Замочная скважина

И с каждым днем второго становится все больше. Подвешенность хороша в кратковременной перспективе. Но когда на ней строится вся жизнь – нервная система имеет свойство сильно расшатываться.

Наконец, замок щелкает и дверь открывается:

– Какого хрена тебе надо? – раздраженно бурчит Нара, облокотившись о дверной проем так, что в проходе не остается места для входа в комнату – долбишь, как дятел.

Нейт бегло оглядывает лицо Нары. Оголенные плечи от локтя (выше сокрыты футболкой), ноги от колена и ниже. Вроде ничего. Никаких следов увечий. Хотя это просто смешно.

Питер всегда бьет так, чтобы следов не оставалось.

Нейт не знает откуда, но это он умеет. Еще ни разу даже синячка не выскакивало, хотя боли адские. Он боится. Боится, что кто-то его в этом уличит, что вскроется его домашнее насилие. Боится, что на них падет клеймо «неблагополучных». Боится, что последствия побоев могут увидеть учителя.. или наш отец.

Питер не говорит об этом вслух, но что-то мне подсказывает, что в глубине души он его боится. Не то чтобы просто так. Нет, Питер мощнее, да и посильнее отца. Но он боится его, как мужчину. Думаю, понимает, что если заденет его за действительно живое (если, например, вскроется, что он как-то вредит его детям) – то последствий не миновать. Несмотря на клоунскую манеру общения, отец редко прощает.

Пока мы росли, я постоянно видел этому подтверждение.

Папа не умеет прощать. Зато у него отлично получается наказывать. Мстить. Причинять боль.

Не нам. Нас он не трогал ни разу.

А вот Питер на это не скупится.

– Он тебя достал? – спрашиваю.

Нара закатывает глаза, словно я спросил какую-то розовую чушь по типу «ты меня любишь?» и уже собирается закрыть дверь. В последний момент успеваю вставить ногу, помешав ей это сделать.

– Какого хрена тебе надо? – повторяет она – я слушаю музыку, отвали.

– Когда это я мешал тебе слушать музыку? – фыркаю.

Она что-то не договаривает.

– Вот прямо сейчас.

– Впусти меня – пытаюсь пробраться внутрь. Нара пихает меня, но в итоге сдается. Не так что сдается «проиграла», а скорее как «ой, да хочешь иди, насрать вообще».

Зайдя в комнату, наблюдаю вполне ожидаемую картину. Пакетик, дорожки. Но в одном она не соврала – телефон разблокирован и там правда трек. Правда, стоит на паузе.

Кто знает, сколько времени назад она его запаузила, забыв поставить обратно.

Нара закрывает дверь, щелкнув замком, и вновь подходит ко столу, полностью игнорируя меня.

– Он тебя достал? – повторяю – что случилось?

– Случилось, что я отравилась – язвительно замечает она, втянув дорожку и дважды смачно шмыгнула – но ничего – усмешка и кивок на порошок – я уже поправляюсь.

– Я ничего не передавал.

Смеется:

– Джентльмен.

В отличии от меня, Наре всегда было насрать на подобные тонкости отношений. Это я мог терзаться весь день, что не заступился за нее на кухне, или что, если бы не мама, сказал класснухе версию Питера. Наре же абсолютно пофиг. Она бы сделала тоже самое и даже бровью не повела.

Как она мне однажды сказала: «Каждый человек в ответе за свой поступок, и не в праве требовать от другого за него впрягаться. Во-первых, это стремно. А во-вторых, стремно что ты потом чем-то обязан. Эмоциями, чувствами, отдачей или же вполне реальным долгом. Терпеть ненавижу ходить в должниках».

Я с ней не согласен, но не в этом суть. У нас разное воспитание, а значит разное мировоззрение. Я и не ожидал, что она проникнется моими переживаниями.

Примечания