Алу: так плачет ветер

Юджин ждал меня на лестнице, лампа на стене делала его светлые рыжие волосы почти красными и отбрасывала на лицо грубые тени. Он молча сверлил меня глазами, а когда я подошла ближе, одним взглядом приказал идти за собой. Гнев переполнял его напряженное тело.

Он потерял голову от ненависти или просто ощущал свою безнаказанность? Будь я на его месте, вместо открытой конфронтации избавилась бы от себя в общих землях. Ведь неосторожный выродок всегда мог «случайно» угадить в овраг и сломать себе шею. Но так слишком просто. Это не показало бы миру его превосходство.

Что ж, возможно, я слишком плохого о нём мнения, и он жаждет лишь меня проучить. Однако язык его тела говорил о глубокой ярости, он едва не дрожал. В любом случае, мне стоит быть предельно осторожной. Мои ноги напряглись, готовые в любой момент бежать. На крайний случай вокруг росло много деревьев, на которых я могла укрыться.

Ночь окутала меня сыростью и холодом, кожа под тонкой тканью рубашки покрылась мурашками, по спине пробежала дрожь. Но всё моё внимание сосредоточилось на оборотне, вышагивающем впереди.

Мы молча подошли к самой опушке леса. Окна дома светились огоньками непогашенных свечей, звёзды на небе сияли впервые за долгое время. Хотелось бы мне задержать на них взгляд подольше, насладиться звуками леса и дуновением ветра. Может быть, в другой раз.

– Что вам угодно, даксар Юджин? – поинтересовалась я, когда мы, наконец, остановились друг напротив друга.

– Чтобы ты сдохла, – прорычал он. Предельно честный и конкретный ответ.

– Таких как вы много, – мой внимательный взгляд ни на мгновение не покидал его лица. – Чем я вам не угодила? – ответ очевиден, но если повезёт, то он выплеснет все накопившиеся эмоции лишь словами, а не кулаками или клыками. Если же нет – моё тело навсегда могло остаться в этом лесу. Убийства в Салтусе, конечно, наказывались, но даксара едва ли посадят в тюрьму из-за выродка.

– Чем? Ты действительно спрашиваешь, чем, мерзкое отродье? – прошипел он, сплюнув на траву. – Одним своим существованием ты позоришь весь наш род. Мой отец дал слабину, когда сохранил тебе жизнь. Но он дакс и может делать, что хочет. А моя мать была вынуждена с тобой смириться, уделяла тебе внимание, хотя у неё есть свои дети! Тебе стоило удавиться при первой возможности. Лет так десять назад. Но нет, ты продолжала мозолить нам всем глаза, стояла истуканом и ни разу не зарыдала, сколько бы тебя не пинали. Скажи, ты действительно считаешь себя выше всех нас, раз смеешь так себя вести? Грязное отродье, – слова слетали с его губ легко. Пожалуй, так откровенно со мной не говорил ещё ни один из братьев. Обзывали, толкали, но не показывали всех своих эмоций. Юджин думал обо мне куда больше, чем я могла предположить. Эта рана оказалась очень глубока и гноилась годами, а моя безэмоциональность лишь делала ему больнее, потому что сам он не мог совладать с собой и оттого злился ещё больше.

– И опять ты стоишь со своей каменной страшной рожей. Ты совсем бесчувственная, да? – он вмиг оказался рядом и сильно обхватил меня за плечи, наверняка оставив синяки. Стиснув зубы, я постаралась не скривиться. Нужно потерпеть. Дать ему выговориться. – Почему я чувствую себя отбросом все эти годы, а ты ходишь, как ни в чём не бывало? Почему меня трясёт от злости, а ты спокойно живёшь и тебе на всех плевать?

– Вам всегда казалось, что дакса Августа уделяет мне то внимание, которое полагалось вам, – мой голос не дрогнул, а взгляд не отрывался от его разгневанных глаз. – Но она никогда меня не любила. Я не её ребёнок.

– Вот именно! – Юджин с силой оттолкнул меня, но мне едва удалось сохранить равновесие и не рухнуть в траву. Выпрямившись, я пригладила волосы и осталась стоять на месте, хотя всё мое тело кричало об опасности и умоляло бежать прочь. – Ты ей никто! Но она всё равно продолжала держать тебя рядом, просила не бить тебя слишком сильно! А спросила ли она хоть раз, какие успехи в фехтовании показывает её младший сын? Поинтересовалась ли она, есть ли у меня любимая женщина или, может, я хочу отправиться в путешествие или служить в войсках? – он не обладал магией и не мог частично обращаться, но голос его временами срывался на звериный вой. Глядя на его метания, мне почти стало его жаль.

– Вы её сын, и вас бы не унизил откровенный разговор с собственной матерью, – тихо проговорила я. Юджин вскинул голову и направил на меня острый взгляд. Из всех братьев он единственный похож на даксу Августу и, пожалуй, единственный так отчаянно жаждет её внимания.

– Да что ты знаешь, тварь? У тебя нет семьи, – прорычал он, надвигаясь. Я подавила желание сделать шаг назад и осталась стоять на месте, сжимая руку и впиваясь ногтями в ладонь. Мне предстояло совершить большую глупость, но скорее всего, это сработает. Если же нет, мне уже будет всё равно.

– Да, у меня её нет. Не теряйте свою, даксар Юджин, – его руки сомкнулись на моём горле. Всё мое тело напряглось, готовое отбиваться. Яркой вспышкой промелькнул страх. Пальцы Юджина сильно сдавили, лишая воздуха и причиняя боль. Хотелось сражаться, бить его руками и ногами, царапаться и даже кусаться. Но я с огромным трудом подавила это. Ещё немного, и он отступит. Я не сводила с него взгляд, одновременно сражаясь со своим собственным телом. И когда его лицо поплыло у меня перед глазами, а мои руки поднялись, чтобы вцепиться в его запястья, он, наконец, отпустил меня.

Я свалилась во влажную холодную траву, тихо хрипя и массируя пальцами пульсирующую кожу. В груди всё горело, мой открытый рот отчаянно глотал холодный воздух, горло словно расцарапали изнутри. Завтра точно появятся жуткие синяки, нужно будет надеть рубашку с высоким воротом и застегнуть на все пуговицы.

– Ты словно мёртвая, – неожиданно обессиленно вымолвил Юджин, брезгливо морщась и глядя на меня словно на кусок грязи, прилипший к его сапогам. – Даже не дёрнулась, когда я попытался тебя убить, – признаться, что я была почти уверена: он не дойдёт до убийства и просто рискнула, – всё равно, что попросить его попытаться ещё раз, поэтому с моих губ не сорвалось ни слова. Наконец, он двинулся в сторону дома.

– Сумасшедшая, – сипло прошептала я самой себе, обессиленно растягиваясь на траве. Одежда всё равно уже испачкалась, а холод и влажность, растекающиеся по спине, давали понять, что жизнь ещё теплится в моем теле. Всё внутри бурлило и приходило в неистовство от того, что я позволила с собой такое сделать. Возможно, оно того даже не стоило. А возможно, Юджин на какое-то время оставит меня в покое. Я пошла на огромный риск, это было безумием, на миг мне показалось, что он не остановится. При одной мысли об этом моя кровь заледенела от ужаса.

– А вы умны, хотя и безрассудны, – неожиданно раздался голос из-за деревьев. Я тут же вскочила на ноги, принимая оборонительную позу. Это вызвало у говорившего усмешку, и он шагнул из тени на освещённую луной поляну. Глава нашего отряда, господин Дарус, уже не молодой волв, годившийся мне в отцы, не скрывая любопытства, смотрел на меня.

– Сомневаюсь насчёт ума, господин Дарус, – дёрнула я плечом, снова опускаясь на траву. Все силы, казалось, покинули меня. Едва ли он представляет для меня угрозу, а отправляться в душный дом сейчас хотелось меньше всего на свете. Дыхание, наконец, успокоилось, но в груди ещё жгло.

– Даксар Юджин ещё мальчишка. Ему духу не хватило бы вас убить, – господин Дарус остановился в нескольких шагах, но садиться не стал.

– Не говорите ему об этом, а то он непременно решит поспорить, – мрачно пробормотала я, срывая травинку и задумчиво вертя её в пальцах. Чужое общество всегда заставляло меня тревожиться, но уже немолодой волв отчего-то не вызывал беспокойства.

– Не волнуйтесь. Не скажу, как не сказал и о том, что вы с самого детства сидели на старой груше и наблюдали за тренировками братьев, – в глазах его сверкнули искры смеха, когда он встретил мой удивлённый взгляд. Да, через два года после прихода в клан я приняла решение позаботиться о себе и тут же начала наблюдать за тренировками братьев Лунар. Со временем мне удалось изучить их повадки очень хорошо. И это часто помогало мне ускользать.

– Почему же не прогнали меня? – теперь мне стало любопытно. Нападки со стороны старших оборотней всегда отличались большим изяществом. Удивительно, с каким открытым снисхождением господин Дарус смотрел на меня.

– А почему я должен был? Вы никому не мешали. И, в конце концов, братья могут оспорить вашу принадлежность к Лунарам, но мне, простому вояке, известно, что вас приняли по всем правилам как воспитанницу, а я не привык выказывать неуважение правящему клану, – равнодушие, пожалуй, куда лучше лютой ненависти.

– Что ж, спасибо вам, что игнорировали, – искренне произнесла я, глядя в его глаза. Он прищурился, а потом усмехнулся себе в усы.

– Похоже, даже холодное равнодушие для вас уже признак хорошего отношения, вам не позавидуешь, – он сдержанно кивнул, отступая в тень. – Доброй ночи, госпожа Алу.

– Доброй ночи, господин Дарус, – мой шепот услышала лишь темнота.

Немного погодя, я двинулась следом. Пора ложиться спать, путь действительно предстоит долгий и нелёгкий. Но отношение господина Даруса меня приятно удивило. Похоже, отвлечённая ненавистью братьев, я не заметила, что кто-то из окружающих относился ко мне с терпимостью. Однако, нет смысла сожалеть об упущенном, пора смотреть в будущее.

***

Дом, уже тогда обветшалый, когда Магнум покидал его двадцать пять лет назад, теперь казался и вовсе нежилым. Крыша в некоторых местах обвисла, стены покрыл зелёный мох, а выложенная камнем дорожка поросла травой. На пороге словно снова стояла смерть, и он почти ощущал её морозное дыхание. Но она опять пришла не по его душу.

Деревянная дверь поддалась с трудом, а потом повисла на одной петле. В нос ударил затхлый запах, и Магнум замер, пораженный неожиданной мыслью. А ведь отец мог умереть ещё много лет назад, они с тетушкой Ирмой не поддерживали с ним связь. Но переживать об этом теперь не имеет смысла, поэтому, тряхнув головой, он продолжил осторожное продвижение, с трудом узнавая старую обстановку под слоем грязи и паутины.

– Отец? – позвал он негромко, но в удушающей тишине слова отразились от стен криком. Безмолвие служило ответом.

Магнум едва ли мог вспомнить хоть что-то о жизни здесь, лишь размытые картины. Хрупкое ощущение счастья сквозь боль, быстро сменившееся равнодушием, перекрывшим собой всё хорошее. Детский разум предпочёл стереть всё это, с отчаяньем уцепившись за новую жизнь, которую ему подарила тётя. Он давно забыл лицо матери. Помнил лишь волосы цвета снега и тёмные, словно безлунная ночь, добрые глаза.

Подвал, напомнил себе Магнум, ещё подвал.

И как оказалось, он шёл в верном направлении. Подземелье, обязанное быть мрачным и холодным, приняло его куда с большим теплом, чем верхние комнаты. Каменную лестницу освещал магический негаснущий факел, а значит, магия не покинула этот дом. Здесь, в окутанном мягким светом подвале, Магнум почувствовал, что жизнь ещё теплится в глубине старого дома.

Мощная дверь, обитая заговорённой чёрной кожей, заглушила стук. Не обнаружив на ней никаких заклятий, Магнум открыл её, и снова в нос ударил резкий запах, но не затхлый, а так полюбившийся ему за последние годы аромат трав и зелий. Отец жив и всё ещё экспериментирует. Вот только окончательно закрылся в своём подвале, и кто знает, когда в последний раз он видел солнечный свет.

– Отец? – снова позвал он. Непривычное слово жгло губы, но, несмотря ни на что, он продолжал звать его так.

– Кто здесь? – скрипучий голос раздался из глубины комнаты.

Магнум преодолел маленький коридор и оказался в хорошо освещённом тёплом помещении. Многочисленные полки на стенах ломились от книг, склянок, трав и прочих магических атрибутов.

Что ж, мысленно усмехнулся магистр Канем, теперь понятно от кого он унаследовал привязанность ко всякого рода барахлу. Несмотря на увлеченность определенными направлениями магии, в его коллекции были также редкие книги из областей, которым он не уделял особенного внимания. Лишь самому себе Магнум мог признаться, что вид заполненных книжных полок его странно умиротворял. Тетя Ирма, зная о его предрасположенности, на каждый день рождения старалась радовать его новой редкостью. Она была скупа на нежные слова, предпочитая выражать свои чувства с помощью подарков.

– Твой сын, – прохрипел в ответ Магнум, наконец находя среди всего этого беспорядка своего отца.

Господин Александр Тенебрис выглядел не так плохо, как ожидал его сын. По крайней мере, всё ещё жив. Под тяжестью лет его тощая фигура согнулась почти вдвое, седые космы были неряшливо скручены на затылке и перехвачены какой-то тряпкой, одежда казалась дряхлой, но в меру грязной, бороду он, по всей видимости, брил, дабы не мешалась, когда он склонялся над очередным экспериментом. Очки делали его светло-голубые глаза огромными на вытянутом морщинистом лице.

От этого зрелища в голове Магнума возник только один вопрос: «Как же вы, мэтр Тенебрис, довели себя до такого состояния?». Но на это он мог ответить и сам. Причиной была смерть жены. И рожденный ею сын стал вовсе не даром, а проклятием, отнявшим то единственное, что Александр любил больше магии. Не родись Магнум на свет, она не погибла бы восемь лет спустя.

Однако Магнум не был так строг к себе. Его родители подписали себе приговор, оставшись жить в Салтусе. Чего они вообще ожидали, поселяясь недалеко от волвов?

– Донум? – хрипло спросил старик, удивлённо падая на жесткую табуретку и, разве что, не хватаясь за сердце.

– Магнум, – поправил он в ответ. Собственное имя, данное матерью, оскорбляло куда больше, чем все те слова, которые он наслушался за свою жизнь. Донум, имя, означавшее подарок, словно было одной большой насмешкой над всем его существованием. – Вижу, ты всё колдуешь, – Магнум бесцеремонно двинулся к столу, изучая записи, написанные аккуратным витиеватым почерком, который уж точно не ассоциировался с косматым тощим стариком.

– Что ты здесь делаешь? – всё ещё не пришедший в себя отец смотрел на него большими мутными глазами.

– Оказался поблизости. Почему бы не заглянуть первый раз за двадцать пять лет? – небрежно и холодно бросил он, принюхиваясь к зелью. – И где тебе только удаётся доставать редкие ингредиенты? – вскинул тёмные брови Магнум, без труда различая в отваре чешую белой змеи, обитающей по ту сторону гор. Но господин Тенебрис успел нажить неплохое состояние до того, как умерла его жена.

– Тебя так долго не было, – бормотал отец, едва ли прислушиваясь к нему, – Зачем же явился сейчас?