, Порубову, нужно бабло на срочную операцию для мамы, а если бабло нужно, он его достанет хоть из-под земли. Тем более что необходимую сумму можно получить за какие-то полтора часа, он еще на зоне все хорошенько обдумал, если подойти к вопросу с умом и осторожностью, риска почти никакого.

– Там один пацан со мной из Соликамска сидел за похожее. Сколько его потом менты ни искали, так и не нашли, шифровался грамотно. Да и сами мусора не знали, кого именно надо искать и по каким приметам. А запалился тот пацан чисто по дурости – из-за бабы, – закончил повествование Порубов. – Ну, что скажешь?

– То, что ты предложил, нам вдвоем не осилить, – поразмышляв, прикинул Толян.

– Тоже об этом думал, – согласился Андрей. – Тут, ко всему прочему, нужен хороший головастый пацан, который бы и в компьютерах волок, и во всех этих видеосистемах. Типа нашего Ботана. Кстати, а где он теперь, не знаешь?

Юра Покровский, по кличке Ботаник, или Ботан, как его чаще называли, был одноклассником Андрея и Толика. Единственной страстью и смыслом жизни Ботана были компьютеры и все, с ними связанное, уже в восьмом классе он щелкал самые навороченные программы как семечки, а после школы вне конкурса поступил в Бауманский. Тихого, застенчивого, интеллигентного Ботана неоднократно били местные гопники, пока Порубов не взял его под свою опеку. На Покровского можно положиться на все сто процентов – Юра был человеком проверенным…

– Ботаник наш в одной фирме работает, типа системным админом, – припомнил Плещеев. – Даже знаю, в какой. Хочешь, завтра к нему подвалим?

– Хочу. Ну, что, – прищурился на бутыль с остатками коньяка Порубов, – еще по одной?

– Давай… Да, Андрюха, весь вечер думал, сказать тебе или нет. – Толик выглядел немного виноватым. – Решил, что лучше ты от меня услышишь, чем от кого другого. Катька-то твоя замуж вышла полгода назад.

Катя Пряник, длинноногая и рыжеволосая красавица, была девушкой Порубова до его ареста. Когда Андрея загребли в СИЗО, она некоторое время писала ему, дважды даже привозила «дачки». Однако потом письма стали приходить все реже и реже, и за последний год написала лишь однажды и очень коротко – мол, уезжаю учиться в Москву, вернешься – как-нибудь свидимся.

В принципе Андрей был внутренне готов к такому повороту событий – редкая девушка дожидается своего парня из-за «колючки». Он уже почти поставил на Кате крест, хотя в душе и рассчитывал как-нибудь возобновить отношения, ведь в прошлой, дотюремной, жизни он действительно ее любил.

– А знаешь, за кого? За Мишку Зиганшина. Ну, сынка городского прокурора, который тебя посадил, – выдохнул Клещ. – Юрфак закончил, сейчас в Центральном райотделе работает опером, карьеру делает, подметки на ходу режет. – Толик сделал многозначительную паузу: – Во, сука, эта Катька!

Порубов несколько минут молчал, потом закурил сигарету, подошел к окну и долго всматривался в малиновый шар солнца, медленно поднимающегося над крышами пятиэтажек. Потянулся до суставного хруста, вздохнул, поморщился, словно уксус проглотил, и произнес:

– Ну и хрен с ней, что ни делается – все к лучшему. У нас там еще выпить есть? Тогда наливай!

Утро в Центральном райотделе начиналось как обычно. Свежий офицер сменил в застекленной кабинке уставшего сменщика, закончившего суточное дежурство. В небольшом холле, ощутимо пахнувшем туалетом и хлоркой, постепенно собирался народ: пожилая женщина со свежим кровоподтеком, несколько наркоманского вида подростков, серый мужичок с явным абстинентным синдромом. За прутьями «обезьянника» вяло заматерились проснувшиеся бомжи.

Молодой чернявый мужчина, с щегольским зализанным пробором и кожаной папочкой в руках, кивнул на входе дежурному и легко вбежал на второй этаж. Достав из кармана связку ключей, открыл кабинет с табличкой «Оперуполномоченные УР», прошел в свою комнатку.

В небольшом обшарпанном помещении стоял стол с допотопным телефоном и стареньким компьютером, стандартный сейф и стул. Еще один стул посередине кабинета предназначался для посетителей.

Чернявый уселся за стол у окна, и на столе тут же зазвонил телефон.

– Старший лейтенант Зиганшин слушает, – поднял он трубку. – Конечно, на месте, раз ты на служебный звонишь. Сколько тебе повторял: если сам понимаешь, что не сумеешь раскрыть преступление, не принимай заяву, а то процент раскрываемости по райотделу снизится. Да, да, отказуху пиши, ссылайся на кодекс, на что угодно… Только грамотно, не зарывайся.

Утро старшего лейтенанта прошло в телефонных звонках. Зиганшин наставлял, увещевал, запугивал, юлил, льстил и хамил – в зависимости от того, с кем разговаривал. Вскоре появились первые посетители: угрюмая баба с заявлением на мужа-алкоголика, избитый подросток с жалобой на отца, гордый патрульный сержант с пойманной им рыночной воровкой…

Правоохранитель, натянув на лицо маску казенного отчуждения, слушал, задавал вопросы, писал протоколы… Все это было скучно, рутинно, а главное, не приносило никакой личной выгоды.

Конечно, Миша Зиганшин никогда бы не пошел работать в райотдел – после юрфака он хотел устроиться в суд, на службе в горотделе настоял папа, городской прокурор. Мол, низовой оперативный уровень – лучшее место для начала карьеры в МВД, прослужив там лет пять без «залетов» и имея «волосатую руку», вполне можно выйти на другой уровень – например, попасть в главк. А ведь только в главках можно отстроить большую карьеру и нахватать звезд на погоны.

Проработав в Центральном райотделе чуть более трех лет, Миша прекрасно понял главный принцип полицейской службы: беспрекословно исполнять все веления начальства, с ненужными инициативами не лезть, а главное – содержать в идеальном порядке всю документацию и иметь хороший процент раскрываемости. Все это не только способствовало карьерному росту, но и давало возможность подхалтурить на службе, ведь образцово-показательного опера трудно заподозрить в нарушении закона!

После обеда мобильник в кожаной папке закурлыкал. Зуммер вызванивал «Лезгинку», и Зиганшин внутренне напрягся.

– Да, я… – бросил он. – Как и договаривались, уважаемый Гасан, только не наглеть. И смотри, чтобы точила была не слишком козырной, а то и нарваться можно, даже я не спасу. Да, заяву, конечно же, приму, как и договаривались. Не забывай, что изнасилование относится к так называемым делам частного обвинения и не может быть возбуждено без заявления потерпевшей, то есть тут всегда можно переиграть. Все, до связи…

Остаток дня прошел обыденно: вызов к начальству с отчетом о проделанной работе, оформление бумаг, дружеский треп с вернувшимися с задания коллегами.

Мобильник Зиганшина звонил еще дважды. Первый раз он зазуммерил песенкой «Муси-пуси», и оперативник, расплывшись в улыбке, несколько минут слушал не перебивая.

– Буду как обычно, – только и произнес он и нажал на отбой.

Второй раз сотовый заорал на весь райотдел «Владимирским централом». Звонил сексот – завербованный Зиганшиным мелкий уголовник.

– Да сколько раз тебе говорить, не звони мне на эту мобилу! – бросил Зиганшин вместо приветствия. – Что у тебя неотложное? Что-о-о?! Порубов, говоришь, с зоны откинулся? Что-то рано. Три года всего ему дали? Во-от оно что… А я-то думал, что за нападение на сотрудников больше дают.

Солнце за зарешеченным окном, перевалив через хребты крыш, клонилось к закату. Рабочий день незаметно приближался к концу. Вежливо попрощавшись с сослуживцами, Миша поспешил на выход. Уже выходя из здания райотдела, он набрал номер жены:

– Катюша, привет! Извини, но сегодня меня на службе задерживают, начальство из Москвы прикатило с проверкой. Боюсь, надолго. Да ты не переживай, я пообедал. Понимаю, что сгораю на работе. Как говорится – «светя другим, сгораю сам». Жди дома, как только, так сразу, звук в мобиле я отключу, сама понимаешь.

Несколько минут оперативник простоял на крыльце райотдела, размышляя: правильно ли он сделал, не сказав жене Кате о возвращении Порубова, с которым она встречалась до замужества. «Правильно!» – похвалил он самого себя, лучше сделать вид, что он ни о чем не знает, и проследить Катину реакцию.

Подойдя к патрульному «уазику», Зиганшин поинтересовался у сержанта-водителя:

– Вы, кажется, на Ремзавод едете патрульных наших менять? Подкиньте и меня заодно, мне по делу.

В дальнем районе под названием Ремзавод жила Люся, любовница Зиганшина, с которой он встречался уже четвертый месяц…

Глава 2

Во времена легендарные Юра Покровский наверняка стал бы знаменитым алхимиком. Невысокий сутулый очкарик, с растрепанной копной волос, он очень органично вписался бы в интерьеры средневековой лаборатории, с закопченными колбами, реостатами и сушеным крокодилом, подвешенным над кузнечным горном.

Однако новые времена скорректировали Юрины интересы: он стал компьютерным взломщиком, или, как называли его многие несведущие люди, – хакером. Сфера его интересов наверняка бы довела до истерики Лабораторию Касперского: взломы любых патентованных программ, написание неопределяемых вирусов, блокирование локальных сетей, атаки на серверы…

Как и большинство людей его психосклада, Покровский не слишком-то глубоко разбирался в реальной жизни, и потому многие окружающие считали Юру законченным лохом. Однако люди, хорошо знавшие его, всегда отмечали Юрину честность, порядочность и замечательное чувство товарищества. Ведь именно он занялся поисками хорошего адвоката, когда Порубову с матерью «шили» статью…

…Отъехав на своей раздолбанной «Тойоте» от офиса, Покровский включил ближний свет. Темнело, да и заморосивший дождь мешал следить за дорогой. До дома было всего ничего – километра четыре, и Юра решил возвращаться не объездной дорогой, а ехать через центр.

Дождь заштриховывал городской пейзаж, словно линованные полоски тетрадку первоклассника. «Дворники» монотонно размазывали капли по стеклу. Индикатор видеорегистратора над обзорным зеркальцем светился по-домашнему. Под фарами стелился мокрый асфальт. Мелькавшие справа кусты вскоре закончились, и из полутьмы выплыл силуэт девушки в полупрозрачном платье и легкой блузке. Стоя на остановке, она призывно поднимала руку.