Останься. В плену у зверя

– А что у Вас…за зверь?

Блядь. Я даже этого ей не рассказал. Пара. Жена. Ага.

– Ирбис. Снежный барс. У него светлая, мягкая шерсть, голубые глаза с вытянутым, как у кошек, зрачком.

– А что он… ест?

Огромные глаза начинали наполняться паникой.

– То же, что и я. Мы питаемся вместе. Например, сегодня утром мы оба испробовали прекрасные оладушки.

Элисса покраснела.

– Не думай, что если я не злюсь, то стану настаивать на чём-то большем, чем разговоры. Да, я сглупил, что пытался слишком быстро сократить между нами дистанцию, но ты не говорила, что не хочешь, а я неправильно понимал твоё поведение. Видишь, как просто становится друг друга понимать, если общаться.

– Не просто, – нахмурилась она.

– И что ты не понимаешь?

– Вы не злитесь.

– Ты бы хотела, чтобы я злился сейчас?

– Нет, но… Вы же всегда злитесь, если я делаю что-то не так.

– Ты просто рассказала мне, что ты думаешь. И ты права, что не виновата в том, что не можешь чувствовать по-другому. Я бы хотел, чтобы ты видела меня другим. И не боялась совсем. Но понимаю, что сам дал повод. И не один. Правда пока ума не приложу, что делать с этим теперь.

– Я тоже, – вздохнула она, вроде бы подвигаясь на сантиметр обратно.

Мне же не показалось?

Но раз уж мы начали этот непростой разговор, то нужно бы если и не завершить его окончательно, то хотя бы выяснить как можно больше. Пусть Элисса и сказала, что я не хочу спрашивать её о многом (наверное, отчасти так и есть, мне правда это тяжело даётся), пусть мне самому столько ещё нужно у неё выяснить (только сначала самому спокойно переварить), но есть вопросы, которые просто нельзя откладывать.

– Можно ещё тебя спрошу? Это важно.

Элисса кивнула. Хотя кажется мы оба ощущали некую неловкость, повисшую в воздухе. Не привыкли говорить по душам. Не привыкли доверять друг другу. Да. Не только она мне, но и я ей.

– Царапины на груди. Откуда они?

И вот она только сидела рядом, поглядывая на меня с ожиданием, вздыхала, успокаиваясь. Я радовался, что не впадает в истерику и не начинает огрызаться. А стоило спросить об этом, как передо мной снова насупившийся ёжик. Молчаливый ёжик.

– Ты не хочешь об этом говорить?

– Нет.

– И предлагаешь мне ничего не делать, пока тебя кто-то обижает? Или не кто-то?

Покачала головой.

– Ну и как мне этот понимать?

Она резко встала и отошла к окну. Пришлось медленно, чтобы не пугать, следовать за ней. Но стоило приблизиться, как девочка опять закрылась, обняла себя руками и вздрогнула.

– Ты сказала, что чувствуешь моего зверя и что я злюсь, так?

Привычный кивок вместо ответа.

– Это потому что связь работает в обе стороны. Я тоже чувствую тебя иногда, когда твои эмоции очень сильные. Но сейчас скажи, в данный момент я злюсь?

– Нет. Вроде…

– Не вроде. Я не злюсь. Тогда почему ты сейчас боишься?

– А может Вы и не злой… сделаете что-то.

– Не злой я делал тебе что-то плохое? Хоть раз.

Пожала плечами неуверенно.

– Почему ты думаешь, что именно теперь сделаю?

– Не знаю.

– Не знаешь, но боишься на всякий случай? Или если ты будешь бояться, это что-то изменит? Ведь нет, правда? Видишь, я спокоен. Не обиделся на тебя. И не собираюсь тебя наказывать. Просто хочу говорить с тобой. И всё. Даже трогать, как ты говоришь, не буду. Тем более всё остальное. Мне важно знать, кто причиняет тебе вред. И если это делаешь ты, то я должен знать, почему. Я помочь хочу, Элисса.

Она порывисто выдохнула.

– Так кто оставил на тебе эти следы?

После затравленного (опять!) взгляда в свою сторону и вздоха как перед прыжком в воду я услышал то, от чего едва тут же не рухнул столбом.

– Это Вы сделали.

Вот это заявление. Я?!

Дальше последовала сцена из немого кино. Я смотрю на Элиссу круглыми, ошарашенными глазами (да чего уж – охреневшими глазами я смотрю), она пугливо – на меня. И явно не собирается ничего добавлять. И главное, выражение лица у неё такое – уверенное. Словно и правда других вариантов просто нет.

Но что значит, я сделал?! Я её пальцем не коснулся! Нет… коснулся, конечно… но… Я не царапал её! Что она несёт?! Новую волну ярости подавил неимоверным усилием воли, убеждая себя, что вся её прежняя ложь была следствием причин, о которых я даже не думал, как и её странные поступки. Поэтому нужно просто разобраться. Одно дело оговаривать кого-то другого, другое – меня же самого! Ведь я как никто знаю правду.

– В смысле… Элисса? Это же не я!

Ну сложно подбирать верные слова, когда тебя обвиняют в подобном. Я же не отрицаю, что причинял ей боль, и вины своей не отрицаю, но тут вообще нечто, не поддающееся объяснению.

– Вы.

И безапелляционно так она это говорит!

– Элисса… я бы никогда… Ты всерьёз хочешь сказать, что я тебя царапаю?!