Стражница Сумеречного перевала

© К. Стрельникова, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Пролог

– Она будет жить, – глухим надтреснутым голосом произнес седовласый шаман, сгорбившись на краю узкой деревянной кровати, в которой неподвижно лежала девушка.

Глубокие морщины изрезали его лицо, сделав похожим на кору старого кряжистого дуба. В длинных прядях виднелись многочисленные косички, перевитые перьями, украшенные бусинами и разноцветными нитками. На его плечах поверх льняной рубахи с вышивкой по вороту лежала накидка, расшитая теми же перьями, косточками, бубенцами, сушеными веточками и прочими причудливыми и странными предметами. Рядом, аккуратно прислоненный к изголовью кровати, стоял посох, отполированный до блеска множеством прикосновений крепких узловатых пальцев шамана.

– Но?.. – так же глухо отозвался второй мужчина, высокий плечистый воин с суровым обветренным лицом и острым взглядом темных глаз.

Его ладонь судорожно сжала рукоять меча, обмотанную потертой замшей, – видно было, что оружие не лежало в ножнах без дела. Мужчина подался чуть вперед, напряженно глядя на шамана.

– Но ей придется остаться здесь, на перевале, – продолжил старик и поднял голову, встретив взгляд воина. – Твоя дочь больше не сможет долго находиться вдали от него.

Лицо воина побледнело, он нервно облизал губы.

– К-как?.. – каркнул хрипло.

– Я отдал ей свои силы, – шаман снова посмотрел на девушку, – и мои духи теперь с ней. Мне пришла пора уходить. – Он неслышно вздохнул, однако в словах его не слышалось страха, лишь усталость и капелька облегчения. – Я научу ее всему, а после она останется здесь.

– Н-но стражи всегда были шаманами… – растерянно отозвался воин, в его взгляде мелькнула тоска. – И никогда женщинами.

Старик кивнул.

– Да, и в ней теперь моя сила, мои духи. – Голос его окреп. – Ты сможешь приезжать к ней, но она останется здесь, на перевале, – повторил шаман.

Воин помолчал, разом постарев на несколько лет, длинно, тяжело вздохнул.

– Сколько еще она будет спать? – тихо спросил.

– Ула очнется через три дня, – последовал ответ.

– Хорошо, – воин кивнул, – я уеду через три дня. – И, не прощаясь, вышел из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Шаман перевел взгляд на девушку. Размеренное дыхание поднимало лоскутное одеяло на ее груди, когда-то темные, а сейчас щедро разбавленные ранней сединой волосы заплетены в две аккуратные косы. Они лежали поверх одеяла, как и руки с узкими ладонями и длинными пальцами. Шаман накрыл их своей рукой и прошептал:

– Спи, девочка, набирайся сил. Они тебе понадобятся.

Жаль, он не увидит, как закроется перевал. Но его дух станет свидетелем этого знаменательного события.

Глава 1

Три года спустя

Из тумана скалились рожи, беззвучно разевали зубастые пасти, перетекали из одной в другую. А туман стремительно накатывался из узкого ущелья, будто прорубленного огромных размеров мечом. А она совсем ничего не могла поделать. Из тела ушла вся сила, впиталась в защитные знаки. Они ослепительно горели на земле, но не могли больше сдерживать лавину духов. Ула задыхалась, тщилась наскрести хоть каплю, однако во рту ощущался металлический привкус крови, а тело едва шевелилось от слабости. «Я страж! Я должна!..» – билась в голове одинокая мысль, и девушка побелевшими пальцами сжимала тускло светившееся копье, лишь изредка ронявшее несколько быстро гаснущих искр. А туман приближался, темнея с каждым мгновением, превращаясь в грозовую потустороннюю тучу. Она могла лишь смотреть, с отчаянием понимая, что не сдержит в этот раз, не защитит людей, не отстоит Сумеречный перевал…

С колотящимся сердцем и сбитым дыханием Ула резко села на кровати. В горле пересохло, по телу волнами гуляла холодная дрожь. Она обхватила себя руками, наклонившись вперед, и мрачно смотрела, как под кожей зловеще мерцают багровым проклятые знаки. Снова этот кошмар, который раз за последние две недели. Странный, непонятный, без начала и конца. После него на душе было муторно, и Ула до самого вечера сидела напротив ущелья, пристально вглядываясь в клубящийся туман. Он оставался подозрительно спокоен уже целый месяц, и это тоже настораживало. Обычно духи с той стороны пробовали границу на прочность с регулярностью один-два раза в тридцать дней. Но не сейчас.

Знаки под кожей начали тускнеть, и Ула длинно выдохнула, постепенно расслабляя напряженные мышцы. Небо за окном едва порозовело, и над вершинами гор уже показался золотистый край солнца. Что ж, спать дальше она точно не сможет, значит, пора вставать. Откинув одеяло, стражница упругим движением поднялась с деревянной кровати и как была – босиком и в длинной сорочке из тонкого льна – направилась во двор. Свежий утренний воздух бодрил, и остатки сонливости как рукой сняло. Ула зашла в стоявшую отдельно умывальню. Холодная вода еще со времен проживания в пограничной крепости не являлась чем-то неприятным для стражницы, и она быстро сполоснулась, отфыркиваясь и энергично растираясь мочалкой, смывая противный липкий пот после ночного кошмара.

Приведя себя в порядок и облачившись в рубаху из коричневого льна и плотные штаны, Ула проделала привычный тренировочный комплекс, разогревшись, и занялась завтраком. Все это время из головы не выходили мысли о кошмаре, и решение пришло само. Похоже, пора навестить уважаемого Шаари, только он мог подсказать, что означают ее сны. И означают ли вообще что-то, или они просто отголоски случившегося с ней три года назад.

Застегнув перевязь с мечом и набросив на плечи теплый шерстяной плащ – несмотря на солнце, ветерок дул прохладный, заставляя ежиться, – Ула чуть отошла от дома и громко свистнула. Из-за деревьев легкой рысью выбежал тонконогий, с густой гривой, заплетенной в косички, красивый конь гнедой масти. Остановился рядом со стражницей, положил голову ей на плечо, тихонько фыркнул на ухо, обдав теплым дыханием, и Ула улыбнулась, похлопав его по шее.

– Привет, хороший мой, – поздоровалась тихо. – Поедем проветримся?

Всадница двинулась по едва заметной тропинке, уводившей прочь от солнечной поляны, где расположилось ее нехитрое хозяйство. До хижины шамана примерно пара часов езды, он жил в соседней с перевалом долине – самое близкое к ней жилье, до деревни пришлось бы добираться полдня, не меньше. Пустив коня рысью, Ула подставила лицо ласковым лучам солнца, вдыхая полной грудью свежий, наполненный ароматами цветов и хвои воздух. Мимо проплывали небольшие рощицы, под копыта стелились разнотравные луга, плавно уходили вверх холмы предгорий, одетые в темно-зеленый бархат лесов. Кое-где виднелись ниточки горных речушек и пенные вуали водопадов.

Поездка помогла окончательно справиться с отголосками ночного кошмара – природа Улу всегда успокаивала. Стражница любила бродить босиком по траве, чувствуя влагу росы, купаться в реках и озерах, не обращая внимания на то, какой холодной была вода, даже просто постоять, прислонившись к дереву и слушая шелест листьев и крики птиц, – все это помогало вернуть душевное равновесие. Главное, не смотреть слишком часто в сторону длинной узкой расщелины, прекрасно видной с пригорка, где стоял дом Улы. Расщелины, затянутой плотным темно-серым туманом, который никогда не рассеивался. Граница между миром живых и миром духов, ее и охраняла стражница.

Шаман, к радости, оказался дома. Когда Ула выехала к хижине, он сидел на улице и споро чистил рыбу, и чешуя сверкающими искрами разлеталась вокруг, усеивая траву. Тут же сидел здоровенный лесной кот с порванным ухом и обрубком хвоста – верный спутник Шаари, прибившийся к нему еще котенком, когда его мать убили пришлые охотники.

Ула спешилась, почтительно поклонилась.

– Ясного дня, почтенный, – поздоровалась негромко.

Шаари, не прекращая занятия, бросил на нее быстрый взгляд и кивнул. Он был относительно молод для шамана, годы еще не успели прочертить глубокие морщины на его лице, однако во взгляде уже появилась та особая глубина, присущая таким, как Шаари. Простую рубаху из небеленого льна украшала только вышивка по горловине и низу, на ремне висели ножны для кинжала, а сам нож лежал на деревянном столе рядом с почищенной и выпотрошенной рыбой.

– Ула, – низким хрипловатым голосом коротко произнес Шаари, – садись, как раз похлебка готовится.

Над огнем булькал котелок, и над поляной плыл аромат трав и специй от бульона. Шаари никогда не приступал к серьезной беседе без подготовки – сначала сытная еда. Сегодня вот похлебка. Каким образом шаман узнавал, что она скоро появится, Ула понятия не имела и не спрашивала. Наверное, духи предупреждали. Стражница скинула плащ прямо на траву и присела за стол, набравшись терпения. Шаари никогда не просил помочь, все делал сам: готовил, накрывал на стол, ухаживал за гостьей. И это тоже был своеобразный ритуал, который следовало соблюдать. Здесь, в горном княжестве, защищавшем мягкое подбрюшье остального королевства от степных кочевников и сумеречных духов, таких ритуалов имелось великое множество. И почти все совершались не просто так…

Уха оказалась наваристой, вкусной. Успев проголодаться, пока ехала, Ула с удовольствием выхлебала все до капли, заела моченой ягодой и запила прохладным морсом. Шаари так же молча убрал посуду со стола, вернулся и коротко бросил:

– Идем.

А вот теперь пришло время серьезного разговора, и Ула молча последовала за шаманом в его хижину. Внутри было всего одно помещение, просторное, вкусно пахнувшее травами. В углу – печка, рядом кровать с наброшенной шкурой вместо покрывала, у окна – стол, два стула, вдоль другой стены – длинный рабочий стеллаж, сколоченный из досок. Везде развешаны сухие пучки трав, странные амулеты из перьев, костей, оплетенных камушков, большой круглый бубен над кроватью и – накидка. Как и у всех шаманов, с причудливой вышивкой, теми же многочисленными амулетами, с бахромой из ленточек и кожаных шнурков с замысловатыми узелками. Шаари опустился на стул, опершись на столешницу локтем, и внимательно посмотрел на Улу.

– Рассказывай, – произнес как всегда немногословно.

– Сны мне снятся, почтенный, – глухо отозвалась стражница, заняв второй стул, и обвела помещение рассеянным взглядом. – Странные и пугающие. Вот уже несколько недель. Что я не могу сдержать тварей с перевала. Даже печати не помогают, и силы заканчиваются.

Шаари помолчал, не сводя с нее блестевших в полумраке хижины глаз.

– А сам перевал? – уточнил он.

– Спокоен. – Ула нахмурилась. – Странно спокоен, никаких всплесков вот уже почти месяц.

Шаман еще помолчал, потом поднялся и взял со стеллажа кожаный мешочек и деревянное блюдо. Снял со стенки какой-то пучок, ловко подпалил его, чиркнув кресалом, и по хижине поплыл горьковато-пряный дымок. Шаари вернулся за стол, встряхнул мешочек и высыпал его содержимое в посудину. Снова камушки, разноцветные, в узорах, костяные руны, бусины – они разлетелись по блюду в причудливом порядке. Шаман беззвучно зашевелил губами, его взгляд стал отсутствующим, даже у стражницы слегка заломило в висках, и хижина поплыла перед глазами. Шаари бросил горсть песка из стоявшего на столе ящика, кустистые брови сдвинулись.

– Духи волнуются, – заговорил он скрипучим низким голосом, слегка раскачиваясь. – Неспокойно им… Что-то грядет… – Ула замерла, не сводя с него взгляда, не заметив, что вцепилась в рукоятку меча. – Жди знаков, стражница… Жди знаков…

– Каких? – спросила она тихо-тихо, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Но Шаари моргнул, тряхнул головой, и взор его прояснился. Ула чуть не застонала от разочарования, однако сдержалась: предсказания – вещь тонкая, духи предков далеко не всегда могут четко передать ощущения, будущее слишком зыбко для чего-то определенного.

– Будь настороже, Ула, – уже обычным голосом добавил шаман, аккуратно сдув с блюда песок и ссыпав в мешочек остальное. – Я чувствую, что природа волнуется, как и духи, но большего сказать не смогу.

Стражница поднялась и снова почтительно поклонилась.

– Благодарю, почтенный, – произнесла искренне. – Доброго дня тебе.

Шаари кивнул и поднялся.

– Рад был увидеться, Ула.

Она вышла из хижины, легко вскочила на коня и отправилась обратно, задумчивая и хмурая. Встреча с Шаари ничего не прояснила, наоборот, заставила беспокойство зашевелиться сильнее. К чему ей готовиться? Чего ожидать? Нового прорыва, как пророчат сны, сильного и мощного? Сумеречные духи копят силу? Но без проводника они только и могут, что пробовать границу на прочность, прорваться грубой силой, и только. Печати отбрасывают их, стоит напитать знаки энергией, и духи остаются за перевалом.

Ула и представить не могла, что должно произойти, чтобы ее сны превратились в реальность. Точнее, слишком хорошо могла.

Она вздрогнула, зябко поежилась, отпустив поводья, и потерла плечи. Темный ритуал. И шаман Смерти, преступивший законы человеческие и духов ради призрачной власти. Но последний был убит два года назад, Ула сама видела его тело, залитое темной, почти черной кровью. Неужели…

– Да нет, не может быть, – тихо пробормотала, помотав головой.

Такие шаманы рождались примерно раз в сотню лет, не чаще – должны были сойтись и звезды, и еще много чего. Значит, что-то другое. И не изнеженные маги из равнинных земель королевства, их магия здесь, в горном княжестве, работала криво и с перебоями. Поэтому они старались лишний раз сюда не соваться, бывая только у князя в столице, и то не чаще одного-двух раз в год. Визит вежливости, так сказать. И что тогда? Ответа пока не было. Шаари велел ждать знаков, и Уле больше ничего не оставалось.

Добравшись к обеду до своего дома, стражница, подумав, решила еще прогуляться, успокоить тревогу в душе. Съездить на Мальшинское озеро – недалеко, чуть больше получаса езды, потом еще немного пешком подняться. Озеро находилось в кратере древнего вулкана, в него стекала вода из ледников, и Ула любила сидеть на берегу, вглядываясь в неподвижную прозрачную и чистейшую воду. А иногда и искупаться, совершенно не боясь замерзнуть, и послушать журчание речки, вытекавшей из Мальшинского и сбегавшей по крутому склону в еще одно озеро ниже.

Прихватив перекусить, Ула снова пустила коня по тропинке, решительно отодвинув подальше мысли о духах и снах, а то наживет одну головную боль, зачем ей это? Ну и, конечно, набрать свежих трав и ягод – около озера росла вкусная кисловато-терпкая мшинка, из которой получался отличный морс на зиму, если вымочить в сиропе. Поднявшееся высоко солнце пригревало, и Ула сняла плащ, положив его перед собой на седло, – сойдет за покрывало. Иногда краем глаза она ловила быстрое движение за деревьями, и уголки ее губ чуть приподнимались в едва уловимой улыбке.

Серый страж леса, вожак стаи, тоже решил прогуляться. Или охотился за зайцами, у него недавно появились волчата, и требовалась еда для его пары. Они изредка приходили на поляну к Уле, устраивались поодаль, положив морды на лапы, и наблюдали за ней умными золотистыми глазами. А в особо суровые зимы даже помогали с дичью… Чувствовали в ней родственный дух.

Полной грудью вдохнув свежий воздух с терпким запахом разогретой солнцем сосновой смолы, Ула вдруг широко улыбнулась – легкость нахлынула неожиданно, смывая все переживания ночи и утра. Крепко ухватив поводья, она пригнулась к шее гнедого и лихо свистнула, посылая его в галоп, и несколько минут наслаждалась тугими, невидимыми струями ветра в лицо, ощущая сильное, мощное тело коня, почти сливаясь с ним в одно, пока не выскочила на опушку леса перед пологим скальным подъемом – склоном древнего кратера.

Дальше предстояло идти пешком, животному сложно будет между обломками камней, поросшими мхом и редкими кривыми деревцами.

– Отдыхай, хороший мой. – Спешившись, Ула ласково похлопала гнедого по шее и отпустила.

Если бы она знала, какая страшная находка ждала ее буквально через несколько минут неспешной прогулки к первому гребню из расколотых гранитных глыб… Но пока Ула поднималась по едва заметной тропинке, вьющейся среди обломков, мимо кустов можжевельника и карликовых берез. Внизу иногда мелькало озеро, а тишина нарушалась шелестом ветра, веселым щебетом какой-то птицы или едва слышным шорохом мелкой живности. Солнце начало припекать, и с каждым шагом мысль о прохладной воде с ледников казалась привлекательнее. На губах стражницы невольно появилась улыбка. Легко взбежав на пригорок, перескакивая с камня на камень, Ула полной грудью вдохнула сладко-цветочный свежий аромат…

А в следующий момент застыла, замерев и уставившись на то, что никак не могло оказаться здесь, в этой безмятежной долине, на ослепительно-белом на фоне окружающей зелени и серых камней языке лежалого снега, не таявшего даже под лучами летнего солнца. Растерзанная туша оленя выделялась слишком ярким пятном. На первый взгляд вроде ничего особенного – ну, поохотился какой-то зверь, в горах это нормально. Однако Ула сразу отметила и безобразные рваные раны, словно нанесенные огромными когтями, и отсутствие следов зубов – оленя просто вскрыли, залив снег кровью. Пристально разглядывая несчастное животное, его страшные раны, Ула не могла понять, что за хищник это сделал. Не медведь, они водились глубже в лесах, и тем более не волк, они перегрызали шею. Снежные барсы охотились гораздо выше в горах. Тогда кто?

Стражница осторожно спустилась с камней, подошла к границе снега, продолжая рассматривать оленя. Судя по тому, что туша еще не начала разлагаться, но кровь подсохла и уже ощущался сладковатый запашок, она лежала тут всего несколько дней. Сердце и печень отсутствовали. Ни один зверь так не поступает. Нормальный зверь. Следов, кроме оленьих, тоже не было, будто нападавший появился из ниоткуда.

Ула настороженно огляделась, окружающая природа сразу перестала быть мирной и спокойной, взгляд стражницы напряженно обшаривал каждый куст и камень, пытаясь найти там хоть одну зацепку. Но не находил.

Осторожно ступив на зернистый снег, Ула легким шагом дошла до туши и присела, вытянув ладонь над оленем. Прикрыла глаза, обращаясь вглубь себя, к духам предков, жившим в ней.

– Помогите ему найти дорогу к сочным пастбищам, – беззвучно зашептали губы стражницы, и вокруг пальцев заклубился серый туман, стекая на животное. – Примите душу его, отпустите дух его, заберите тело…

Туман окутал тушу, мгновенно превратив ее в пыль. Ветерок, подхватив прах, развеял его в воздухе. Ула, нахмурившись, медленно выпрямилась, купаться расхотелось. Можно, конечно, расставить здесь ловушки на сумеречных духов, однако если ее подозрения верны и один все же вырвался через границу на перевале – такое редко, но случалось, особенно если дух силен, – вряд ли он вернется сюда. Эти твари крайне осторожны, выследить их очень сложно. А судя по туше, Ула предполагала – да что там, была почти уверена – что дух уже успел воплотиться в чье-нибудь тело. Мелькнула мысль выпустить духа-хранителя, но стражница со вздохом отказалась. Только силы потратит, волчица не выследит тварь. Вот гончий помог бы, да только где ж его взять здесь, в этой глухомани. Их и так немного, да и князь ими не разбрасывается, вряд ли ради одного злобного духа, еще и в животном, расщедрится на помощь.

Ула вернулась к коню хмурая и задумчивая. Сначала сны, теперь эта туша… Вспомнились слова Шаари про знаки. Не о них ли шла речь? Вскочив в седло, стражница решила наведаться к Сумеречному перевалу – вдруг что-то там подскажет?

– Поехали, родной, – пробормотала она, похлопав гнедого по шее.

До перевала несколько часов, пока туда-обратно обернется, уже вечер настанет. И дайте духи, чтобы там ничего тревожащего не оказалось.

…Перевал вел себя спокойно. Туман все так же клубился, медленно перетекая, морды оттуда не скалились, невидимую границу пересечь не пытались. И печати оставались не нарушенными. Ула вернулась в дом, еще больше встревоженная и задумчивая. Что делать дальше, она не знала, обходить с дозором окрестные леса каждую ночь в надежде натолкнуться на духа бессмысленно. К такому ее учитель не готовил…

Спать она легла с тяжелым сердцем, и хорошо, что кошмары в эту ночь стражницу не беспокоили.

Эргед устало присел на лавку, прислонившись затылком к стене, и на несколько мгновений прикрыл глаза. Он только что вернулся из рейда и хотел только две вещи: горячую ванну и много еды. Желательно мяса. Хорошо прожаренного, с нормальным гарниром. О, и обязательно пряного хмельного меда! Вкусного, ароматного, как делала только почтенная Нугвен, внушительных размеров дородная повариха на их заставе. За этим медом к ним даже из окрестных деревень приходили…

Позволив себе выдохнуть, Эргед встряхнулся и принялся решительно раздеваться, небрежно скидывая пропыленную одежду прямо на пол, завтра в прачечную отдаст. И отчет начальнику заставы тоже завтра. Все завтра… Рейд был сложный, целых три случая одержимости, и в одном из них – совсем молодая девчонка. Проклятый дух слишком сильно вцепился в ее душу, у бедняги просто не осталось сил сопротивляться и бороться.

Гончий поморщился, отгоняя неприятные воспоминания. Сколько лет прошло, а душу все так же крутит, не привыкнуть никак. Эргед дошел до уборной, оставшись в одном исподнем, выкрутил сразу два крана, мысленно возблагодарив того, кто построил заставу на горячих источниках. Ради нормальной помывки он сейчас душу готов был продать, особенно после трех недель пути по лесам и студеной воды в горных реках и озерах. Забравшись в исходившую паром воду, Эргед едва сдержал стон удовольствия, выдохнув и отодвинув все мысли и воспоминания в дальний угол. Сегодня у него законный отдых, а в столовой ждет сочный ужин и восхитительный хмельной мед. Минут через сорок, одетый в чистую рубаху и штаны, с еще влажными волосами, Эргед спускался из своей комнаты на первый этаж, в заставскую столовую, откуда тянуло невероятными ароматами. Ноздри хищно раздулись, светлые глаза гончего блеснули в предвкушении. Однако до столовой не дошел – его окликнул знакомый голос. К лестнице подходил комендант заставы, и от смутного предчувствия у Эргеда екнуло сердце, а настроение сразу испортилось.

Он подавил раздраженный вздох и, хмуро глянув на начальство, буркнул:

– Поужинать хоть можно?

– Можно. – Усмехнувшись в пышные усы, комендант протянул конверт с княжеской печатью. – Вот, передали вчера для тебя.

Взяв послание, Эргед не сомневался: ничего хорошего там нет, а посему, коротко кивнув начальнику, он решительно направился к столовой. Сначала ужин и мед, а потом дурные вести. Так что к конверту князя гончий вернулся часа через два, сытый, расслабленный и, пожалуй, готовый принять, что там несло послание его светлейшества. Устроившись в кресле перед камином, вытянув ноги к живительному огню, Эргед решительно взломал печать и достал письмо. «Ты срочно нужен мне в столице. Дело важное, не терпит отлагательств, я доверяю только тебе. Касается наследника. Аргорд». Поморщившись и вздохнув, Эргед смял послание и уставился на огонь.

С князем они и правда давние друзья, еще с тех времен, когда молодой гончий состоял в свите охраны Аргорда, тогда являвшегося наследником. Потом жизнь развела их, Эргед сам попросился на заставы – не сиделось ему в сытом и спокойном дворце, беспокойство одолевало, и все тянуло в горы, дух-ищейка внутри звал за собой. Аргорд отпустил друга, понимая, что там, среди сел и уединенных деревень, гончий принесет гораздо больше пользы, чем просиживая штаны в княжеском дворце. И вот Аргорду понадобилась помощь… Конечно, Эргед поедет, какие тут размышления. Только завтра утром.

Он встал с рассветом, быстро оделся, подхватил походную сумку – с вечера даже не распаковывал – и спустился в столовую. Нугвен уже вовсю хлопотала у плиты, что-то шкворчало и булькало, наполняя просторное помещение вкусными ароматами.

– Опять срываешься? – проворчала почтенная повариха, покосившись на Эргеда. – И чего не сидится-то? Хоть пару дней отъелся бы да отдохнул!

– Дела, Нугвен. – Гончий развел руками и вздохнул.

– Ладно, сейчас соберу тебе на дорожку. – Кивнув, она скрылась в недрах кухни, а через некоторое время вынесла внушительных размеров холщовую торбу. – Вот, держи, – проворчала, вручая припасы. – Хлебушек свежий, пирожки с мясом, с ягодами, с капусткой тоже. Сидра налила яблочного, свеженького, овощей сушеных положила, мяса вяленого да сыра козьего, – перечислила она.

– Благодарю, почтенная. – Эргед склонил голову, забрав мешок, – он у Нугвен был особенный, духами заговоренный, и продукты в нем долго оставались свежими.

Через некоторое время гончий покинул заставу, отправившись по дороге к выходу из долины. Нормальным ходом до столицы княжества дней пять, но у таких, как Эргед, имелись особые тропы: духи-ищейки знали тайные пути, по которым он доберется до города дня за два. Отъехав подальше от заставы, мужчина свернул в густой лес, направив коня прямо между деревьями, и, прикрыв глаза, потянулся к духу. Тот отозвался сразу, окатив тело теплой волной, и спустя миг окружающая реальность подернулась дымкой, словно выцвела, лишь тропинка под ногами скакуна оставалась яркой и вела вперед.