Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

– У меня есть идейка получше – ты у меня служить пойдешь! В Нагурскую.

Нагурская… Это для Лютого был самый страшный кошмар на земле, хотя знал он про Нагурскую совсем немного.

Разве только то, что, находится она на восьмидесятой параллели.

А еще знал он одну занятную историю. Про солдата пограничной службы, который там служил. Он уже не помнил, где он эту историю слышал, но она очень хорошо врезалась ему в память.

Когда этого солдата из Нагурской отправили в отпуск домой, у него была только одна проблема – как туда попасть. Вертолет ожидался только через неделю. и. хотя. для Нагурской это было вполне нормально, терять драгоценное время отпуска не хотелось. Тогда сметливый солдат напросился на атомную подлодку, которая всплыла у заставы по каким-то своим делам, и направлялась в дальнейшем в Мурманск.

Сначала все шло по плану. Ну а дальше вышел конфуз… По пути следования в Мурманск из Центра пришел приказ – и подлодка, не заходя ни в какие порты уплыла на шестимесячное автономное боевое дежурство в северную Атлантику. А что касается солдата, то его сперва объявили в розыск, но, потом, когда выяснилось, что и дома в Воронеже он тоже не был, признали без вести пропавшим – искать его никто не стал, ведь. район поиска был чрезвычайно велик. Через полгода этот солдат, как ни в чем не бывало, вновь появился по месту прохождения срочной службы, в том же самом, ничуть не износившемся, словно с иголочки, бушлате…

– Короче! – рявкнул Папа – Полтора дня тебе на сборы! Документы возьми. Подашься на поступление и на подготовительные курсы. Мы с тобой уже говорили об этом… А я здесь все сам решу! Послезавтра тебя здесь уже не должно быть.

– А как же Валера? – спросил Лютый.

– Валера? А что Валера? Во-первых, он сам дурак, что с тобой связался. Во-вторых, смысла нет его вытаскивать, он через пару месяцев опять туда загремит. Ну а в-третьих, я, извини, не палочка-выручалочка. Я из-за каждого придурочного не могу рисковать… Терпила – человек не простой… Со связями. Этим, знаешь, могут и заинтересоваться… Там! – и он показал пальцем вверх.

Папа выбросил огрызок в окно и вышел из дома.

Глава 13. Нагорный. Теория и практика.

…известно, что самые первосортные мальчики

в рыхлых организационных формах коллектива

очень легко превращаются в диких зверёнышей.

А.С.Макаренко.

Если честно, я не педагог. По профессии – да, я педагог. Но это не моя стезя, и я давно знаю это. И вот почему.

В период юношеского максимализма, да, – сеять разумное, доброе, вечное – это казалось мне призванием. Но, сейчас, увы, я понимаю, что это не совсем так. Можно даже сказать, совсем не так… Просто, в один прекрасный момент я понял бесполезность этого. Не скрою, у меня есть огромное желание сделать из этих детей если не «строителей коммунизма», то хотя бы честных, умных, порядочных людей. Но выходит-то совсем по-другому…

Вот, допустим: я беру, и делаю из человека «строителя коммунизма». И Петр Иванович делает из него «строителя коммунизма», но уже по-другому, по-своему… И Анна Никаноровна тоже… А потом этот будущий «строитель коммунизма» покидает школу и видит дома что-то совсем другое, а по телевизору – что-то третье, а на улице – четвертое… В итоге, все это усредняется, и вместо «строителя коммунизма» получается какой-то среднестатистический дурак, который сбивается с другими такими же среднестатистическими дураками в стаи, где они придумывают свои дурацкие законы, от которых сами же потом и страдают… В зависимости от особенностей воспитания у нас может получится среднестатистический дурак с придурью, среднестатистический дурак с комплексами, среднестатистический дурак с психическими отклонениями, и так далее, и тому подобное, вплоть до среднестатистического дурака с инициативой.

Но есть еще и обратная сторона медали… Допустим, я все-таки прыгну выше головы и воспитаю одного честного и порядочного человека. Пусть… Он закончит школу, выйдет из нее с аттестатом о среднем образовании, пойдет и завернет за угол, где его встретит какой-нибудь отморозок из параллельного класса с компанией, которые втопчут его в грязь, а потом он устроится на работу на какой-нибудь заводик, где его научат врать, воровать, изображать бурную деятельность и пьянствовать…

Можно воспитать двух-трех честных и порядочных людей, и даже целый класс. Но и они утонут в этом бездонном море. Чтобы изменить ситуацию, нужны тысячи и тысячи… Тысячи и тысячи…

Поэтому, быть педагогом – это не мое. Но, слава Богу, мне не нужно в сотый раз тереть о рукав эбонитовую палочку и делать вид, что ты ее видишь в первый раз, или кидать в серную кислоту таблетку цинка и восторженно говорить о пузырьках водорода. У меня есть русская литература, в которой девяносто процентов персонажей – те же среднестатистические дураки, в которой девяносто процентов цинизма, а оставшиеся десять – национальный колорит… И у меня есть русский язык, в котором огромное количество правил, и несметное количество исключений из правил, и который настолько гибок, что художественная ценность практически любого иностранного художественного произведения, переведенного на русский язык, определяется в большей степени уровнем переводчика, нежели уровнем автора…

А я – циник. Циник, полный всякого дерьма, и я, ведь, тоже дурак, но я не дурак среднестатистический, я – дурак специфический. Специфический дурак с придурью… Так и есть – я этого не отрицаю. И придурь моя иногда оказывается педагогически полезной, как в случае с этим злополучным стаканом.

Когда урок закончился, я снова спустился на второй этаж в учительскую. В учительской было уже более-менее спокойно. У меня был перерыв между уроками, так называемая «форточка», и я сел у окна, предаваясь своим размышлениям.

Вдруг появилась Петровна. Она была озадачена и взволнована.

– Саша, Александр! Срочно, срочно! Пойдемте, вы мне нужны!

– Что такое? – неохотно отозвался я

– Кажется там, за забором, на стройке, кого-то из наших детей бьют. – выпалила она.

– Может, все-таки, стоит вызвать милицию? – честно ответил я.

– Ну что там милиция сделает? Там же дети… – Петровна всплеснула руками – Мы должны этим заниматься.

Она пошла, я встал и без особого энтузиазма пошел за ней. Мы вышли во двор школы и, перейдя через футбольное поле, в конце концов, пришли к забору стройки. Стройка эта давно уже была заморожена, и там не было ни строителей, ни техники. Только недостроенное здание, да и бетонный забор вокруг. Отдельные плиты забора отсутствовали и на их месте кое как была натянута сетки из проволоки.

Мы подошли к участку забора из сетки и стали вглядываться.

Да, действительно, там один мальчик бил другого. Бил довольно жестко: руками и ногами, хватал за волосы и душил. Драки не было, было форменное избиение. Рядом стояли еще двое.

– Эй, а ну-ка прекратите! – закричала Петровна.

Компания пошла в обход здания, исчезая из виду. Избиваемый послушно следовал за ними.

– Александр Сергеевич, я прошу вас, сделайте что-нибудь! – умоляла Петровна

Я примерился и, вспомнив юность, подпрыгнул и ухватился за верхнюю перекладину забора, затем уперся ногами в сетку и перелез через забор.

Прежде всего, мне надо было подыскать педагогический аргумент повесомее. Я выдрал из ближайших зарослей сирени хороший прут, а затем пошел за хулиганами в обход здания.

Когда я обошел здание, увидел, что вся компания перелазит через забор с другой стороны стройки. Опять же, жертва экзекуции перелезла первой, и никаких попыток убежать не предпринимала. Пацан ждал, пока к нему не подошли и не отвесили тумака. Потом он был схвачен за шею в борцовский захват и уведен дальше.

Я пошел за ними, перелез через забор и осмотрелся по сторонам. Рядом стояла стайка малышей.

– Куда они пошли? – спросил я.

Малыши испуганно посмотрели на меня и пожали плечами. Я доверился интуиции и пошел по тропинке, сворачивающей за угол.

Один из малышей тихо рассуждал у меня за спиной:

– Эх, был бы у меня такой огромный бицепс, подошел бы к этому, как дал бы, чтобы улетел…

– Да разве бицепс тут поможет?! – небрежно кинул я.

– А что поможет?

Я остановился. Малыш смотрел на меня ясными, честными глазами.

Как много ему нужно было рассказать! И то, что, если ты испугался, сдался, тебе не помогут ни огромные бицепсы, ни первоклассная техника ударов. Тебе не поможет даже пистолет. И то, что я видел, как худой, как шпала, юноша, с руками, похожими на веревки, один, без оружия, в кровь месил нескольких здоровых, накачанных мудаков с огромными бицепсами. Просто потому, что морально был более прав, чем они.

Но малыш смотрел на меня ясными, честными глазами.

– У тебя все получится… – наконец выдохнул я – Ты только подрасти.

Я завернул за угол. Предчувствие меня не обмануло. Там была та же компания плюс еще человек пятнадцать.