Рыцарь в клетке. Книга третья

Впрочем, зря рефлексирую, так как сказанное есть истина. За закушенной от обиды губой, за бледным лицом той, кого я считал боевым товарищем и принимал в собственном доме, кроется лишь послушная вещь императорской семьи, считающая, что величайшим достоинством её рода будет исполнение приказов повелителей. Цурума, получив указания, могла предупредить. Могла выйти из особняка, объявив Уокеру, что становится врагом. Но разве хороший инструмент может сам, своими собственными руками и ногами понизить свою эффективность? Нет.

А значит, с ним и общаться не нужно. Её хозяин – мой сюзерен, но между двумя этими понятиями лежит колоссальная пропасть. Хотя… я внезапно вспомнил бедолагу Феррерса. Грустное лицо с намечающейся английской лошадиностью, мешки под глазами, дерганные движения. Конечно, этот Уильям мог бы отказаться от перспективы переезда в далекую страну и службы незнакомому монарху, но тогда бы у Англии точно бы появился первый в мире пилот «Паладина», подрабатывающий ассенизатором или чистильщиком зачумленных хабитатов.

Всё, забыть и выкинуть из головы. Не существует аристократического рода Цурума. Есть лишь личные вещи императорской семьи с таким именем.

Дверь соседнего кабинета отворилась, выпуская до крайности смущенного Евгения Распутина, у которого чуть ли пар из ушей не валил, и белую как простыня однохвостую кицуне с остановившимся бессмысленным взглядом. Рус присоединился ко мне, а лисичка подалась в другую сторону, неловко двигая ногами и аккуратно придерживаясь за стенку.

– Интересно, что же увидела бедная лиса? – с сарказмом спросил я и чуть было не улетел вбок от слабого тычка в плечо. Двухметровый рус не всегда контролировал свою силищу, особенно когда смущался так сильно.

– А потрогала? Хотя… почему она так странно… идёт? – вопрос был слегка самоубийственный, но не задать я его не имел морального права. Зато был готов к побегу! Седьмой сын русского князя взревел медведем и кинулся меня карать.

Дурной привычкой подкалывать обидчивого и легко смущающегося руса меня заразил Жерар Сент-Амор, чем и пришлось вовсю пользоваться, дабы вернуть в глазах Евгения веру в подлых и мелочных наглов. Последнее он постоянно терял, общаясь со мной – я ни с кем не разговаривал свысока, если не хотел человека сознательно унизить, не был замешан в мутных схемах и за год с лишним еще не подставил ни одного человека. Более того, когда возникла необходимость, вытребовал у княжича только его дирижабль несмотря на то, что тот был готов отправиться со мной рисковать собственной жизнью. Столь высокие котировки в глазах гиганта следовало постоянно опускать, дабы сохранить его и так не очень-то пока еще трезвый взгляд на жизнь.

Хотя бы шутками.

Добежав до парка с гневно пыхтящим Распутиным на хвосте, я предпринял очередной подлый маневр – рывком оторвался от него на десяток метров через кусты, а потом спрятался за деревом, пользуясь своей худобой. Богатырь, который, как и многие люди, воспринимал мир через призму собственных ощущений могучего тела, пронесся мимо в дивную неизвестность, свято веря, что нормальный человек за таким деревцем не спрячется.

Вот и хорошо, вот и ладушки. А я пойду в другую сторону, поброжу по травке, покурю и подумаю. Майский теплый вечер и природа куда предпочтительнее комнаты, где живут два молодых человека. Но в планы вмешался случай. Одна из дальних полянок, куда я предусмотрительно отошел, была занята. Происходящее на ней оказалось настолько интригующим, что я встал как вкопанный, зачарованно рассматривая происходящее.

В зеленый дерн полянки был воткнут почти десяток мечей самой странной конструкции. Формы лезвия, толщина, изгибы рукоятки – всё это было причудливым, изогнутым и снабженным какими-то непонятными взгляду и логике механизмами. Каждый из безжалостно воткнутых в сырую землю образцов был совершенно не похож на своих собратьев. Кроме этих продуктов чьего-то больного разума, на полянке присутствовали еще и двое людей, одетых в форму академии Якусейсшо с нарукавными значками третьекурсников.

Оба студента демонстрировали миру и случайно проходившему мимо мне кислые выражения лиц. Один из них, невысокий и щуплый, сидел на траве, обложившись кучей бумаги, с карандашом в пальцах. Время от времени он выдавал вслух нечто среднее между приказом и слезливой просьбой. Второй, стоящий с одним из мечей в руках, с самым брезгливым выражением лица пытался выполнять определенные приемы фехтования, а потом изрекал мученическим тоном всё, что он думает о очередном оружии. Первый, смутно знакомый мне товарищ, тут же принимался лихорадочно чиркать записи, а второй стоял, в ожидании новых указаний, упражняясь в создании образа великомученика.

Будучи пользователем самого обычного длинного меча, я очень хорошо понимал страдания практика. Парень явно был не новичком в фехтовании, поэтому отчетливо страдал, используя непривычное и несбалансированное оружие. Более того, каждый меч был оснащен теми или иными механизмами, ставящими крест на малейшей попытке использовать гибриды как привычное оружие. Когда на моих глазах один из новых образцов выстрелил клинком, оставив в руках у практика лишь рукоять, то парень не сдержал гневно-негодующий вопль, шарахнув этой рукоятью о траву.

А потом он меня увидел… и тут же покраснел, как девица! Отвернувшись и пробурчав нечто невнятное и злое, он привлек к моей курящей персоне и внимание сидящего на траве «командира». Тот, вскочив, ринулся ко мне с растерянным видом, но на полпути сбавил ход, прищуриваясь и хмурясь. А затем стукнул себя кулаком по ладони, просияв улыбкой, вид которой мне совершенно не понравился.

Но зато я его вспомнил. Это был тот самый паренек-изобретатель, на которого я наткнулся год назад в поисках клуба для себя. В те времена он мне продемонстрировал свой продукт, представляющий из себя револьвер, совмещенный с длинным однолезвийным клинком. То оружие, по словам пышущего энтузиазмом творца, предполагалось использовать против разных сущностей во время Бури, поэтому… опять же, по его словам, такие «мелочи» как баланс, удобство использования и практическая ценность могли бы быть принесены в жертву «крутому виду». Что ж тут сказать. За год парень определенно принес в жертву тому самому крутому виду гораздо большее, включая и часть собственного рассудка.

– Эмберхарт-кун! Мои молитвы были услышаны!

Подскочив вплотную, паренек вцепился в мою руку обеими своими клешнями и тут же усердно потащил с своему хмурому коллеге, стоящему посреди кандидатов в металлический лом.

Вот так, неосторожно поддавшись собственному любопытству, я оказался чрезмерно вовлечен в тестирование новых экземпляров оружия человеком, которому я год назад помог назвать один из его проектов.

Глава 3

Глотнув чуть подсоленной воды с соком лимона и вытерев пот со лба, я прикрикнул на откровенно отлынивающую Рейко, еле плетущуюся за обогнавшей ее уже на четыре круга Анжеликой. Кудрявая шатенка всегда упражнялась старательно, с полной самоотдачей, а вот моя невеста упражнения не любила. Хотя можно было сказать точнее – не понимала.

– Рейко, бодрее! Ты сейчас похожа на Момо! – выдвинул я гнусную инсинуацию, но потом, скосив глаза на мирно дремлющую на садовой скамейке девушку, поправился, – Нет, она сейчас поживее тебя будет!

– Ариста, отстааань… – прохныкала остановившаяся возле меня коротышка, продолжая перебирать ногами на месте, – Ну сколько можно? Я сильная и выносливая без этого всего!

– Мои исследования показали, что ты ни грамма не выносливая, – назидательно парировал я, – Твои врожденные таланты – это кратковременный взрыв силы и скорости… «естественный спурт», по словам мистера Уокера, а также очень быстрое восстановление после него. Но вот в промежутке ты уязвимее обычного человека. Ты вот сколько спишь за ночь? Часа три?

– Дважды по два, – недовольно пробурчала оживающая на глазах девушка, – Иногда просто два. А остальное время занимаюсь!

– Учишься. Читаешь книги, – покачал я пальцем, – И это хорошо. Но тебе нужно тренировать тело, Рейко… и есть больше овощей.

– Как скажешь, – наигранно печально повесила нос коротышка, чтобы тут же расцвести пакостной улыбкой, – А еще нам с тобой, Ариста, нужен дом!

– И давно ты об этом думаешь? – недовольно спросил я.

– С момента, как был куплен этот!

Что же, не в бровь, а в глаз. Бывшая мастерская Граевского была замечательным комплексом зданий – крепким, просторным, со столь большим задним двором, что мы по нему могли свободно бегать, наматывая круги, но… на постоянную резиденцию не тянуло никак. Тем более – уважаемого рода. Нужен нормальный дом с обслугой.

– Значит, ты, уважаемая глава рода-сама, поиском дома и займешься. А заодно и прислуги, – припечатал я, но девушка лишь расцвела от этих слов, бросаясь мне на шею. Тело закономерно слетело с лавки, шарахнувшись об асфальт, а миниатюрный летающий громовержец издал победный вопль прямо мне в ухо. Рядом взволнованно засуетилась Легран.

Обычная жизнь. Как мне ее не хватало.

Прошло полтора месяца с тех пор, как я стал гражданином этой страны, а заодно и был помолвлен с Иеками Рейко. Мои недоброжелатели резко поубавились в числе после этих событий, явно прислушавшись к мнению Его Императорского Величества Кейджи Таканобу, что позволило мне постепенно менять осадно-боевой распорядок дня и учебы, на нечто, куда более полагающееся молодому растущему аристократу.

Тренировки стали регулярными. Шестнадцатилетнее тело исправно набирало вес, постепенно обозначался мускульный рельеф, бессердечно съедаемый ростом. За год я вытянулся неимоверно, почти под два метра, поэтому в зеркале видел обычного худого как палка и жилистого парня лет двадцати. Шрамы и угрожающее выражение лица солидно так добавляли возраста. На мышцы я особо не налегал, основное внимание уделяя оттачиванию рефлексов и своих немногочисленных боевых приемов. Для благородного иметь выдающуюся мускулатуру допустимо если лишь он «балуется» каким-нибудь боевым искусством.

Лично я собирался «баловаться» лишь успешным применением чего-нибудь крупнокалиберного.

В остальном жизнь наконец-то начала течь так, как положено!

Неважно, дома или в академии, мы начинали день с пробежки и разминки. После завтрака шли на занятия, хотя, вскоре уже и Рейко начала именовать так только те, что проходили у нас дома. Девушка быстро стала моей верной сторонницей в борьбе за нормальное образование, но – тайной. Публично демонстрировать возмущение ей было невыгодно – критиковать текущую политику будучи будущей главой рода совсем уж неразумно. После уроков наступало клубное время, либо стрельбы в домашнем тире. Небольшой перерыв, домашние дела, тренировка, снова учеба.

Причем, что характерно, Рейко училась куда больше и упорнее меня! Девушка чрезвычайно ответственно подходила к своей будущей роли главы рода. Мы неоднократно с ней обсуждали совместное будущее, придя к выводу, что как бы это странно не звучало, но «лицом» Иеками лучше работать мне. Несолидный рост сероглазой и сероволосой малышки, её детский внешний вид и огромная энергетическая мощь были не тем коктейлем, который было бы согласно употребить высшее общество. Нормы японского этикета позволяли и не такие сочетания, но вот избавиться от дурной славы своих предков для Рейко было вопросом не одного года. Как следует всё обсудив, мы решили оставить её разум, рассудительность и умение включать «серьезный» режим тайным оружием нашей будущей семьи.

Зарычав на попытавшуюся удрать коротышку, я заставил её бежать еще десять кругов, к чему она и приступила, громко жалуясь судьбе на диктатора. Преследующая её Анжелика из-за этих воплей постоянно порывалась засмеяться, чем вовсю ломала себе темп.

– Милорд. Свежая пресса у вас на столе.

– Благодарю вас, мистер Уокер. Еще что-нибудь?

– Да, сэр. Я хотел поинтересоваться, что надлежит сделать с… теми вещами, которыми вас одарил Его Величество Генрих Двенадцатый.

– Коню следует выделить огороженное место в конюшне, мистер Уокер. Проследите, чтобы Гримм выдавал ему раз в день минимум 10 килограммов мяса, желательно птичьего. Чистая вода должна быть всегда. Если я в течение месяца им ни разу не воспользуюсь, пожалуйста, напомните мне осуществить подзарядку животного.

– В конюшне отсутствуют необходимые разъёмы питания, милорд.

– Значит озадачьте вопросом их появления мастеров, которые к нам придут устанавливать турели, мистер Уокер.

– Очень хорошо, сэр. А…

– А вот доспех пусть стоит за «Григорием». Мне необходимо узнать мнение императора по поводу его использования.

Конь был просто хорош. Обычная ездовая химера для среднего и высшего офицерского состава английских войск. Неприхотлив, чудовищно вынослив, совершенно безынициативен. Как говорится – сел и поехал, знай только корми его мясом, пои водой и подзаряжай встроенные в туловище эфирные накопители. Над мозгом когда-то вполне себе обычной копытной животины провели операцию, кое-что добавили, кое-что изъяли, а после того, как увидели, что оно заработало – добавили и остальное. Теперь я был владельцем своего собственного средства передвижения, быстрого и неутомимого. Правда, цвет несколько подкачал, я бы предпочел ездить на лошадиной химере черного цвета, а эта страдала просто какой-то неестественной белизной шкуры, под которой легко можно было разглядеть многочисленные черные прожилки вен. Вид у зверюги был отталкивающий, но смотреть ей в зубы я не собирался. С личным транспортом в Японии была большая беда.

С доспехом… была иная история. Я уже всю голову себе сломал, пытаясь понять, как у моего бывшего короля вообще рука поднялась это… да что там отдать! Хотя бы сотворить подобное! …но терялся. Часами сидел, строил предположения, обжигал пальцы о незаметно прогоревшие сигареты, одних чашек с остывшим кофе недовольно поджавший губы Уокер вынес с полдюжины! А я даже не помнил, чтобы варил его себе!

Кроме пачки газет на столе в кабинете присутствовала солидная стопка приглашений. Мне, Рейко, мне и Рейко… в самых разных комбинациях. На прием, на ужин, на прогулку, даже на горячие источники. Я, как и всегда, тщательно переписал имена и фамилии приглашающих родов, а потом вызвал Накаяму. Ворвавшийся, аки цунами в женское общежитие, поверенный схватил толстую пачку приглашений, начав листать ее с дикой скоростью. Зрачки того, кого каждый первый в империи принял бы за обычного японского клерка, бегали, уделяя долю секунды каждой бумажке.

– Вот это рекомендую принять и посетить, – протянул мне Минору довольно нехарактерно выглядящий для приглашения листок.