Граница дозволенного

Однако, громогласный раскат в небе вновь прижал меня к скале. Он даже перекричал ветер. Но на этом не остановился. Звук нарастал. Даже показалось, что от него начинают плясать мелкие камни на скале. Он вибрировал в воздухе, прогнав шум неутихающего ветра. Думаю, что тогда даже Ярго испугался, обомлев.

Я вертел головой из стороны в сторону, пытаясь найти источник шума. Но он не показывался, лишь усиливая громкость. Не только меня напугал раскат. Мхи перестали источать запах, остатки которого ветер снес прочь. Добыча внизу замерла. Вся долина застыла. Ожидая нечто.

Оно появилось. Сначала облака в одной части неба засветились. Потом от их серости совсем не осталось следа. Они как будто сами источали свет. А затем облака побелели, и из них вынырнуло нечто горящее, оставлявшее за собой черный хвост, как продолжение облаков. Нечто падало в долину, расшатывая округу и заполняя новым звуком мир, привыкший только к монотонному пению ветра.

Тело вернулось ко мне полностью. Завороженный, я забыл обо всем, привстав, чтобы удобнее наблюдать. Внутри все дрожало от страха. А снаружи било дрожью от мощного гудения падающего предмета. Он старался сбить пламя, но оно охватило дальнюю часть предмета, не собираясь просто так сдаваться. Тогда я не мог пошевелиться. Кто-то бы на моем месте уже убегал от явления подальше, но меня сковало не только от страха, а еще заворожило происходящее. Уже тогда я увидел в этом новое откровение Ярго. Знак, что надо менять себя, надо менять мысли наставника, племени. Теперь мне было, что показать ему. Он не желал слов и клятв. Что ж, будет доказательство.

А предмет падал вниз, разделяя хвостом небо и все то, что виднелось со скалы. Теперь-то я вижу, что он расчертил не только округу, но и мою судьбу на две части.

Вокруг стоял жуткий рокот. Скала плясала подо мной, я чувствовал ногами и хвостом дрожь, как будто мир подобно мне испугался вида падающего из облаков камня. Как будто и его всю жизнь обманывал наставник, уверяя, что наверху нет ничего, кроме самих облаков. А дальше тоже облака. Только они.

Объятый пламенем камень, оставив черный след после себя, вдруг принялся менять свой путь. Сначала я не понял этого. Лишь изгиб черного хвоста насторожил. Камень, кажется, пытался выпрямить свой путь вдоль долины. Но ему чего-то не хватило. Твердая земля и мягкие мхи вдруг разметались в стороны, подняв пылевую завесу. Камень продолжил свой путь, но уже по земле, оставляя после себя глубокую канаву, напоминавшую шрам долины.

Затем до меня добрался его стон. Сначала он казался грохотом, но резко сменился на что-то очень тонкое и писклявое. К стону примешивался еще и противнейший звук царапанья когтями гладкого камня. Зубы свело. Стоя на скале, я вдруг представил себе, что это упал с небес сам Ярго… Да, мы с самого рождения знали, что он живет среди нас, что он нас окружает. Но что, если…?

Между тем камень практически остановился, разбросав не только землю, но и свои части в разные стороны. Он развалился. При этом в последний раз потревожив мир громким хлопком.

А потом наступила тишина. Она неожиданно навалилась всей своей мощью, что мне пришлось прийти в себя и вновь прижаться к скале, запоздало оглядываясь по сторонам. Если упавший камень привлек еще кого-то, то я мог оказаться легкой добычей. Однако, даже ветер замолчал. Редкая и опасная тишина заставляла тише дышать. В такие моменты обычно тот, кто первым издавал звук – и умирал. Но ветер вновь задул. Теперь еще сильнее и громче. Я вновь прикрыл ушные раковины.

Когда Ярго вернул мир в его обычное состояние, об изменениях напоминал лишь развалившийся на куски камень посреди долины. Он продолжал гореть на берегу озера, кидая к облакам черные клубы. Ветер яростно набрасывался на них и сносил в сторону, чтобы сразу разорвать в клочья. Поэтому долина заполнялась чернеющей пеленой вместе с плотной завесой пыли. Буря приближалась вплотную. Она занимала почти всю линию взгляда. Постоянно меняющая свою форму, прямо как рассказывающий об охоте эзх меняет расположение нательных знаков, буря намеревалась напасть на долину и заполнить ее.

Камень слишком сильно отвлек меня. Теперь возможность убежать от бури пропала. Я мог лишь спрятаться от нее в ближайших заброшенных пещерах.

Шансы оказаться окутанным стихией и потеряться росли и росли. А я замер на скале, всматриваясь в длинную борозду и горящие куски упавшего с неба камня. Почему-то тогда показалось, что Ярго не просто так сделал меня наблюдателем падения с небес. Не просто так я вновь увидел то, что противоречило учению наставника. Чем дольше всматривался на далекое пламя, дергавшееся на земле, тем больше верил в то, что Ярго выбрал именно меня своим голосом. Вспоминались все обиды от соплеменников, вождя, наставника. Еретик! Но еретик увидел откровение в отличие от них.

Там же, на скале, я осознал, что откровение способно возвысить меня над остальными. Что оно сделает обычного эзха сильнее и важнее, чем остальные. И все благодаря Ярго и Откровению. Подобные мысли распирали меня, делая больше.

Взгляд с трудом оторвался от места падения. Буря нависла над долиной, завывая так, что теперь слышалась только она. Я вновь огляделся. Сверху по склону ничего не изменилось. Но все же что-то незаметное поменялось… Мхи перестали манить к себе и отпустили. Возможно, так желал Ярго.

Прилив новых сил почти сбросил меня со скалы – так внезапно мышцы сбросили одервенение. Что же делать? Ответа не существовало. Только желание. Яркое, пульсирующее желание сорваться и побежать к горящим осколкам, коснувшись их, чтобы познать. Любопытство. Один из пороков эзхов. Наставник всегда учил, что тот, кто поддастся искушению узнать неведомое, не спросив его, принесет в племя страдания. Вместе с изменением древнего уклада, который помогает выживать племени многие поколения.

У озера, к тому же, что-то белело. Этот цвет почти на найдешь в моем мире. Ярго прячет его только на пиках гор. И то, он никогда не был таким ярким, как на берегу среди огня. Да и осколки камня сильно выделялись на однообразном дне долины. Это новое и неизведанное манило к себе. И пугало одновременно.

Что хотел сказать этим Ярго? Испытывал ли он меня грехом или хотел изменения эхов, говоря моими узорами? Второй вариант казался мне более правдивым. Ведь передо мной уже раздвигалась завеса тайн.

Но и смерть я чувствовал сильнее. Буря нависла над обрывом противоположного склона. Ветер пытался сорвать со скалы, как пыль, чтобы закрутить и выбросить. Песок так бил по глазам, что пришлось закрыть их вторым веком. Значит от бури ноги уже не унести. Оставался только один способ спастись от нее – старые пещеры. Между тем голод давал о себе знать, а силы, полученные от вдохновения явлением, таяли. Слабость появилась сначала в голове, опускаясь ниже и ниже по телу. Требовалось действовать быстрее.

Ноги с трудом послушались. Я спрыгнул со скалы в сторону, поймав с помощью хвоста равновесие. Ветер слегка скорректировал прыжок. Мне следовало успеть добежать до места падения как можно скорее. Я должен был умереть, либо затерявшись в однообразии стихии, либо умерев от голода в пещере, прячась от бури несколько дней подряд. При втором варианте я все же мог навязать Ярго борьбу. Бродя в вихрях, я бы точно погиб.

Поэтому стремглав кинулся вниз по склону. Наперегонки с бурей. Наперекор ветру, дующему прямо в меня, отбирающему еще больше сил. Сомнения вновь завладели мной, невидимками нарастая на конечностях, утяжеляя тело, сопротивляясь движениям. Страх никуда не пропал. И казалось, что он съел мое любопытство. Но нет. Из-за него я бежал на четырех конечностях вперед, ускоряясь. Если на берегу озера лежало то, что могло сделать меня ближе к Ярго, чем любого жившего ранее эзха, если я имел шанс изменить мир, то никак нельзя останавливаться. Даже не смотря на страх. Правда, с каждым прыжком я с ним больше и больше мирился. Тогда думалось, что Ярго либо убьет меня, либо возвысит. Одно из двух. А умирать не хотелось.

Бег прервался неожиданно. Удар в бок сбил дыхание, превратив в хрип. Я завалился в сторону, покатившись вниз, не успев замедлиться. Все произошло слишком неожиданно. Мои чувства, эмоции пропали. Я остался самим собой – бойцом, охотником. Катясь по склону, ударяясь о камни, я обретал себя прежнего. Того, кто живет по правилу: если тебя застали врасплох, значит ты слаб. Если ты слаб – то ты добыча. Я – лучший охотник в племени. Поэтому меня никак не убить. Ни в племени, ни на охоте, когда самые хитрые соплеменники устраивали мне якобы случайные засады. Умения спасали от суда. Я оставался лучшим. И самым неудобным еретиком, какого знало племя, от чего не переставало пытаться прикончить соплеменника.

С трудом вышло перевернуться, зацепиться за песочное дно долины и встать на все четыре конечности. И тут же пришлось отпрыгнуть в сторону. Мимо меня пронеслась мощная туша. Для нее оказалось неожиданным мое уклонение. Хвост, чей кончик увенчивала острая игла, не попал по мне. Я же успел нанести удар по задней конечности цура длинным когтем на руке, прижавшись после к песку.

Цур покатился кубарем вниз. Правда, встать на ноги он смог раньше, чем это получилось у меня. Массивная голова, украшенная твердым наростом на лбу, наклонилась к пескам. На меня направились четыре из шести глаз зверя. Не давая мне передохнуть, цур вновь рванул в атаку. Вообще цуры сами по себе мощнее и тяжелее любого эзха. Но несмотря на это и на то, что бежать ему пришлось вверх по склону, передвигался он очень резво. Вновь пришлось отскочить в сторону, уворачиваясь от хвоста с ядовитым шипом. В этот раз никакого урона я нанести не сумел. Однако, тут же совершил прыжок вдогонку, пока цур разворачивался. Мне повезло. Он почти обернулся, поэтому ядовитый хвост не представлял угрозы. Я повис на его короткой шее, почти сразу же переходящей в мясистое тело. Свои крупные боковые когти на руках я вонзил в самые незащищенные места на шее цура, пробив тонкую кожу. Удар оказался существенным, зверь взвыл. Но, видимо, силенок у него оставалось больше моего. Он с легкостью скинул меня на землю, от чего пришлось мигом откатываться в сторону, чтобы не оказаться растоптанным.

Силы покидали с каждым таким прыжком. Все-таки последний раз мне приходилось есть несколько дней назад. Я осознавал, что шансы победить уменьшаются. Но тогда я думал лишь о том, что необходимо закончить бой как можно скорее. И не потому, что приближалась буря. Я забыл об упавшем камне. Как только я пробил защиту цура и почувствовал, что за ней скрывается мясо, мной овладело лишь одно желание – добыть пищу.

Пришлось уклоняться от нападения зверя, занесшего на меня ядовитый хвост. Я прыгнул на его круп, однако не смог удержаться. Отскочив подальше, припал к мхам. Тогда о себе дал знать бок, сильно ноющий после первой успешной атаки цура, ударившего меня наростом на лбу. Слабость же продолжила захватывать конечности. Дыхание тяжелело не только от песка в воздухе. Цур воинственно встал на дыбы. Если бы не ветер, то я услышал его клич.

Наставник говорил, что тот, кто слабее, тот всегда проигрывает. Тот мясо для другого. Но почему я стал самым удачливым охотником, заработав себе иммунитет от попыток изгнать меня из племени на виду у всех? Я всегда охотился не так, как остальные. Исходя из того, что на самом деле все вокруг сильнее меня.

Цур встал на все свои ноги и вновь побежал на таран. Если бы я продолжил бой, как обычный охотник, то на этой атаке все и закончилось бы.

В этот раз цур слишком сильно опустил голову вниз, видимо из-за того, что нас разделял всего один мой прыжок и он рассчитывал, что я не успею увернуться. Да, он чувствовал слабость. Но, собрав все оставшиеся силы, я выпрыгнул в сторону и чуть вперед, зацепив когтем боковой глаз цура. В отместку он сумел ударить налобной пластиной мой хвост, из-за чего меня немного закрутило в сторону. Но этот маневр даже помог мне. Не пришлось делать второй прыжок. Хвост цура оказался прямо перед мордой. Я рубанул по нему. Кончик отлетел в сторону, из раны брызнула кровь, сворачивающаяся на песке в зеленые сгустки.

Неожиданный ответ застал цура врасплох. Он замотал головой от боли, достающейся от расцарапанного глаза, кажется взвыл. К тому же зверь завертелся на месте, не понимая, что же случилось с его хвостом. Мне лишь оставалось нанести последний удар. Поймав момент, я вновь запрыгнул на шею цуру и с упоением вонзил свои когти поглубже, оставив новые раны.

Добыча задышала тяжелее, перестала метаться и осела. После того, как я нанес еще несколько ударов, у цура окончательно подкосились ноги. Сильная добыча оказалась поверженной более слабой. Охота удалась. Мое тело же умоляло поесть. Запах свежего мяса, крови вскружил голову, будто это мхи снова манили к себе.

Ветер же поднимал слишком много песка в воздух. Я обернулся. Буря спустилась со склона и находилась на полпути к озеру. Голод тянул к цуру. Но вдруг любопытство потянуло сильнее в сторону берега. Впервые в жизни что-то смогло отвлечь меня от пищи, от возможности избежать голодной смерти. Меня тянуло к неизведанному. Манящему своей запретностью и возможностью изменить уклад эзхов.

Сглотнув, я уже было хотел развернуться в сторону озера, когда заметил еще одно движение выше по склону. Из-за поднятого в воздух песка я сначала не разглядел, кто же еще решил спуститься к пиршеству. Но мой мир не приемлет слабости. Я попятился. Спускающийся силуэт не бежал стремглав ко мне. А значит, не хотел атаковать, лишь отобрать пищу. Что ж. Я согласился на это. Главным оставалось то, что Ярго не смог убить меня, испытав цуром.

И чем ближе становился силуэт, тем отчетливее он проявлялся из пыли. Я медлил, а затем вовсе расслабился. Ко мне спускался еще один эзх. В той ситуации это было не так уж и плохо. По крайней мере с ним можно было договориться на счет доли в Охоте. Я уже различал его узоры на теле. Они хаотично перемещались. Эзха напугало падение камня.

Я тоже стал перемещать и изменять свои узоры, завязывая разговор. Эзх должен был видеть это, но он проигнорировал мою попытку разговора, неожиданно напрыгнув. К счастью, он не рассчитал прыжок, и я увернулся. Сдавленный стон вырвался из глотки. Каждое движение сопровождалось тяжелеющей усталостью.

– Здесь хватит нам двоим.

– Готовься умереть.

Он вновь выпрыгнул. Теперь у эзха получилось достать меня. Мы сцепились. В близкой борьбе я почувствовал, что и противник не самый свежий, что и он давно не ел. Я воспрял, продолжая сопротивляться попыткам убить меня.

Укусы оставляли жгучие ранки, попытки ударить друг друга когтями – глубокие царапины, рассекавшие кожу. В конце концов мы откатились в стороны. Я полуобернулся. Буря достигла озера.

– Не глупи. Иначе мы оба умрем. Ты видел, как упал камень? Это знамение мы должны донести до наставника, – хаотично двигались мои узоры, стремясь договориться.

– Этот грех останется в песке, а ты умрешь. Ведь ты – причина несчастий и надвигающихся бед.

Но эзха выдавал обезумевший взгляд и еле заметная дрожь. Страх опустошал жертву. Если бы не идеальная возможность наконец-то избавить племя от еретика, то он убежал бы как можно дальше, никогда не рассказав об увиденном никому, дабы не прослыть предателем веры.

Нас разделяли два прыжка и туша цура. Буря нависала. Теперь эзх вновь терялся и расплывался в темнеющем пространстве.

Мы одновременно рванули навстречу друг другу. Только второй прыжок я выполнил в сторону, уворачиваясь от атаки противника. Момент. И в моей руке оказался отрезанный от хвоста цура шип. Эзх не понял моего маневра. Он вновь атаковал, подставив живот. Нырнув под него после разворота, я нанес смертельный удар. Мы разминулись.

Только я остался стоять на ногах, а мой противник нет. Он упал на землю, намереваясь подняться, но конечности не слушались. Яд цура известен тем, что он убивает жертву сразу же, как происходит удар смертоносной иглой. Эзха начали бить конвульсии, а затем он быстро замер. Эзх не ест эзха. Да и теперь он мог годиться в пищу только другому цуру из-за яда в теле.

Я слегка припал к земле. Ветер налегал сильнее и сильнее, пытаясь перевернуть, а затем и покатить. Я из последних сил сопротивлялся. Становилось ясно, что Ярго одержал вверх. Еще немного и я пропаду в буре навечно. Меня занесет песком, а потом тело превратится в пищу для мхов. Единственное, что мне оставалось – это все же добраться до камня. И в последние мгновения жизни постараться расширить знания. Потому что иначе я не мог поступить.

Очертания останков камня практически пропали в завесе пыли. Но они продолжали манить с неуменьшающейся силой. Я смирился со смертью и голодом. Но с тем, что так и не прикоснусь к нечто новому – никогда.

Медленно поковылял к камню. Прогулка давалась с трудом, но я брел, спотыкаясь о порывы ветра. Убитые мной существа пропадали за спиной, а место падения камня наоборот – пока что только прояснялось в очертаниях. Чем ближе я подходил, тем заметнее становилось, что огонь никуда не пропал. Что горит и песок, и куски камня тут и там. Ветер таскал незнакомый и противный запах горящего. Горький, неприятный, заставлявший морщиться.

Огонь – редкость в моем мире. А тут он резвился, как мог, распространившись по округе. В конце концов я добрался до небольшого плоского куска камня. Он весь обуглился, почернел. Я осторожно наклонился, принюхавшись. В этот момент ветер подул в мою сторону, обдав сильнейшим запахом, от которого в носу закололо, а все четыре глаза защипали даже с закрытым вторым веком. Пришлось подойти с подветренной стороны к черному куску. Он походил на большую пластину чьего-то панциря. Я аккуратно дотронулся до него. И сразу же убрал пальцы. Предмет обжог даже мою грубую кожу. То есть он был горячее, чем песок, чем воздух…

Приближаясь к месту падения, под ногами чаще попадались различные предметы, хаотично разбросанные вокруг. Они интересовали меня меньше, чем несколько воткнутых в песок крупных фрагментов, к которым я продвигался. Ярго же старался сбить меня с ног ветром, поранить постоянным потоком песка в лицо, но второе веко защищало глаза, а грубая, толстая кожа противилась мелким песчинкам. Он проверял мою силу. Но ее почти не осталось. Ноги и руки увязали в песке, старавшемся укрыть мелкие части упавшего камня. Я обходил их стороной, потому что многие все еще горели или источали неприятный запах, кружа ими голову. Или это голод добивал обессилившего эзха?