Свои и чужие

Я решилась!

Какой же это кайф! Сложно описать словами. Тёплая вода, словно бархат ласкает кожу. Второй час ночи, а мы плывём с Глебом… в полной темноте. И совершенно не важно, где сейчас берег. Если взглянуть вверх – над нами мириады звезд. Укрыта лёгкой серой дымкой облаков Луна. Ночное небо и море – это Вселенная, но ведь в ней можно и утонуть. От таких мыслей предательски сжимается сердце. Успокойся, Лена, чего ты испугалась? Ведь рядом Глеб, а, значит, можно ничего не бояться.

Всего три недели назад мы были совсем чужими, а сейчас кажется, что нет более близкого человека. Словно стеклянная стена непонимания, которая нас разделяла, вдруг рассыпалась на мелкие осколочки…

Глаза чуть прикрыты, тело – расслабленно. Рядом Глеб качается на волнах. Он в полусне, и мне вдруг представляется, что это ребёнок спит в колыбели. Космический ребёнок – наконец-то, в земной колыбели. Почти с умилением рассматриваю его чёткий профиль, безмятежное выражение лица. Ничего удивительного – ведь он вырос при пониженной гравитации, и сейчас, на Земле, ему комфортнее именно в воде. А мне… так хорошо вместе с ним. И хочется сказать ему такие важные слова: «ты никогда больше не будешь одинок!». И вдруг, неожиданно для себя самой, прижимаюсь к нему и целую в губы…

На завтрак Глеб не пришёл. А меня опять пригласили к главврачу. За столом сидел хорошо знакомый «жук». И сердце сжалось в нехорошем предчувствии.

– Елена Алексеевна. Видите ли, тут возникла совершенно непредвиденная ситуация. И без помощи Глеба – никак. Его даже не пришлось просить, он сразу согласился. В общем, ему пришлось очень срочно собраться. Вот это он просил передать вам, – «жук» протягивает запечатанный конверт. Руки трясутся, когда вскрываю его. Там – знакомый кулон с «мигалкой», который всегда был на шее Глеба.

– Глеб очень просил вас всегда носить этот кулон. Там датчик позиционирования – чтобы он смог вас сразу найти, если… – в этот момент «жук» выглядит и говорит как нормальный человек, а не как «официальное лицо», – если… в смысле – когда он вернётся.

Обо всём я узнала позже. Проревела весь день в подушку, задыхаясь от слёз и переживаний. Кое-как взяла себя в руки и засунула под холодный душ. К вечеру из зеркала в ванной на меня смотрела опухшая, с красными, как у кролика, глазами Ленка. И никакая не фантазёрка, нисколечко не «прошлый век», а обычная девушка, которая ещё вчера держала за руку самую невероятную, самую несбыточную мечту. А сегодня – её уже нет.

На следующий день все новостные ленты пестрили яркими заголовками. «Трагедия на межпланетной исследовательской станции «Азура». «Оливия Фаэнтон, дочь президента Бразилии, жива. Пока ещё жива». «Шансы на спасение экипажа «Азуры» минимальны». «Самая красивая девушка Земли – гибнет в космосе». «Последнее онлайн обращение Оливии – слова со слезами на глазах». «Взрыв на «Азуре» – трагическая случайность или очередное предупреждение землянам от Обитателей Космоса?!». Ну, и наконец: «Единственная надежда Земли – марсианин Глеб Ветров».

Банально простая арифметика. На спасательном корабле, который готов к вылету, – всего шесть мест. Команда – как минимум три космонавта. Итого – остаётся три свободных места. На гибнущей космической станции – пять человек. Можно забрать троих, два оставшихся – смертники. Бросать жребий?

Чтобы спасти всех, в вылетевшем корабле может быть только один космонавт. Но он должен уметь – всё на свете! А это может только тот, у кого в детстве вместо игрушек и детских книжек были только программируемые роботы и тысячи страниц технической документации.

Но самое главное – даже не это. Стыковочный узел повреждён. Створку аварийного шлюза заклинило, в узкую щель человек в громоздком космическом скафандре протиснуться не сможет. Нужно выйти без скафандра в открытый космос, пусть всего и на считанные секунды. Ни один человек с этим не справится, даже не решится на это.

В такой безысходной ситуации есть только один призрачный шанс. Угадайте ответ, даже даю подсказку – в этом слове всего четыре буквы.

Глеб! У тебя будет всего десять секунд, пока не потеряешь сознание. И как я буду дальше жить одна… без тебя?!

После санатория я вернулась домой всего на неделю – до того, как начнутся занятия в универе. Мобильник зазвонил часа в три ночи. Номер не определился, и даже голос узнала не сразу.

– Елена Алексеевна. Извините за столь поздний звонок. Всех деталей даже я не знаю, но вряд ли это сейчас так важно. Никто не верил, но у него – получилось! Он возвращается… точнее, они возвращаются… все живы. Думаю, подробности будут завтра по новостным каналам.

Небольшая пауза, только частое дыхание невидимого собеседника в трубке.

– Он просил передать вам несколько слов, если… ну, если у него не получится. Но теперь сможет всё вам сказать сам… не так уж много и ждать осталось.

И ещё, но опять строго между нами. Есть мнение, что вся эта история со взрывом на «Азуре» – блестяще просчитанная Обитателями Космоса комбинация для эвакуации Глеба с Земли. Мы сами посадили его в подготовленный для длительного полёта корабль. И кто знает, куда бы он полетел… если бы не вы…

Этот ролик на ю-тубе посмотрели потом несколько миллиардов человек. Наверное, все, у кого есть интернет, и мои папа с мамой – не исключение. Только у меня так и не хватило духа ни тогда, ни потом нажать на кнопку «просмотр». Я чуть не потеряла сознание за ужином, когда они стали обсуждать невероятное спасение Оливии Фаэнтон и ещё четырёх человек с «Азуры». Оказывается, всё пошло не так гладко, и только на семнадцатой секунде Глеб смог закрыть шлюз. А ведь у него было всего десять секунд…

– Нет, он – какой-то монстр, – сказал папа.

– И зачем его только на Землю привозили? – поддержала мама.

– Его нельзя пускать к людям, в общество. А вдруг у него в желудке сидит этот… Чужой? И не человек он совсем. Никакой человек не способен на такое.

Я расплакалась. Вспомнился разговор, когда мы гуляли по мокрому песку вдоль линии прибоя:

– А ты, правда, выходил в космос без скафандра? Сколько тебе тогда было лет? Или ты не хочешь вообще говорить на эту тему?

Глеб непроизвольно стискивает мою руку, очень больно. Есть вещи, о которых он не хочет говорить, но и не ответить мне он не может.

– Выходил. Несколько раз. Первый раз ещё подростком – просто так было нужно. Потом – чтобы знать, что можешь это снова сделать, когда понадобится. В самый последний момент надо сделать глубокий выдох. Выдохнуть весь воздух из лёгких. И нужно очень точно контролировать время – ведь у тебя есть всего десять секунд…

Галка прислала мессагу:

– Думаешь, он тебя вспомнит? Теперь любую тёлку может выбрать, а не такую замухрышку, как ты. Герой, блин, межпланетный. Их фото под ручку с Оливией на Луне на всех каналах отсвечивают. Следующий президент Бразилии, не хухры-мухры.

А я, влюблённая дура, написала в ответ:

– Мне пофиг. Пусть женится на этой бразильской тёлке и свалит с ней на свой вонючий Марс.

Хорошо, что она ничего не ответила.

Был хмурый осенний денёк, похожий, как брат-близнец, на вчерашний. Обложное небо, серый город. Безнадёга. На последней лекции уже начала клевать носом, когда вдруг с улицы донёсся нарастающий звук, вскоре превратившийся в надсадный рёв. Все высыпали из здания.

Едкий запах дыма и гари… длинные параллельные чёрные полосы на асфальте… накренившиеся в разные стороны высокие ели… опалённые, почерневшие керамические плитки на обшивке шаттла, замершего прямо у входа в центральный учебный корпус.

У меня перехватило дыхание, потемнело в глазах… весь мир остановился. Одна секунда, две, три – пять… пронзительной тишины. И потом вновь всё завертелось, загудело. Шум, разговоры, возгласы, стук и грохот. Люк шаттла по-черепашьи медленно открылся.

Глеб! Ну вот что мне с ним делать?! Ведь взрослый мужчина, но иной раз – прямо как дитё неразумное себя ведёт. Не знаю, способен ли ещё кто-то приземлить лунный шаттл на небольшой центральной площади студенческого городка. Но вот придти в голову – только одному человеку могло. Да, человеку! И я – единственная, кто это знает совершенно точно. Да, его действительно вырастили Обитатели Космоса, но он всё равно выбрал Землю!

Несколько шагов по тротуарной плитке и десять ступеней до входа в здание. Глеб медленно шёл, стараясь ступать уверенно и держать спину прямо… но после месяца в невесомости даже у него это получалось плохо.

Я стояла как столб… дура принцессанутая… и смотрела, как он поднимается. Мой звёздный рыцарь без страха и упрёка. И все расступались перед ним. Мысли бросились врассыпную, собрать их никак не получалось. Единственная мысль в голове – как я сейчас выгляжу в ближнем ультрафиолетовом диапазоне?

Глеб подошёл ко мне, взял за руку. Он сильно изменился, или просто давно его не видела.

– Знаешь, я уже научился хорошо различать цвета, – в его голосе какие-то новые, тёплые нотки. – Теперь точно знаю: тебе больше идёт синий цвет, ведь в твоих глазах – синева земного неба,

Еле сдерживаю слёзы, и ничего не могу ему ответить. Только уже улыбаюсь.

– Вот явился, не запылился, – он улыбается в ответ, как его учила. – Вернулся домой, чтобы просить руки у лучшей девушки на Земле. Хотя не понимаю точного смысла этой фразы, – в тёмно-зелёных глазах проскакивает весёлая искорка. – А всё остальное, кроме одной руки, – ни на фиг не нужно, что ли?

Елизавета Аристова. Сердцебиение Агаты

Я пошел за Агатой в пещеру, потому что пошел бы за ней куда угодно. Теперь дышал ей в затылок в прямом смысле слова: в проходе было узко, а черные некогда косички сменил бунтарский ежик. Когда смотрел на него слишком долго, то спотыкался. И просто кожей чувствовал Агатино осуждение: в ее глазах мне следовало быть ловким – старшему товарищу и лучшему другу детства.

Извини, Агата, я больше не собирался притворяться. Сильным, мудрым – да никаким. В пещеру пошел от отчаяния, а еще оттого, что до сих пор влюблен, наверное. Хотя она, дурочка, со своим авантюрным максимализмом едва ли когда-то это поймет и оценит.

– Осторожно, – шепчет мне Агата, не оборачиваюсь, но я все равно слышу. Слух у меня, как у кошки. – Здесь бывает камнепад, будь деликатнее в движениях.

Все мы знаем, к чему приводит деликатность. Меня вот привела плестись за спиной у Агаты, недоумевая, как я вообще на такое решился. Она же просто объявилась из ниоткуда, а дальше пошло, как во сне. Случайный звонок, сумбурное объяснение, и вот мы уже на невнятной географической точке, не предупредив никого, давим ботинками пыль. «Покажу тебе что-то дорогое» – так она сказала, Агата. И я сорвался: поезд, автобус, короткая трель дверного звонка. И ежик вместо косичек, здравствуй, подруга детства.

Так много наговорил ей в мечтах перед сном, что тогда, в реальной и долгожданной встрече поиссяк. Обнялись, прошел на кухню, ощущая себя неловким в квартирке с ремонтом в стиле хай-тек. Вежливо отказался от борща. Борщ и Агата – вещи несовместимые, наверняка, готовила не она.

– Одна живешь? – вопрос, задуманный непринужденным.

На что Агата поджимает губы и спрашивает, удобно ли мне будет ночевать на матрасе в зале. Потом говорит о пещере, об удивительной находке. Киваю, кажется, невпопад, время к вечеру и спешу укрыться в зале. Матрас жесток и неудобен, удивляюсь сам себе: Агата, пещера – я же хотел пригласить Катю в кино? Она давно проявляет ко мне интерес, и борщи готовит сама, хотя так ли это важно.