Пинок азарта. Книга третья

– Конрад Арвистер, а это Алиса…

– …Арвистер! – выдала рыжая мелочь, заставив меня поперхнуться.

– У вас очень красивая дочка, – обнажила Малинда внушительные клыки в улыбке, заставляя поперхнуться уже надумавшую что-то другое вампирессу, – Вам на второй этаж, зала номер двенадцать. Стучите только погромче, молодежь отсыпается.

– Спасибо вам большое, – оскалился и я, ни грамма не пугая монументальную троллиху, а затем, цапнув рыжую за затылок, пробормотал, – Идём, доченька…

– Какая я тебе доченька…, – угнетенно бухтела вредная мелочь, идя под воздействием моей ладони.

– Единственная.

С тех пор, как пропала Анника, Тарасова начала себя вести немного странно. Я был не против, что она периодически ночует у Мыши, лесбийством там не пахло, скорее дефицитом тактильного контакта у обеих девчонок, но вот первую же попытку шляться по дому в одной майке пресек крепким подзатыльником. Это воздействие как-то неправильно было воспринято и с тех пор Алиса временами подглючивала. Ну вот как сейчас.

Обогнув сидящих жопами прямо на лестнице молодых орка с орчанкой, самозабвенно целующихся взасос, я был вынужден слегка надавить на Алису, остро заинтересовавшуюся вопросом как у этих ребят не сцепляются клыки при таком контакте. Пришлось потом шепотом объяснить, что таки сцепляются, поэтому никогда не стоит дергать целующихся орков. Они очень чутко относятся к своим зубам.

Хотя что и говорить, сам едва удержался от аплодисментов. Встретить в Омниполисе парочку чистокровных, проявляющих друг к другу половой интерес? Большая редкость. Ну разве что среди троллей и рэтчедов…

Зала номер двенадцать была закрыта, а стучаться мне не захотелось. Эхо под сводами театра было замечательное, портить однорасовую любовь на лестнице счел натуральным злом, поэтому просто-напросто вскрыл шаткий и хлипкий замок своей кровью, а затем и вошёл в обитель неформалов, заводя за собой ребенка.

Внутри была полутьма и запах мощного кутежа. Логово пирсингованных любителей тусоваться представляло из себя лежбище убитых, но воскрешенных диванов, кроватей и просто толстых ковров с раскиданными повсюду элементами одежды, пустыми бутылками и разными подозрительными приспособлениями для приема легких наркотических веществ в виде дыма. Бурбуляторы или как-то так? Кроме того, в углу немалого помещения, в котором мной было обнаружено несколько спящих полуодетых тел, стояло натуральное кресло из кабинета гинеколога, на которое Тарасова сделала большие глаза. Я лишь, пренебрежительно фыркнув, потыкал ей пальцем в аккуратно сложенный на подоконнике набор татуировщика с машинкой, но девушка ничего не поняла.

Неформалы устроились очень даже роскошно, у них тут даже своя душевая с туалетом была, плюс закуток, на котором тарахтели два старых холодильника и стояли банки с кипятильниками. Эдакое полностью обжитое логово, где хочешь туси, а хочешь живи, в случае чего. Причем, подметил многоопытный глаз, если нивелировать следы прошедшего кутилова, то становится понятно – тут поддерживают порядок. Относительный, конечно, но более чем приемлемый.

Теперь осталось только нивелировать последствия моей осторожности помешать расцвести большой орочьей любви. Проще говоря – добиться контакта, не подняв панику среди мирно спящего населения.

Натуральный бешеный рёв люто заклокотавшего унитаза оказался чересчур внезапным событием, от которого Тарасова, письнув, кажется, в штаны, моментально оказалась у меня на руках, хватаясь за шею. Делать было нечего, пришлось подхватывать её под поясницу и коленки, чтобы она своими когтищами не распустила мой новый костюм на ленточки.

Из сортира в полутьму общего зала вышла знакомая юная гоблинша в длинной майке, отчаянно зевающая во весь свой немаленький рот, тихо бренчащая скопищем железных украшений на раскидистых ушах. Ну и, конечно же, увидела меня в плаще, молча стоящего посреди полутемного зала. С девичьей фигуркой на руках.

– Пацаныыы!!! – тут же завыла она, – У нас бабу воруют!!

Переполох поднялся, но очень вялый. За исключением орущей гоблинши большинство остальных находилось в состоянии «убейте меня нежно», так что пока павшие и пытающиеся подняться тупили, задавая наводящие вопросы, я, перехватив мартышкой сидящую у меня на шее девушку под компактную (и, слава яйцам, сухую) жопку, подошел ко входу, включив свет. Это событие «выключило» сирену в виде гоблинши, но та не нашла ничего умнее, как громогласно заявить:

– Спокойно, у нас вампир! Он с собой принес!

Вот от этого заявления большинство присутствующих проявило куда большую активность! Настолько, что я уже просто не смог сдержать свою вредную натуру, а, слегка тряхнув Тарасовой, победно заявил:

– А принес я еще одного вампира!

Глава 3. Серые линии

Казалось бы, какую информацию можно почерпнуть в компании молодых разумных, страдающих своей молодежной фигней? А именно убивающих время, бухающих, немного занимающихся перекрестным опылением, расслабляющимся под легкую дурь и вообще несерьезным до потери пульса?

Я вам отвечу так – любую. Хомо студентикус или в данном случае хомо неформалус, представляет из себя молодую особь с относительно пустой головой, которая испытывает невероятные потребности в трёпе. Такие полубродяги, чилящие на улицах нашего города и тусующиеся со всеми, кто подвернется под руку, обладают колоссальными, но неструктурированными познаниями. А еще есть волшебное «бухал»! Если такой тип чего-то не знает, то он определенно бухал с тем, кто знает.

Самое то для моего слегка размытого вопроса о том, что сейчас творится на дне города.

Кстати, слушая, мне приходилось постоянно совершать над собой очень серьезные волевые усилия, а всё потому, что у вихрастого крашеного полугнома, неформального лидера этой тусовки неформалов, было невероятно гордое гномье имя – Дарвин. Мне оно казалось чрезвычайно постироничным.

– Слышь, мужик, я не то чтобы глубоко в теме, но кое чё сказать могу, – разглагольствовал вольготно развалившийся на подушках блондин, с наслаждением хлебая холодное пиво, оплаченное неким вампиром, – Когда запахло везде вонюче, тут такая ситуёвина нарисовалась, что мы хошь не хошь оказались пристегнуты. Ну а чё, если…

Слушая его, я краем уха следил, как орда утащивших большую часть пива и Алису на сдачу неформалов дербанит моего «птенца». Та еще стеснялась, но уже, потихоньку глотая пиво, начинала отвечать. Хорошо. Пора девочке обзавестись знакомыми.

Блондин тоже не затыкался, а направлять именно в нужное мне русло я его и не думал. Лишь хуже будет.

Между тем то, что рисовал полугном по имени Дарвин, приобретало черты крайне забавной картины.

Вместе с Днями Смрада пришла и паника. Воняло невыносимо, жить практически никому в городе не хотелось, а уж бедным студентам вроде банды этого самого Дарвина, вообще было тяжко. Должно было быть, но лидер оказался мужиком хватким (это он сам о себе с гордостью ляпнул), поэтому выход нашёл в тот же день, когда всё и началось – они просто-напросто всей командой упоролись до зеленых свиней, после чего жить стало нормально.

Технически, на этом выехал весь клуб «Всё святые», потому как неформалы не жадные и методикой поделились тут же. Что, впрочем, принесло и дополнительные дивиденды, так как улицах рабочих рук сильно не хватало, поэтому косой и набуханный молодой человек, согласный что-нибудь доставить от двери до двери, ценился на вес талеров. Так и притерпелись, заодно и узнав, что творится на улицах.

Творилось же там странное.

Золотой приплод, в котором состояла большая часть гоблинов-заговорщиков, был слабо связан с остальной Гильдией, а та, в свою очередь, имела мало общего с бандами, кои в великом множестве были раскиданы по городу. Однако, как выразился Дарвин, «начали иметь всех», причем грубо, жестко, в коленно-локтевой позе и без предварительных ласк.

Я понимал, о чем говорит полугном. Комбинация из подготовленных боевиков в виде банды «Чернышей», бывших одним из вариантов прорыва для покойных агентов Канадиума, запрещенный военный сплав в пулях и холодном оружии, монеты души, которыми расплачивались за демонов-инструкторов – эта комбинация поставила всё Управление на уши. Оргар Волл-третий провёл жесточайшую чистку дна города, попутно ополовинив население Граильни, решившей поживиться на улицах шокированного и деморализованного города. Сорняки и всё похожее на сорняки выпалывалось без оглядки на закон и порядок.

Неудивительно. Так и происходит, когда ты выпускаешь на улицы города вампиров. Большинство из моих сородичей не любит размениваться на мелочи, поэтому предпочитают допросы с пристрастием, а после – утилизацию прекратившего быть полезным материала. Оставлять свидетелей мои собратья не видят смысла. В случае же, когда это негласно поощряется руководством, решившим под шумок «подмести» город… мы имеем то, что имеем.

А именно – пугающую пустоту там, где раньше тихо, но уверенно царствовало беззаконие.

– Так вот, че? – сам себя спросил полугном, – Ссутся все, короче. Граильня молчит, там вообще всех боевитых покосили, гоблины гильдейские тупо ни на что добро не дают. Слышал, что даже жмуроделы типа отпуск взяли. На улицах ни порошка ни найти, ни травки, только грибы от крысюков и есть!

Беды любящих упороться меня не трогали, но терпение было вознаграждено – Дарвин, сморщившись и подумав, признался, что есть кое-что еще.

– В общем, я уже от бати знаю, а не с улиц, но может, тебе и пригодится, – нерешительно буркнул он, пожимая плечами, – Батя у меня чистокровный в «Ультроне», его, когда вонища началась, домой отпустили. Вот он прямо как я, сидел и бухал, но еще и трепался. Сказывал, что Управа такое у корпов устроила, что улицы завидовать могут. Общую контрольную проверку учинили, причем с ангелами. Три начальника отделов с высоких этажей башкой вниз нырнули, пока до них комиссии шли…

Ага, вот почему Гильдия сидит ниже травы и тише воды. Верхний мир и монеты души, которые разносила Шпилька. Даже вампиры не так страшны, как суровые дяди сверху, которые суровы настолько, что сначала тебя убивают, а потом допрашивают. И только потом – судят. Строго.

– То есть, на улицах тишина? – уточняю я, слыша, как подпитую Тарасову растаращило начать рассказывать о компьютерах, а этого нежные мозги неформалов с бодуна могут не выдержать.

– Ну как тишина, – неопределенно морщится блондинистый, – Не хочу попусту трепаться. Шевеления всегда идут, но сейчас совсем мелкие. Никаких крупных движей, ничего серьезного. Ходит слушок, что Гильдия может взять вообще всё, да и хорошо бы если б взяла, но это на уровне бабкиных сплетен. Такие дела.

Это было хорошо, но мало и бестолково, как я, в принципе, и рассчитывал. Поэтому, сделав свою рожу как можно более заговорщицкой, я спустил свои моднявые оранжевые очки пониже, подмигнул Дарвину глазом, и с придыханием предложил профинансировать их сегодняшний движ, если мудрый лидер разгульных пирсингованных малолеток напихает мне в панамку имен ловких парней, держащих нос по ветру. Тех, кого я могу поспрашивать.

– Конрад…, – проникновенно начал полугном, – …мы тебя знаем. Ты клевый парень, несмотря на то что не провел нас к Виоличке на концерт. Она тебя очень любит, а это о многом говорит, по крайней мере нам. Но ты сам пойми, ты ж всё-таки от Управы. Кем я буду, если сдам своих?

– Я сейчас не от Управы, а в частном порядке, – пожал я плечами, – работаю на тех, кто на том же уровне, что и эти парни. Ну, почище и повыше, думаю, но хрен редьки не слаще. К тому же, я не собираюсь задавать им много вопросов, только те, что ты сейчас слышал. В городе неспокойно, тут большие перемены, народ хочет чуток держать нос по ветру, сечешь?

– Секу, – медленно кивнул блондин, брякнув парой сережек в ухе, – И чо-то, знаешь, верю. Лады, записывай. Надеюсь, ты меня не запалишь.

Молодежь. Их пивом не пои, дай почувствовать собственную значимость.

Список оказался неожиданно длинным, аж с десяток имен, парочка из которых, к моему удивлению (сильному) оказалась мне известными. Записав, я с удовольствием выполнил свою часть сделки, торжественно (шепотом) пообещав повеселевшему Дарвину, что буду с этими гавриками нежен и тактичен.

Ко времени, когда пиво было доставлено, Тарасова уже сидела в группе слушающих её неформалов и трепалась как родная, а её счастливый оскал ни грамма никого не пугал. Поняв, что искал медь, а нашёл золото, я понес эту важную мысль ко двери.

– Что, уже уходишь?! – тут же погрустнела зеленая пирсингованная гоблинша Лалатина, – А мы только познакомились!