Тайна Пустошей

– Очень необычный костюм, – заметил Пьер. – Никогда таких не видел.

– Костюм? – Чидженда неподдельно удивился. – Обычно люди удивляются моей внешности.

– Цвету кожи? – решил уточнить офицер.

– Да, ее цвету, – Чидженда несколько раз энергично кивнул, словно для него это имело огромное значение. – Не знаю, известно ли Вам, незнакомец, что когда-то темнокожие люди считались людьми второго сорта? Нас считали рабами, относились, как к скоту.

– Я слышал об этом, – ответил Пьер, поморщившись. Ему приходилось работать бок о бок с африканцами, и некоторые из них тоже спрашивали об этом. – Но ведь это было очень давно. И все мы еще жили на Земле.

– Да, это так, незнакомец, – согласился Чидженда. – Эта кожа – дар предков, сила и выносливость, которым только могут позавидовать другие. Но долгое время мы считали ее проклятием. Но когда люди начали заселять другие планеты, оказалось, что мы, презираемые и гонимые, рабы и животные, кем считали нас другие, можем жить в условиях новых миров. Никто из светлокожих не мог приспособиться. А мы могли. Палящее солнце САФ, сильное притяжение Кеплера 2202 – духи чужих миров принимали только нас.

Пьер слушал молча и все пытался понять, к чему звучит эта тирада. Не казалось, что собеседник ждет от него благодарности или признания.

– Мы строили первые человеческие колонии, – продолжал Чидженда, пригладив нижней губой усы. – И за это люди, наконец, стали уважать нас. Мы стали равными. Получили то, чего заслуживали всегда. И духи были спокойны, потому что мы знали, как опасно гневить их. А теперь духи злы. Этот город уничтожен духами вместе с его жителями. Мой дед строил этот город. И я рад, что он не дожил до этих дней. А ведь Вы, незнакомец, знаете, что и в других мирах так. Знаете, что и там духи карают тех, кто гневит их.

Пьер почувствовал, что бледнеет. Для африканца слово «духи» значило не совсем то, что для него, получившего католическое воспитание, и, хоть с формулировками офицер бы не согласился, смысл сказанного задел его за живое. Где бы ни появлялись люди, они начинали копать, извлекать, рушить и потреблять. И через какое-то время планеты начинали мстить своим захватчикам. Извержения вулканов там, где были вулканы, наводнения там, где были океаны, песчаные бури там, где был песок. И прочее, и прочее, и прочее. Совпадение или нет, но и многие секретные лаборатории постигала дурная участь. Взять хотя бы ту планету, на которой офицер находился прямо сейчас.

Чидженда, сузив глаза и сложив руки на груди, внимательно посмотрел в лицо Пьеру и, словно удовлетворившись его реакцией, исчез так же тихо и быстро, как и появился. Раздался неприятный звук, который вывел офицера из ступора. Оглядевшись и не найдя его источника, Пьер смекнул, что это скрипнули его собственные зубы.

* * *

– Здравствуйте, Император! Для меня такая честь…

– Прекратите, молодой человек! Во-первых, я уже не император, во-вторых, какая уж тут может быть честь?

– Ох… ну… почему же?

– Вы пришли допрашивать меня. Давайте отложим громкие слова и произнесем их позже? Например, никогда.

– Это моя работа, Император. Я допрашиваю людей. Поэтому я и Дознаватель.

– Я знаю, кто Вы. Это я создал эту организацию. И профинансировал исследования врожденных навыков дознания. И Кодекс ваш, и первых Дознавателей я буквально создавал своими руками. А потом мне пришлось отдать всю организацию Объединенным правительствам. Это была их цена за принятие судебной реформы.

– Да, я знаю об этом. Мне очень жаль, что так вышло. Особенно с учетом того, как все закончилось…

– Закончилось? Да, пожалуй, уже закончилось. Империя пала.

– Но я говорю Вам совершенно искренне – для меня большая честь беседовать с Вами лично!

– Хм. А не будет ли у Вас проблем из-за симпатий к врагам Объединенных правительств?

– Надеюсь, что я слишком хороший специалист, чтобы от меня из-за этого избавились. Да и толку от моих симпатий нет. Дознаватели не имеют власти. Мы просто инструменты. И никто даже не знает, кто мы. Наши семьи и друзья считают, что мы работаем в офисах.

– Верно, я так и хотел. Именно поэтому Кодекс обязывает всех вас носить маски со звуковым фильтром. Никто не должен знать вас в лицо, никто не должен узнать ваши голоса.

– Но я, честно говоря, не совсем понимаю смысл этого. Нас легко заменить, мы ничего не решаем.

– Но вы – люди. А значит, вас можно подкупить. Ладно, хватит уже, давайте приступим.

– Прошу Вас, Император, не торопите события. Мне дали неограниченное время на то, чтобы узнать то, что интересует моих заказчиков. Я бы хотел использовать его, чтобы узнать больше.

– Не понимаю. Что Вас еще интересует?

– Я хочу понять, во имя чего у меня отняли детство.

* * *

– Компания у нас тут разношерстная, – пояснил Сергей. – Думаешь, сможешь всех вот так запомнить?

– Ну, нас обучали этому, – ответил Пьер, приняв ту же позу, что и его собеседник, – закинув локти на полки и спустив кисти вниз. Оказалось, что очень удобно. Словно полки специально расположили на таком уровне. – Называй всех, а я попробую никого ни с кем не спутать.

– Ну, спутаешь ты их вряд ли, – Сергей засмеялся. – Говорю же, компания разношерстная. Итак. Вот те двое – это наши родители. Ну, не родители, конечно, но мы их так в шутку называем. Мужчину зовут Йосеф Левит, он уже представился тебе и твоим товарищам. Рядом с ним его жена, Ахува.

– Какие-то непривычные имена, – заметил Пьер.

– Да нет, не такие уж и редкие еврейские имена, – Сергей поджал губы и пожал плечами. – У меня преподавателя в университете звали Йосефом, например.

– Евреи? – удивился Пьер. – Я думал, что евреи не покидают Землю.

– Так и есть, – Сергей решительно кивнул. – Но у всякого правила бывают исключения, разве не так? Ладно, дальше. Вот там, около ворот, видишь полного азиата с лысиной? Это Нун. Немного странный парень. Никаких предложений от него, никаких идей, но выглядит так, будто знает намного больше нас всех. И разговорить его невозможно. Даже Йосеф уже сдался. Чуть дальше, там, в углу, крупный парень с бородой и в черных очках. Это Цевехан. Из рода Алиевых. Очень гордится своим происхождением. А в очках потому, что ослеп. Прилетел сюда, чтобы исцелиться при помощи панацинов. Но когда прилетел, увидел, во что превратились местные. Ну, то есть не увидел, слепой-то, но понял, что происходит. Попал как раз в самый разгар бунта.

– А этот Нун откуда здесь? – решил сразу прояснить Пьер. – С Цевеханом ясно, а этот откуда взялся?

– Как я уже сказал, разговорить его невозможно, – напомнил Сергей. – Но из того, что он все же сказал, ясно только то, что он был здесь еще до бунта. Но панацинов себе не привил.

– А Йосеф с женой? – спросил Пьер, внося Нуна в свой воображаемый дневник.

– Они были среди руководителей проекта, – Сергей нахмурился и напрягся, говоря это. – Тоже занимались изучением панацинов. Были знакомы с самим Ноксфилдом. Но говорят, что испытания панацинов на людях начали без их ведома. И я им верю, если тебя это интересует.

– Ладно, давай дальше, – предложил офицер.

– Вот та неразлучная парочка, – Сергей указал рукой в сторону рослого длинноволосого блондина с такого же цвета козлиной бородкой и высокой латиноамериканки с густой черной косой почти до пояса, о чем-то сухо переговаривающихся и без конца поглядывающих по сторонам. – Это Игон Шелтер и Мелина Пако. Тоже были здесь во время бунта. Охраняли сына Ноксфилда. Они из какого-то частного охранного агентства. Про девчонку ничего не могу сказать, а Шелтер – старый знакомый Джима. Они когда-то служили в одном взводе, но что-то между ними произошло на Кеплере 2202, и теперь они люто друг друга ненавидят. А вот там, в темном углу, за столом сидит сам сын Ноксфилда. Альберт. Говорит не очень хорошо, иногда с трудом улавливает смысл того, что ему говорят. Помню, газеты писали, что он очень болен. Вот только мне казалось, что у него что-то с позвоночником, а оказалось, что проблемы с головой. Нашли мы его только месяц назад. Уже и представить не могли, что кто-то еще выжил. А он просто сидел в доме своего отца, питался консервами.

– Умалишенный? – удивился Пьер. – Вы что, на себе его таскаете?

– Да нет, он не умалишенный, – объяснил Сергей. – Соображает он нормально, движения нормальные, даже очень хорошие. Форма военная у него, видишь? Штабная офицерская. Видимо, обучался. Но с речью у него туго. Изъясняется с трудом и воспринимает медленно. К слову сказать, когда мы только прилетели сюда, искали кое-что в том самом доме, но Альберта там не было. Похоже, тогда он прятался где-то еще, но объяснить этого не может. Или не хочет. А эти двое его телохранителей даже никак особо не отреагировали на то, что он нашелся. Такие вот охраннички…

– Ну и компания у вас тут собралась, – Пьер покачал головой и сложил руки на груди.

Сергей засмеялся.

– И не говори, – сказал он. – Поехали дальше. Вот те двое – это новички, как и младший Ноксфилд. Прилетели примерно два месяца назад. Один из них думал, что сюда прилетела его невеста. Зовут его Пол Уимбли. Это вот тот, в цветастой рубашке в крупный квадрат. А второй, который без левой руки, его друг – Тарас Томченко. Руку он потерял почти сразу, как они прилетели. Спасались от серого, полезли под старый джип, у которого даже колес не осталось. Серый начал стучать по машине, руку и придавило. Мы тут как раз подоспели, больше хотели, если честно, успеть сохранить челнок, но было уже поздно. Черви свое дело уже сделали. Да и руку парню спасти уже не смогли. Раздробило кости напрочь.

Пьер глубоко вздохнул. Вспомнил одного своего товарища, которому однажды придавило автоматической дверью ногу. Ампутация не понадобилась, но ходить он больше не мог.

– Тебя, наверное, крайне удивила девочка, да? – усмехнувшись, спросил Сергей.

– Да, не ожидал здесь увидеть ребенка, – признался Пьер. – Когда она мимо меня пробежала, я подумал, что это галлюцинации.