Ясное сердце
За два года жизни в Цзиньси я осознала, сколько всего скрывается за глянцем. Чем больше всматриваешься, тем лучше замечаешь неравноправие между разными слоями населения. Замечаешь хлипкие постройки в темных уголках, улавливаешь запах гнили.
Вход в оружейную лавку украшен двумя черными колоннами, на которых выгравированы скрещенные мечи. Здание трехэтажное, и потолок в первом зале выше трех метров. В витринах лежат ножи, кинжалы и мечи разной длины и ширины.
Среди покупателей здесь только мужчины, и все глазеют на нас. Кто покачивает головой, кто хмурится.
Фэй не обращает на них внимания, а я лишь распаляюсь от осуждающих взглядов. Вскидываю подбородок и грозно смотрю в ответ. Пускай злятся, пускай накручивают себя.
Я замечаю молодого человека в сопровождении вооруженных охранников, который, в отличие от других, смотрит на нас с озорным любопытством. Фигура у него худая, узкая, но он держит себя достойно, как важная персона.
Его черты кажутся смутно знакомыми, но я с раздражением отмечаю, что никак не могу определить, кто это. Я по пальцам одной руки могу сосчитать, сколько лиц знатных молодых людей помню из прошлой жизни.
Требовательный голос Фэй отрывает меня от размышлений:
– Моей хозяйке нужен самый качественный и острый клинок, какой у вас есть, который хорошо ляжет ей в ладонь.
Я приближаюсь к столу решительной походкой.
Главный продавец – в самой высокой шляпе, какую только можно себе представить, – отсылает своих помощников. Смерив нас взглядом, он удовлетворенно кивает и просит показать ему мою ведущую руку.
– У меня есть подходящий клинок, но он дорого вам обойдется.
– Это уже мое дело, – отвечаю я.
Он ненадолго уходит и приносит со склада кинжал в ножнах, держа его на ладонях, будто сокровище.
Он сантиметров пятнадцать длиной, гарда медная, а рукоять обшита кожей. Я обнажаю лезвие, и оно мерцает, как серебряный иней на холодном рассвете.
Продавец подносит волос к острой стороне клинка и дует на него. Волос тут же разрезается надвое.
В глазах Фэй загорается искра.
– Проверь, как он лежит в ладони, – советует она.
Я вытягиваю руку и делаю несколько взмахов запястьем. Кинжал словно ничего не весит и ощущается как естественное продолжение кисти.
– Прекрасно, – говорит Фэй.
– Сколько он стоит? – спрашиваю я.
– Пятьдесят золотых, – отвечает продавец.
Даже мой дядя не позволил бы себе такой роскоши, но для меня оно того стоит. Я тянусь за деньгами, но Фэй кладет руку мне на плечо и поворачивается к продавцу:
– Вы слишком раздули цену. Даже самый превосходный кинжал столько не стоит.
Продавец краснеет, но издает резкий смешок:
– Что за нелепость! Откуда женщинам знать ценность оружия?
Посетители громко хмыкают, и Фэй поджимает челюсть.
Продавец, вдохновленный реакцией остальных мужчин, выпячивает грудь.
– Поверьте слову профессионала, – говорит он мне. – Пятьдесят золотых, за меньше я не отдам.
Я обращаюсь к Фэй:
– Сколько обычно такие стоят?
– Около тридцати золотых.
– Чушь… – начинает было продавец, но я его перебиваю:
– Что написано в законе о торговле? Чтобы создать процветающую экономику и поддержать здоровое соперничество, в период одного года цены нельзя повышать более чем на пять процентов. Не сомневаюсь, что у вас где-то записана назначенная цена. Скажите честно, сколько стоит этот кинжал? Или проверим, не нарушаете ли вы закон?
Он бледнеет как полотно.
– Простите, госпожа. Должно быть, память меня подводит. Конечно, тридцать золотых.
Я расплачиваюсь золотом, а Фэй прячет кинжал за пояс, рядом со своим умело скрытым мечом. Мы идем к выходу, и я снова встречаюсь взглядом с худым юношей. Он улыбается, слегка склонив голову. Я точно должна его помнить, но никак не пойму откуда.
Уже на улице мы с Фэй смотрим друг на друга и дружно заливаемся смехом, толкаясь локтями.
К тому времени, как мы подходим к экипажу, я понимаю, как сильно мне не хочется возвращаться в заключение в комнатах поместья.
– Я бы прогулялась по городу. Что скажешь? – обращаюсь я к Фэй.
Она улыбается, и в уголках ее глаз появляются морщинки.
– Отличная мысль.
Мы снова оставляем экипаж и отправляемся на прогулку.
Мне мерещится или солнце выглядит как-то иначе? Оно словно сочится пламенем на фоне золотисто-оранжевого неба. Румяный свет отражается от красочных зданий и сверкающих окон. Воздух наполнен ароматом пропаренного риса, жареных орехов и экзотических специй. Дети бегают друг за дружкой, весело смеясь. Мужчины так спешат по улице, будто их преследуют злые собаки. Женщины что-то обсуждают, как взволнованные гусыни.
Впервые с начала моей новой жизни я чувствую себя спокойно и беспечно.
Мне и впрямь следует чаще выходить на прогулки.
Мы приближаемся к оживленному перекрестку и тут же слышим быстрый цокот копыт, а вместе с ним – властный крик:
– Прочь! Прочь с дороги!
Я резко поворачиваю налево. По улице мчится лошадь, и прохожие с воплями ужаса разбегаются в стороны. Некоторые лотки опрокинулись, и фрукты с овощами разлетаются повсюду, с хлюпаньем приземляясь на мостовую.
– Моя малышка! – воет женщина подле меня.
Я смотрю на девочку, которая застыла от страха прямо на пути лошади.
И сразу кидаюсь вперед, чтобы оттолкнуть ребенка. Но сама не успеваю отбежать и загораживаюсь от копыт руками, готовая к неизбежному.
Лошадь резко встает на дыбы и бьет копытами воздух. Фэй хватает меня за руку и оттягивает в сторону за мгновение до того, как ноги лошади опускаются. С ее бока соскальзывает что-то яркое.
Девочка ударяется в слезы, и мать спешит ее увести.
– Вы в порядке? – с тревогой шепчет Фэй.
Сердце у меня бешено колотится. Я могла погибнуть под копытами лошади, если бы наездник не потянул за узду, заставив ее встать на дыбы.
Я поднимаю голову и встречаюсь с цепким, острым взглядом красивого юноши.
Я едва не падаю от потрясения. Кто бы мог подумать, что теперь моим первым «знакомым» королевских кровей станет тщеславный сноб, который совсем не нравился мне в прошлой жизни?
Принц Джие, главный претендент на престол. Ему всего семнадцать, но он уже знаменит талантом к верховой езде и несравненным владением мечом.
Он отрывисто кивает в мою сторону, что явно задумывалось как жест благодарности, но вышло как-то снисходительно, словно это я должна быть ему благодарна за возможность спасти ребенка из-под копыт его лошади.
Лошадь тем временем все фырчит, брыкается и бьет копытом. Я вспоминаю о ярком пятне и опускаю взгляд.
У моей ступни лежит серебряный дротик, и я поднимаю его за тупой конец с перышками.
– Это упало с вашей лошади, господин, – говорю я, показывая его принцу.
Джие наклоняется и выхватывает дротик из моих пальцев. Он тут же мрачнеет и грациозно спрыгивает с седла.
В этот момент мы оба замечаем струйку крови на боку лошади. Джие щурится от ярости, и я буквально вижу, как крутятся шестеренки у него в голове.
Скорее всего, кто-то из братьев надеялся таким образом его покалечить.
Король Рейфень поддерживал соревнование своих сыновей за трон, но ясно дал понять, что не потерпит намеренного причинения вреда друг другу. Тот, кого заметят за этим или даже лишь заподозрят, немедленно лишается возможности претендовать на престол. Однако принцы не пренебрегают жестокими методами, просто умеют выставить их за несчастные случаи или переложить вину на кого-нибудь другого.
Кто-то метнул дротик в лошадь Джие, чтобы та обезумела. Вероятно, расчет был на то, что принц пострадает или даже погибнет.
Снова раздается стук копыт, и принца нагоняют стражники. Они останавливаются подле него и сходят на землю. Джие показывает дротик одному из них, бородатому мужчине, крепкому, как стена.
Стражник осматривает дротик и предлагает:
– Господин, вернемся туда, где ваша лошадь вдруг погнала, и поищем виновного?
Джие качает головой:
– Он наверняка давно скрылся.
Еще немного подумав, он что-то шепчет стражникам, и те объявляют:
– Говорите, кто пострадал из-за лошади. Его светлость покроет расходы на врача.
Очевидно, они не сказали «Его Высочество», не желая раскрывать личность принца.
Торговцы и прохожие отрицательно мотают головой, уже подбирая с мостовой обломки и мятые фрукты. Принц отходит к другой лошади, чтобы ее оседлать, но я его окликаю:
– Подождите, господин, не уезжайте.
Он пронзает меня взглядом, и в ответ я обвожу рукой хаос на дороге:
– Да, никто не пострадал, но ваша лошадь нанесла большой ущерб. Согласитесь, это необходимо компенсировать?
Джие смотрит на меня заносчиво и возмущенно, словно не веря своим ушам.
– Ты хоть знаешь, с кем говоришь? – огрызается один из бородатых стражников.
– Нет, но кто-то другой мог узнать вас, ваша светлость, и, если слухи дойдут до Цензорного управления, это дурно скажется на вашей репутации.
Цензоры – это глаза и уши короля, и они проверяют чиновников всех мастей, следя за тем, чтобы никто не смел брать взятки и злоупотреблять своим положением. Для принцев исключения не делали. Джие еще сражается за право наследования, и его шансы резко упадут, если Цензорное управление донесет до короля скандальные заявления.
Джие делает шаг ко мне, и Фэй тут же кладет руку на пояс.
Я отрицательно качаю головой. Она не знает, кто перед ней. Нападение на принца будет стоить ей жизни.
Джие намного выше меня, и я вынуждена признать, что лицо у него захватывающей красоты, словно слепленное самими богами, – с острыми скулами, крупным ровным носом и квадратной, упрямой челюстью. Глаза насыщенно-карие, удивительного оттенка, а волосы густые и черные, как уголь, ниспадающие волнами на ключицы, и они идеально оттеняют золотистую кожу. Плечи широкие, а тело мускулистое, и это видно даже под его темно-синей с серебристым туникой.
Джие смотрит на меня сверху вниз, как на муравья. Я отвечаю ему стальным взглядом.
– Ждите здесь, – приказывает он мне и отходит к стражникам: – Оцените нанесенный ущерб и выплатите каждому потерпевшему по десять серебряных.
Стражники спешат исполнить приказ, и толпа ликует.
– Спасибо, ваша светлость! Да благословят вас небеса!
Конечно, это щедро с его стороны. Так или иначе, ждать я не намерена и украдкой оглядываюсь по сторонам. Тут кто-то касается моей руки, застав меня врасплох, но это всего лишь мать девочки, которую я спасла.
– Идем за мной, госпожа, – шепчет она.
Я подзываю к себе Фэй, и мы спешим по задней улочке вдоль ряда небольших магазинов. А два поворота спустя выходим на главную улицу.
Я благодарю нашу проводницу и уточняю, как нам пройти туда, где ждет наш экипаж. Она с радостью мне помогает, и я расплываюсь в улыбке, представляя, как разъярится принц Джие, когда увидит, что меня и след простыл.
Фэй быстро меня обгоняет и встает передо мной, перекрывая дорогу. Ее взгляд острый, а голос суровый.
– Не подвергайте себя такой опасности, госпожа. Лошадь могла вас убить, а тот аристократ – потерять терпение и сильно вам навредить.
Меня так и подмывает ответить: «Ничего плохого я не сделала», но я чувствую ее заботу и смягчаюсь.
– Извини, что заставила тебя беспокоиться. Но сейчас все в порядке. Мы спаслись.
Она скрещивает руки на груди:
– Может, тот аристократ продолжит вас искать.
– Возможно, но мы не знакомы. Как он меня отыщет в море людей? И мы с ним вряд ли случайно встретимся снова.
Фэй вздыхает. Выражение ее лица все еще строгое.
– Уж надеюсь. Обещайте, что больше не будете так рисковать.
– Обещаю.
Дальше мы идем в тишине, и я гадаю про себя, не злится ли она до сих пор. И уже собираюсь что-нибудь сказать, когда Фэй меня опережает:
– Мне понравилось, как вы поставили на место этого напыщенного красавчика.
Я смеюсь в ответ, и вскоре она ко мне присоединяется.
Мы возвращаемся домой, и Маи пришивает к внутренней стороне моего ботинка небольшой кармашек для кинжала. Остаток дня Фэй учит меня доставать оружие мгновенно, одним уверенным движением. Я продолжаю практиковаться, пока не получается выхватить клинок достаточно быстро и ловко.
Ночью, отходя ко сну, я раздумываю над тем, как и почему получила второй шанс. Это либо вмешательство богов, либо некая магия – но разве существуют столь могущественные заклинания? Я мало об этом знаю, хотя читала запретные рукописи в папиной тайной библиотеке. Он привез несколько из своих поездок в земли наньйю и надежно спрятал после того, как десять лет назад запретили все знания о магии. К сожалению, эти тексты тяжелы для понимания, и я одолела их лишь благодаря острому любопытству.
Жаль, сейчас их нет под рукой. Мы даже не подумали захватить с собой рукописи. Да и это было бы чересчур опасно.
Я пытаюсь вспомнить в деталях тот свет, которым омыло меня при смерти, чтобы найти в нем подсказку, но тогда мое сознание уже угасало, и все, что я помню, – это то, насколько свет был яркий и какой всеподавляющей была прошедшая по мне волна энергии.
«Даруйте мне второй шанс, и я все исправлю, чего бы мне это ни стоило!» – взмолилась я. И если мне ответили боги, не может такого быть, чтобы они даровали мне этот шанс по доброте душевной. Как говорится, у каждого подарка есть цена. Чем же я должна заплатить за свою новую жизнь?
Глава шестая
Маи забегает в гостиную, тяжело дыша:
– Госпожа! Мастер Чанг прибыл!
Я вскакиваю с дивана, и Маи мне улыбается:
– Госпожа Айлин приняла его в поместье, и я сразу к вам поспешила, как только их увидела!
– Молодец, – отвечаю я. – Спасибо.
Мама занимается вязанием у себя в комнате. Ей лучше не знать о моих планах. Я выбегаю во двор перед домом, где близнецы Хан тренируются друг с другом на мечах. Фэй замечает, как я машу ей рукой, и после раунда подходит ко мне.
– Идем, – говорю я. – У нас сегодня важная задача.
Юи пожимает плечами, слегка растерянный из-за моей загадочной просьбы. Фэй откладывает меч и следует за мной быстрым шагом, подстраиваясь под мой темп.
Мы проходим поле для стрельбы из лука, где установлена дюжина деревянных мишеней. На них нарисовано по девять кругов, и они стоят на разном расстоянии, постепенно отдаляясь от черты, на которой должен стоять лучник. Сорок пять метров, девяносто и сто восемьдесят. С ветви ближайшего дерева свисает клетка с соколом. Он клюет перчатку дрессировщика, который пытается его кормить.
У меня сдавливает грудь. Бо хвалился, что поймал сокола на охоте, но на самом деле получил его от Рена в знак дружбы.
– Птице не место в клетке, – шипит Фэй, морщась.
– Я его отпущу, как только смогу, – обещаю я.
Мы идем дальше, мимо огромной теплицы с запотевшими окнами. Слышно, как кто-то неподалеку играет на гучжэне.
Фэй остается ждать меня поблизости, а я иду к небольшому зданию, из которого льется музыка. Дверь открыта, и мне удается затаиться у входа.
Айлин сидит за столом перед гучжэном, и мастер Чанг показывает ей особую технику игры.
Дядя Йи нанял лучшего придворного музыканта по заоблачной цене, и не только для того, чтобы развивать талант Айлин. Куда важнее то, что мастер Чанг – любимый артист придворных дам, и его мнение высоко ценится, поэтому они к нему прислушаются, когда подойдет время выбирать жену для сына.
Я и в прошлой жизни понимала, что дядя Йи рассчитывает сделать из Айлин будущую королеву, но предпочла об этом не задумываться. Меня не интересовало могущество, но Рен мечтал о власти, и я старалась помочь ему по мере сил. Поскольку искренне верила, что цель его обоснованна. Двоюродные братья Рена тоже не безобидны и могли сильно ему навредить, если один из них занял бы трон. После коронации Айлин меня поздравила: «Я так за тебя рада, моя дорогая Миньсин. Ты будешь королевой!»
Тогда мне стало неловко. «Я вовсе не хочу ею быть и не знаю как…» – сказала я.
Айлин ответила со сладкой улыбкой: «О, не сомневаюсь, что из тебя получится прекрасная королева. Ты ведь такая умная и сострадательная».
В то время Айлин, наверное, уже сговорилась с Реном от меня избавиться.
Может, то и был момент предательства? Когда я стала препятствием на ее пути к трону? Сразу после того как Рен стал наследником?
Я отгоняю мрачные воспоминания, напускаю на себя мечтательный вид и захожу в комнату.
Мелодия резко обрывается, и Айлин с учителем смотрят на меня в потрясении. Я бормочу, словно только вышла из забытья:
– О, извините, что мешаю. Меня очаровала эта музыка. Она такая красивая…
Я замялась под их скептическим взглядом, но не свожу глаз с инструмента. Чанг обращает на это внимание и спрашивает:
– Вы играете, госпожа?
В его речи слышен переливчатый акцент северных земель.
– Немного, – отвечаю я.
– Не усладите ли мой старый слух своей игрой?
Айлин тянется ко мне и берет за руки.
– Давай, Миньсин. Уверена, у тебя чудесно получится. Просите, мастер Чанг, – добавляет она, поворачиваясь к учителю. – Это моя двоюродная сестра Миньсин, дочь мастера Лю, очень успешного торговца.
Последнюю неделю я каждый вечер практиковалась у себя в комнате, вспоминала, как играть на гучжэне. Хорошо, что наш домик на самом краю поместья.
Я сажусь за стол и играю мелодию, которая повествует о том, как бойкие девушки танцуют в праздник урожая. Ноты послушно вылетают из-под пальцев.
Поднимая взгляд, я замечаю, что учитель смотрит в окно со скучающим видом. Мое сердце сбивается с ритма. Да, у меня хорошо вышло, но Айлин играет не хуже. Чтобы впечатлить мистера Чанга, надо либо стать в десять раз лучше нее, либо показать ему нечто более необычное, уникальное.
Мне самой не близка музыка, что вызывает мысли о цветах, луне, мирном речном потоке, но от женщин ожидают именно такую. С разрешения и благословения отца я обучилась так называемой мужской музыке, более сильной, напористой, страстной, от которой перед глазами встают волны океана, палящее солнце, отчаянные битвы, – и у меня самой она ассоциируется как раз с женщинами, с моей мамой и Фэй.
Возможно, у творца вроде Чанга более непредвзятый подход, и он оценит мою игру. Или мой выбор вызовет у него отвращение, как у большинства мужчин. В любом случае я должна пойти на риск.
– Благодарю, госпожа Лю… – начинает было Чанг, но я снова берусь за струны.
Мои пальцы летают по инструменту быстро и уверенно, и я представляю, как плыву на корабле в бурю, сражаясь с сильным ветром. К тому моменту, как растворяется последняя нота, сердце у меня колотится, а руки дрожат.
– Любопытно, – произносит Чанг, и в его глазах мелькает искра.
Я сыграла не так хорошо, как хотелось бы, поскольку с возвращением к шестнадцати годам потеряла два года практики.
– Я смогу играть лучше, если буду заниматься, – говорю я, стараясь вложить в свой голос как можно больше энтузиазма и надежды.
– Ты же девушка, – жарко шепчет Айлин. – Что люди подумают, если услышат такую игру?
Кажется, она искренне за меня тревожится. Надолго ли это?
Чанг молчит – наверное, ему интересно услышать мой ответ.
– Для меня главное, чтобы моя музыка затрагивала души и вдохновляла умы, – говорю я.
Айлин растерянно моргает, а Чанг обращается ко мне:
– Не хотите ли вы присоединиться к нашим урокам и в будущем, госпожа Лю?
«Да!» – мысленно кричу я, готовая скакать от счастья. Мне прекрасно известно, что больше музыки и денег мастер Чанг любит находить новые таланты, которые позволяют ему блистать как учителю.
Я уже готова согласиться, но одергиваю себя и поворачиваюсь к Айлин.
Она одаряет меня ослепительной улыбкой:
– Как чудесно, что мы сможем учиться вместе, Миньсин.
Искренни ли эти слова? Не могла она так рано меня предать в моей прошлой жизни. Хотя в любом случае Айлин не запретила бы мне с ними заниматься. Ей хочется представить себя щедрой и доброй, чтобы мастер Чанг рассказал придворным дамам об ее приятном нраве.
Я возвращаюсь к матери и рассказываю, как якобы случайно попала на урок и стала ученицей придворного музыканта.
– Наверное, он прежде не слышал, чтобы девушка играла мужскую музыку, – добавляю я в конце.
– А я всегда знала, что ты отличаешься от других, и давно перестала пытаться сделать из тебя леди, – поддразнивает меня мама. – Как говорил твой отец: «Позволь ей быть дикой и свободной».
Я улыбаюсь и обнимаю ее:
– Спасибо, что позволила мне быть собой, мама.
* * *Мы с Фэй тренируемся на заднем дворе. Сегодня она обучает меня вонзать кинжал в противника. Чтобы обезопаситься, мы держим лезвие в ножнах, а на Фэй надет защитный кожаный жилет.
Она машет мне рукой, и я бросаюсь на нее, раз за разом, но Фэй легко уворачивается от моих атак.
Я останавливаюсь и тяжело вздыхаю от раздражения.
– Вы понимаете, почему не справились? – говорит Фэй.
– Я не такая сильная, как ты.
– А я никогда не стану сильнее брата, но в наших поединках я заставляю его отступить не реже, чем он меня.
– Что ж, я пытаюсь этого добиться.
– Тогда перестаньте подражать мужчинам. Им подходит такой стиль боя, но он не единственный. Мужчины нас недооценивают, поскольку мы им уступаем в физической силе. Но если они – огонь и земля, то мы – вода и воздух. Смотрите.
Она словно танцует, плавно и грациозно. Ее взгляд сосредоточен, она соблюдает ритм и не производит ни единого лишнего движения.
Я стараюсь повторять за ней, а она поправляет положение моих ног и запястья. Спустя полчаса практики я еще чувствую себя неловко с кинжалом, но все же чуть более уверенно.
Фэй замечает, что я запыхалась, и предлагает сделать перерыв. Она видит, как я плюхнулась в тень дуба, и смеется, словно ее рассмешило мое неподобающее для леди поведение.
Она садится рядом, и я спрашиваю:
– Как ты научилась так хорошо сражаться? Телохранители-женщины встречаются крайне редко.
Глаза Фэй мрачно поблескивают, как полированный обсидиан.
– У меня в жизни было так – либо сражаешься, либо умираешь. А вы почему вдруг заинтересовались этим искусством, госпожа? Знаю, вы всегда были девушкой необузданной, но это даже для вас необычно.
С минуту я думаю над ответом.
– Мне приснился ужасный ночной кошмар, в котором я подвела семью и лишилась жизни. Я пыталась вести себя как благородная леди, позволила собою воспользоваться во имя любви. И не допущу того, чтобы все это повторилось наяву. Я останусь верна своему сердцу и буду сражаться, защищая тех, кто мне дороже всего.
Фэй кивает:
– Продолжайте в том же духе, госпожа. Завтра начнем учиться обороне. А сейчас – возвращаемся к практике.
Она поднимается, и я энергично вскакиваю с земли.
Глава седьмая
Три раза в неделю я посещаю утренние занятия вместе с Айлин, и дядя Йи поздравляет меня с тем, что мастер Чанг проникся моим талантом, но на самом деле ему вряд ли это по нраву.
Учителя впечатляет мой прогресс, и неудивительно – я практикуюсь день и ночь, стирая пальцы едва ли не до крови. После того как я выражаю восхищение мелодией, которую сочинил мастер Чанг – в ней мастерски сочетаются нежные и звонкие ноты, – он предлагает нам с Айлин сыграть вдвоем на придворном банкете через два месяца, когда будет праздноваться день рождения короля.
Я спешу поделиться с мамой этой новостью, и она за меня радуется. Позже тем же днем Маи рассказывает о том, как Айлин в сердцах разбила свой чайный сервиз. По словам служанок, она кричала: «Это мое время сиять! Как она смеет отнимать его у меня? Я этого не позволю!»
Мама хмурится:
– О чем это?
Мне на душу ложится холодный камень.
– Она сердится на меня, мам, – хмыкаю я. – За то, что на банкете ей придется делить сцену со мной.
Айлин стремилась впечатлить королевский двор; я еще помнила, как в прошлой жизни Рен пригласил меня на банкет, как я хихикала и не могла уснуть от волнения, глупая влюбленная девочка. Тогда Айлин волшебно сыграла на гучжэне и очаровала слушателей.
В этой жизни я не попаду на банкет без приглашения мастера Чанга. Мне казалось, у Айлин все равно будет шанс блеснуть своим талантом в дуэте, но ей явно не нравится делиться успехом даже с той, кого она называет своей сестрой. Все восхищение должно предназначаться лишь ей.
Айлин скоро показала свою истинную сущность.
Страшная правда заполняет душу мраком.
Айлин – красивая аристократка. Я – невзрачная дочь торговца. Она никогда не видела во мне угрозу, поэтому легко со мной дружила, в основном даже без обмана. Так у меня и сложилось впечатление ложной безопасности, и я начала безоговорочно ей доверять. А ведь стоило мне встать ей поперек дороги, как она тут же оборачивалась против меня. В прошлой жизни это случилось из-за того, что Рена объявили наследником. В этой она боялась конкуренции на банкете.