ИЛЛЮЗИЯ СВОБОДЫ: Роман о мире идеальных алгоритмов

"Социальная совместимость с Элианом К.: 32% (низкая)." Эта строчка из её профиля не выходила у него из головы. Система определила их как несовместимых, и официальная Лив, живущая по правилам этой системы, никогда бы не проявила к нему интереса. Официальная версия Элиана, вероятно, тоже не заинтересовалась бы ею.

И всё же они нашли друг друга, вопреки всем алгоритмам, всем предсказаниям, всем расчётам вероятностей. Может, именно в этом и заключалась та непредсказуемая человеческая составляющая, которую система пыталась контролировать и оптимизировать?

Станция аэропоездов представляла собой идеальный пример нейрополисной эстетики – белые обтекаемые платформы с едва видимыми швами, мягкое, не создающее теней освещение, звукопоглощающие материалы, создающие ощущение уединения даже в толпе. Десятки людей ожидали своих поездов, стоя на идеально рассчитанном расстоянии друг от друга – не слишком близко, чтобы не нарушать личное пространство, но и не слишком далеко, чтобы максимально эффективно использовать площадь платформы.

Всё вычислено, всё спланировано. Даже цветовая гамма одежды большинства пассажиров соответствовала текущим рекомендациям системы, основанным на психологических исследованиях о влиянии цвета на эмоциональное состояние в вечерние часы.

Элиан занял своё место в очереди на посадку, стараясь не выделяться, не показывать внешне тот вихрь мыслей, который бушевал внутри. Когда прибыл аэропоезд, он вошёл в вагон, сел на свободное место и устремил взгляд в окно, наблюдая за проносящимся мимо городом.

Сотни зданий, миллионы окон, за каждым – человеческая жизнь. Сколько из этих людей были "подменёнными"? Сколько имели официальные версии, живущие стандартной жизнью, в то время как их настоящие личности скрывались в тени, выходя на свет лишь на короткие периоды времени? И сколько из них даже не подозревали, что их воспоминания, их эмоции, их самое чувство идентичности были модифицированы системой?

Вопросы без ответов. Но теперь у него была цель, более важная, чем любая, что система когда-либо могла ему назначить. Восстановить "Анемнезис", создать инструмент, способный защитить человеческое сознание от любого вмешательства. И, возможно, найти способ помочь всем "подменённым" восстановить целостность своей личности.

Когда аэропоезд достиг его домашней станции, Элиан вышел и направился к своему жилому комплексу. Ночной Нейрополис светился миллионами огней – идеально рассчитанное освещение, создающее атмосферу безопасности и комфорта. Но теперь за этой идеальной поверхностью он видел скрытые механизмы контроля, манипуляции сознанием, стирания неудобных воспоминаний и чувств.

Поднимаясь в свою квартиру, он думал о том, что сказала Лив. О выборе между правдой, даже болезненной, и комфортной иллюзией. О том, что жизнь без подлинных эмоций – всего лишь симуляция.

Перед сном Элиан подошёл к окну и долго смотрел на город внизу. Где-то там, в одной из бесчисленных квартир, находилась официальная версия Лив – спящая, ничего не подозревающая о своей "теневой" личности, о существовании сопротивления, о человеке по имени Элиан, которого она когда-то любила и которого система заставила её забыть.

"Ты не должна быть здесь," – прошептал он, думая о Лив из сопротивления. О женщине, которая рисковала всем, чтобы сохранить свою истинную личность, свои настоящие воспоминания и чувства.

Система утверждала, что они несовместимы. Что их союз нарушал все параметры оптимизации, все предсказания алгоритмов. Что такие отношения не должны существовать в идеально сбалансированном обществе.

И может быть, именно поэтому они были настолько важны. Настолько настоящие.

Элиан отошёл от окна и приготовился ко сну. Завтра начнётся новый день его двойной жизни – днём образцовый аналитик ЦентрИИ, вечером – член сопротивления, работающий над технологией, способной подорвать сами основы системы контроля.

И где-то между этими двумя версиями себя, он надеялся, существовал настоящий Элиан. Тот, кто выбрал правду, даже с её болью и опасностью. Тот, кто отказался от комфортной лжи ради шанса на подлинную жизнь.

В мире, где свободная воля казалась лишь иллюзией, сам выбор этой иллюзии, возможно, и был единственным актом истинной свободы.