По сложной прямой. Книга вторая

Четвертое же число с утра ознаменовалось двумя событиями – вернулась из длительного поздравительного турне наша поп-дива и суперзвезда Юленька, она же Палатенцо, вновь начав светить задом со своего нового нашеста, а мне лично поступил звонок по интеркому-телефону, живущему у нас у двери.

– Виктор Анатольевич? – спросил оттуда молодой мужской голос, – Это Темеев Анатолий Викторович. Я помощник Неллы Аркадьевны. За вами сейчас машина приедет, доставит к нам, в НИИСУКРС. Нам нужно поговорить.

Кто-то хочет стать обладателем суперспособностей, уважаемая и воображаемая публика? Ну вот в этом лучшем из миров? Молодым, сильным, выносливым? Последнее очень актуально, потому как никакой личной жизни у тебя – нет! Ты либо учишься, либо мучишься, третьего – не дано!

Вот и пришлось мне переться, иначе не скажешь, в катакомбы института крупного и рогатого. Скот, то есть молодой и, очевидно, подающий надежды парень лет 25-ти, стоял в кабинете у моей незабвенной начальницы около её стола, отягощенного присутствием курящей блондинки, и смотрел на меня взглядом нерадостного приобретению собственника. У меня сквозь маску, носить которую уже почти выработалась привычка, ответный взгляд «хер тебе, попугайчик голубенький» немного не получился, но парень каким-то образом его уловил, нервно задвигав носом.

Однако, Нелла Аркадьевна не стала лохматить бабушку, а огорчила по самое «не могу» обоих.

– Изотов, пора немного отработать те деньги, которые тебе платятся за красивые глаза, – скептически осмотрев мою фактуру, сказала валькирия, – Про звание я вообще молчу. Тихо, молчи, Витюша, я не в настроении. У нас на руках около трёх десятков трупов неосапиантов, поэтому поднимают вообще всех. Темеев, бери парня в оборот, объясни ситуацию, выдай инструкции.

– Да, Нелла Аркадьевна. Разрешите приступать?

Майор лишь рукой махнула, придвигая к себе телефонный аппарат вместе с планшетом. Пришлось выметаться с глубоким внутренним желанием вредничать, отказываться, балагурить, саботировать и ныть о том, насколько трудна моя жизнь. В итоге, спустя каких-то полчаса, сидя с этим самым Анатолием Викторычем на пару этажей выше, я хоть и мысленно, но очень тщательно запихивал свои хотелки в задницу.

Сложно говниться, когда перед тобой на столе лежат фотографии мертвых подростков-неосапов. Двадцать четыре пацана, семь девчонок. Все умерли одинаково – отравились тем, что пили на Новый Год.

– Смотри, товарищ Изотов, – хмурый лейтенант выложил на столешницу небольшой полиэтиленовый пакет, наглухо запаянный со всех сторон. В нём я обнаружил сероватые кристаллы, очень напоминающие соль крупного помола. Это вызвало определенные воспоминания. Нет, я никогда не видел те «соли», которыми был славен Санкт-Петербург в моей первой жизни, но ассоциации возникли моментально.

– Наркотики? – брезгливо спросил я, тыкая пальцем в пакет, – Синтетические?

– Хуже, – жевнув губами, ответил мне помощник Окалины, – Это яд. Особо опасный именно для наших неосапов.

В чем благословение неосапианта? В идеальном здоровье. Мы не болеем, не чихаем, не кашляем, класть хотели практически на все инфекции, одолевающие обычных людей. В виду разницы биологии и анатомии, мы не являемся полноценным видом живых существ, а значит, нет и сформированной базы личных заразных болезней. Проще говоря, нам на всё чхать, но даже чихаем только от пыли. Минусы? Мы слишком здоровые, а значит, не можем нормально навредить своему организму, что требуется… когда хочется выпить. Например, на Новый Год.

Вещество в пакете было ядом, чье воздействие во всем совершенно точно копировало эффект от алкоголя. Усиленный достаточно, чтобы «пробить» иммунную систему неосапа, опьянить его, возвеселить и так далее. Один грамм, разведенный в стакане чистой воды, приблизительно соответствовал стакану водки. Зачем? Почему? Кто виноват?

– Это наша разработка, советская, – ошеломил меня новый знакомый, – Зовём её просто «Спирт-плюс». Продается в ряде аптек, строго с 22-ух лет, под паспорт, в небольших количествах. Причина простая – если тебе и мне, Изотов, вполне хватит двух-трех бутылок водки, то взрослому силовику и бочки будет мало. У нас всегда пили и будут, поэтому уже довольно давно был разработан этот «Спирт-плюс».

– Как они его купили? – потыкал я пальцем в фотографии, где самому старшему с натяжкой можно было бы дать двадцатку.

– В этом и всё дело. Не могли, никак. По легальным каналам, разумеется. Состав этих кристаллов, как и метод их… приготовления, чрезвычайно сложны. На коленке дома не сделаешь. Производить же столь дешевый продукт теневикам невыгодно и опасно. Но он есть на улицах. А значит…

Значило это, на самом деле, многое. Убившиеся дети были именно убившимися, по своей глупости и жадности. Достав где-то кристаллы и растворив их, причем не в воде, а в водке, они радостно нажрались, а затем выключились. Навсегда. Передоз, не та концентрация. Причем снимки, лежащие передо мной на столе, делались из семи (!) разных компаний, праздновавших Новый Год! Далеко не все потянут себе в рот какую-то подозрительную химию, а к нашему вящему счастью, добывшие нелегальный «спирт-плюс» детишки не делали своим товарищам сюрпризы с подмешиванием этой дряни незаметно.

– Мы, конечно, накрыли уже несколько распространителей, но при этом ничего не выяснили, – разводил руками Темеев, – Целые мешки с этим фальсификатом разложены по всему городу. Сотни их. Следов никаких.

– А зачем барыгам рисковать, торгуя этим «спиртом»? – недоумевающе спросил я, – Они же не могут на него цены взвинчивать? И вообще, откуда бар…

– Оттуда, Изотов, – резко оборвал меня лейтеха, – Ты не в сказке живешь! Есть барыги, есть. И они эту паленку толкают не ради денег, а ради увеличения своей клиентуры. Пришел человек пять раз за бухлом синтетическим, потом, может, купит чего посерьезнее! Не маленький, понимать должен.

– А я не балуюсь ничем, вот и не понимаю, – вредно ответил я, кивая на стол, – В чем беда этих кристаллов? Они не так действуют?

– Так, – нетерпеливо поморщился Темеев, – Полное соответствие составу. Повторюсь – сложному составу. Только если эта херня приживётся, а она у нас, в СССР, запросто может прижиться, то никто не гарантирует, что состав под следующий Новый Год не изменится. Что тебя самого не траванут. Что несколько десятков тонн этой нелегально произведенной дряни в водопровод не спустят. Долго мне еще объяснять?!

– Не надо больше, становлюсь трезвенником! – замахал руками я, – От меня-то что надо?

– Распространителем будешь, – усадил меня на жопу лейтенант, а затем, глядя в моих честные квадратные глаза, усмехнулся, – Далеко не первым и не последним, но одним из самых… многообещающих. Репутация у тебя какая-никакая есть, да и изначально ты хулиганом планировался, вот и пригодилось.

– А…

– Без «ааа»! – окрысился парень, – Тебе всего-то надо будет влипнуть в пару историй, а затем сунуться в это дело! «Спирт-плюс», он же «сяпа» – ерунда полная, если мы говорим об уголовной ответственности. Сделаем такую легенду: ты нашёл один мешок, обрадовался, поискал еще, обнаружил еще пару-тройку, заховал на территории Коморской, а теперь таскаешь в карманах в университет и толкаешь потихоньку!

– Я к вам сюда, в печально известную на весь город шарагу, только так мотаюсь! – вызверился в ответ я, – Думаешь, об этом не знают?

– Только ты, балбес, не знаешь, что сюда ходит вся Коморская периодически! – не остался в долгу мой собеседник, – Отмечаться, на анализы, на обследования и замеры! Это ты один у Неллы Аркадьевны такой любимчик, во внеурочное время шастаешь, а остальные чуть ли не пачками к нам бегают! По графику и вызову!

– Обосраться! – сделал я сардоническую ремарку, едва не потерявшись в мучительных мыслях о том, что это за «ремарка» вообще такая, – Ладно, проехали, товарищ Темеев. Я это сделаю. Как получится. А получится, скорее всего, через жопу…

– Всё будет нормально, – отмахнулся от меня помощник Окалины, – Смотри, легенда для тебя простая, не пробивается ничем. Ты обычный «коморский», знакомых и друзей у тебя в политехе нет, так? Ну вот. Большая часть общаги от тебя тоже не в восторге, это выяснить несложно. Что живешь с дочкой майора… тут если что, спокойно можно вытянуть на том, что она «призрак», эмоций не имеет, а значит – надсмотрщик. Все, у кого есть пара извилин в мозгах, до этих выводов дойдут легко, а остальные нам не интересны. Понял?

Не хотелось мне влезать во всё это дело, просто потому что в перспективе для моей и так хреновой репутации, оно добром не кончится точно. Не начнется, не продолжится и не кончится. Но, как метко сказал услышавший моё нытье Анатолий свет Викторыч – нечего плакать по тому, чего нет, не было и не будет. Не с твоей рожей бледной, товарищ Изотов, не с твоими сомнительного вида и содержания способностями, ни с твоими пассивными пугательными характеристиками и уж тем более – не с твоей прической хотеть себе светлого будущего и народной любви. Народу нашему нужны нормальные герои – не только «педаровики производства» или там «копухи», заложившие за год новый город за Уралом, а еще, при этом, румяномордые, с чистой репутацией, благородным овалом лица, занятым семейным положением, красиво смотрящимися способностями… ну, ты понял, да?

Ну да, ну да, пошёл я отсюда.

Ехал домой, думал, противно стучал ногтём указательного пальца по металлу маски, нервируя и угнетая неодобрительно выглядящую бабку напротив. Героем я никогда быть не хотел. Не нужна мне слава, известность, восхищение и прочие никчемушние штуки. Стена, увешанная дипломами и медалями, – это для молодых дураков. Но, мне всю эту жизнь хочется, чтобы на меня перестали смотреть как на наркомана, проститутку и хулигана в одном флаконе!

Видимо, не судьба.

Вообще понятно, почему все так всполошились. Один грамм «сяпы» стоит сейчас у разных мутных личностей от десяти до пятидесяти копеек, если не раздается даром. Пять грамм, получается, в среднем по Стакомску – рубль. Эквивалент литра тогда, когда одна бутылка водки – 3 рубля 15 копеек. В шесть раз дешевле, что само по себе нонсенс. А теперь берем во внимание менталитет русского человека, видящего перед собой сухую дешевую водку долгого хранения. Любого, неосапа или нет, тут уже неважно. Принимаем во внимание, что кто-то сотни мешков заныкал по всему городу так, что никто не пошевелился, пока не появились трупы.

Вопрос – кто помешает этому «кому-то» заныкать еще раз столько же, а может и больше мешков, только, к примеру, насовав в эту химию солей тяжелого металла или еще какой-нибудь медленно действующей дряни? Так, чтобы наши неосапы накопили в себе яда побольше, а затем начался мор? Вот легко.

Следовательно? Наша служба будет и опасна, и трудна. Правда, я сразу предупредил Темеева, поморщившегося при этом как не знай кто, что, если им придёт в голову вычесть мной заработанное из моей же зарплаты. Мол, мало ли на что эти «лишние» деньги понадобятся…

– И сам, смотри, не употребляй! – вякнул мне этот щенок еще вслед.

– Если будет надо, – тогда я сказал ему, медленно и внушительно, – Я и употреблять буду, и наркотой барыжить, и баб за деньги во все три дырки шпокать, понял?! Если вы школьников на такое подписываете, то хоть не ограничивайте дополнительно, а жопу им прикрывайте. А то угроблюсь нахрен, и куда вы потом без меня?!

Последнее лейта как-то неправильно поразило, а может быть, он и в самом деле стал думать, куда это потом они без меня, не знаю. Просто гордо ушёл и просто поехал домой. Впереди было еще много времени для продуктивного посленовогоднего отдыха, то есть тренировок со способностями и без.

Моей основной проблемой на данный момент были размеры в туманном образе. Я был велик и могуч, то есть занимал большие объёмы, которые, при наличии энергетической способности широкого спектра типов, поражались легко и свободно, причиняя мне большую боль, страдания и даже повреждения, спасибо за это всё товарищу Молоко. Проще говоря, во всех моих опасных приключениях до этого момента, товарищу Изотову крупно пёрло, что он не наткнулся ни на кого, обладающего энергетическими способностями обширно-поражающего типа. Кроме Палатенца, естественно, в последнее время прекратившей хулиганить.

То есть – нужно было снижать объём, если я не хочу в какой-то не очень радостный момент попасть по горячую руку какому-нибудь энергету. Сделать это можно было двумя способами: во-первых, скручиваться в тугую форму ВБГ (великого белого глиста), но вариантом это было так себе, из-за усиления чувствительности площади поражения, так сказать. Нина Валерьевна, добрая душа, предположила, что если мне тот же самый Димка Расстогин засветит своим оранжевым лазером в торец ВБГ, то, скорее всего, я на этом моменте банально кончусь. Совсем. Поэтому нужно было работать над тем, чтобы появилось «во-вторых».

А оно имело место быть, так как я мог производить псевдоматериальную слизь! Чем больше я её произведу – тем меньше объём туманной формы! Прелесть? Прелесть! …только вот мне её нужно было в таком случае уметь производить литрами, а не всего 200 грамм на полсуток, так что работы был непочатый край.

В итоге я все новогодние праздники учился и… тужился. Хотел было над унитазом, но идею зарезала сама Юлька, сказав, что в таком случае я привыкну производить её жопой, чего не надо. Надо руками, ногами, телом, так что полезай, Витя, в ванну и давай-давай, наяривай.

Еще и фотографии делала, которые мой мозг ничем, кроме компромата, считать не мог. Ну а как иначе, если я сижу в ванне абсолютно голый, причем, покрытый то весь, то местами крайне подозрительной белесой слизью? А ведь мне еще нужно тренироваться контролировать её консистенцию и свойства, так что она далеко не всегда однообразная, часто разделяясь на две фракции – белесоватых сгустков и прозрачной легкой почти-воды.

Гулкий хохот майора Окалины по нашему домофону-телефону временами подтверждал мои подозрения. Ну и хрен бы со всем этим делом. Нужно больше слизи!

Когда я займусь распространением сухо-алкогольной продукции, иметь более-менее развитую способность не повредит. У кого слизь – у того и гравитация в подругах!

Глава 5. Распаршигнусный негодяй

Смущение – это не та эмоция, которую я привык испытывать. Однозначно! Нет, если жизнь внезапно даёт тебе свидетелей в момент, когда ты стоишь со спущенными штанами, то это дело насквозь житейское. Ну, к примеру, задумался ты сильно и пёрнул в маршрутке. Бывает? Редко, конечно. Достаточно всего лишь выйти на ближайшей обстановке, а потом сесть в следующую машину. Твоё лицо всё равно будут помнить меньше, чем запах. …не об этом речь, а о том, что дело-то житейское.