Вторжение

Папа серьезно смотрит на меня, вижу в глубине его глаз беспокойство, которое несколько слабее моего собственного. Без дальнейших слов понятно, что эти люди не шутят. Их больше и силы явно неравны. Ну и что делать?

– Эмили, – чересчур серьезно говорит папа, и мне становится не по себе, – похоже, выбора нет. Я должен пойти с ними.

Усиленно моргаю, прогоняя внезапные слезы. Понимаю, папа прав. Но расставаться с ним в такое неспокойное время невероятно страшно.

– Зачем вам профессор термоядерной физики? – спрашиваю у Купера.

Тот игнорирует вопрос. Вместо этого говорит:

– Доктор Грант, прошу следовать за нами.

– Могу я взять свои вещи? Или они мне не понадобятся? – сдаваясь, спрашивает папа.

– Берите, – кивает капитан.

Папа утягивает меня в гостиную, где на диване лежит рюкзак с его вещами.

– Оставайся дома, – приказывает он, обхватив руками мои плечи, – дождись людей дяди Майка, а потом расскажи ему, что произошло. Уверен, Майк найдет способ нам встретиться. Ни в коем случае не покидай дом! Поняла?

– Да, – киваю, глубоко вдыхая, чтобы прогнать чертову панику, которая грозит свалить меня с ног. – Да, я поняла.

Папа обнимает меня напоследок, после чего подхватывает свой рюкзак и уверенно шагает в сторону прихожей. Плетусь следом за ним.

Четверо военных уже надели свои маски, и один из них протягивает такую же папе.

– Это обязательно? – уточняет он.

– Да, – говорит Купер.

Папа надевает респиратор и смотрит на меня из-за защитного стекла.

Капитан отступает в сторону, пропуская его вперед. Люди Купера покидают дом первыми, затем папа, военный, оставшийся последним, внимательно смотрит на меня.

– Не советую выходить из дома, – роняет он, надевает свою маску и покидает пределы нашего жилища, захлопнув при этом дверь прямо у меня перед носом.

Смотрю на деревянную поверхность прямо перед собой, не в силах сдвинуться с места. Развитие событий, где нам с папой придется расстаться, даже мельком не появлялось в моей голове. И сейчас я чувствую себя как никогда беззащитной.

Глава четвертая

Не знаю, сколько уже стою перед дверью, не имея никаких сил сдвинуться с места. Мне кажется, что если я уйду, то больше никогда не увижу папу, а если продолжу стоять здесь, то все это окажется большой ошибкой, и его просто вернут домой.

Но проходит пять… семь… десять минут, и ничего не происходит.

Делаю шаг вперед, закрываю дверь на замок и медленно пячусь в сторону гостиной. Захожу в комнату и чувствую невероятное одиночество и непреодолимую тоску в сердце. Не могу найти в себе сил, чтобы просто сесть на диван и покорно ждать, когда люди дяди придут за мной. А что, если они не придут? Я ведь не смогу сидеть здесь вечно.

Единственное решение, которое посещает мой лишенный отдыха мозг, – я подожду до завтра. Если через сутки ничего не изменится, тогда я оставлю записку папе, дяде и его людям, а после этого отправлюсь к маме, которая живет в соседнем городе. Очень надеюсь, что с ней все в порядке, и я смогу найти ее. Так я хотя бы буду не одна. Да, мне придется проехать больше сотни километров в одиночку по дорогам, на которых меня наверняка не ждет ничего, кроме опасности. Но сидеть на месте и не делать ничего я не в силах.

Сбрасываю рюкзак с дивана на пол и ложусь на краешек, свернувшись при этом калачиком. Беру телефон с журнального столика, чтобы уже, кажется, в сотый раз попробовать дозвониться до дяди, мамы и Бриттани. Получив предсказуемый результат, долго смотрю на еще один номер, но отбрасываю желание позвонить папе. Он уехал всего минут двадцать назад, что я ему скажу? К тому же это будет невероятно глупо позвонить, чтобы просто услышать его голос. Да и позволит ли Купер, олицетворяющий собой яркий пример ледяного безразличия, вообще ответить на звонок? Кажется, я знаю ответ на этот вопрос.

Прикрываю глаза и незаметно проваливаюсь в беспокойный сон, наполненный слезами и криками, летучими тварями и захваченными людьми, а также кровью и болью. А над всем этим стоит капитан Купер и говорит, что я следующая.

С трудом поднимаю веки, выпутываясь из самого странного сна за всю историю человечества, и глубоко дышу, чтобы восстановить сбившееся дыхание, будто я бежала от всего этого ужаса не во сне, а по-настоящему. Едва не подпрыгиваю, ощутив знакомую вибрацию под боком. Ее я не спутаю ни с чем другим. Телефон звонит! Мой телефон!

Резко сажусь, из-за этого смартфон подскакивает и улетает на пол. Чертыхаясь, опускаюсь на колени перед журнальным столиком и достаю из-под него жужжащую трубку. Хмурюсь. Номер мне незнаком, но я сейчас не в том положении, чтобы игнорировать звонки. Тут же принимаю вызов, ожидая услышать дядю, но впадаю в ступор, когда слышу тихие всхлипы на том конце провода.

– Эм? Слава богу, ты ответила.

– Брит, это ты? – шепчу севшим голосом, не в силах поверить, что действительно слышу ее.

– Да, – всхлипывает она, после чего я слышу сдавленные рыдания. – Я ни до кого не могу дозвониться, Эм. Никто не отвечает.

Не в силах оставаться на месте, подскакиваю на ноги и стараюсь подавить панику. В глубине души просыпается облегчение. Она жива, а главное – не захвачена непонятным существом, с остальным можно попробовать разобраться.

– Где ты? – как можно более спокойно спрашиваю я, потому что сейчас от моей выдержки зависит очень многое.

Нельзя показывать, что мне тоже страшно, это может напугать Бриттани еще сильнее, а она, судя по всему, и без того в шаге от истерики.

– В спальне на втором этаже, – чуть более спокойно шепчет Брит.

Значит, она все еще в том доме. Не знаю, плохо это или нет.

– Ты в порядке? – задаю самый главный вопрос.

– Да. Я… я спряталась в шкафу.

Сердце начинает колотиться с удвоенной силой.

– Спряталась от кого? – спрашиваю я, хотя и без того знаю ответ.

– От… от Тревора. С ним что-то произошло… Эмили, мне страшно…

Сердце сжимается от жалости и переживаний за подругу. Уже не думая, что делаю, хватаю пресловутый рюкзак, забегаю в прихожую, срываю с крючка ключи от машины и спешу на кухню, а через нее забегаю в гараж.

– Расскажи мне, что произошло, – прошу я, чтобы отвлечь Бриттани.

Закидываю рюкзак на заднее сиденье папиного "Бьюика", а сама сажусь за руль. Но тут же выскакиваю обратно и подхожу к стеллажу, наверху вижу коробку, в которой хранится арбалет, продать его у меня так и не поднялась рука. Отбрасываю желание взять его с собой, никогда в жизни я не смогу стрелять по людям, даже от одной мысли об этом мне становится дурно.

– Когда ты ушла, Брайан предложил мне ненадолго уединиться, и мы пошли в дом, – тем временем сообщает Бриттани, ее голос все еще дрожит, но по крайней мере она больше не плачет, что каким-то образом успокаивает и меня. – Боже, Эм, это так глупо.

– Нет, рассказывай все, – как можно более уверенно прошу я, хватая с одной из полок старую клюшку для гольфа, которой папа не пользовался лет пять. С тех самых пор когда дядя Майк пошел на повышение и стал появляться у нас еще реже обычного.

Снова сажусь в машину, кладу клюшку на пассажирское сиденье, блокирую все двери изнутри и жму на кнопку пульта дистанционного управления воротами гаража. Креплю телефон к панели, включаю громкую связь и прибавляю звук. Завожу двигатель, слушая Брит.

– Мы были в спальне на втором этаже, когда услышали крики с улицы. И еще какие-то страшные звуки. Пока мы одевались, все стало только хуже, а когда вышли в коридор и спустились на первый этаж, появился Тревор… с ним явно было что-то не так. Его глаза… он набросился на Брайана, тот крикнул, чтобы я бежала. Не помню, как оказалась на втором этаже и закрылась в одной из спален, а потом спряталась в шкафу. Ничего этого не помню. Эмили, я слышала крики и ужасные звуки.

Выезжаю из гаража и гоню прочь от дома в ту сторону, откуда в ужасе сбегала совсем недавно. В принципе ничего нового подруга мне не рассказала, но разговор хотя бы сработал, и она немного отвлеклась. Проезжаю мимо полицейской машины, на которой вчера возвращалась домой. Смотрю по сторонам, но на улице нет вообще никого, что мне на руку.

– Где твой телефон? – спрашиваю я.