Навигаторы Дюны

Драйго прищурился, делая в уме приблизительные расчеты.

– Все мы знаем, почему ты так сильно ненавидишь Манфорда, Птолемей. Я ненавижу его не меньше. Он казнил моего наставника, и я сам видел, что он сделал со школой ментатов. Я никогда ему этого не прощу.

Память Эразма засветилась голубым огнем.

– Я проанализировал свой опыт и… свои чувства, которые возникли у меня после убийства Гилберта и нашего бегства с Лампадаса. Думаю, что теперь я понимаю, что чувствуют родители, потерявшие свое дитя, потому что Гилберт Альбанс на самом деле был мне сыном. Теперь ненависть и жажда мести для меня нечто большее, чем отвлеченные научные концепции. Это был просветливший меня, хотя и страшный опыт.

Анна склонилась над сферой и отрегулировала сенсоры сферы памяти робота. Эразм снова заговорил:

– Я могу помочь вам в разработке нового оружия. Я позабочусь о том, чтобы у нас появилось средство для уничтожения человека, к которому мы все испытываем ненависть и презрение.

Анна, заламывая руки, принялась расхаживать по залу. Взгляд ее метался в сильнейшем возбуждении. Казалось, она искала место, где могла бы спрятаться.

– Сколько в вас ненависти, – стонала она, – сколько ненависти!

– Да, – жестко произнес Драйго и кивнул головой в знак подтверждения своих слов. – И мы найдем ей достойное применение.

12

Уязвление гордости доставляет человеку больше страданий, чем телесная рана.

    Гилберт Альбанс,
    аксиома ментата

Манфорд Торондо был до глубины души потрясен нападением кимеков, но быстро оправился и решил извлечь пользу из катастрофы. Он давно не чувствовал такого прилива энергии, как сейчас, когда видел толпы своих сторонников, охваченных жаждой мщения. Такова человеческая энергия, думалось Манфорду, и ее надо использовать.

Занималась кровавая заря. Тысячи людей, вооружившись лопатами и ведрами, боролись с распространявшимся пожаром. Правоверные фанатики Манфорда откапывали раненых и погибших во время страшного побоища. Одна команда извлекла из-под обгорелых обломков останки сестры Вудры. На торжественном погребении присутствовал и Манфорд.

Чем более подробными становились сообщения о потерях и ущербе, тем труднее было Манфорду справиться с недоверием. Это же был его дом, его крепость, его убежище! Он не чувствовал себя таким неуверенным с тех пор, как на Арракисе наемный убийца смертельно ранил его двойника. Тогда Бог защитил его, как и теперь, во время нападения кимеков. У Манфорда и сейчас был двойник – безногий человек, похожий на него лицом, но об этом человеке просто забыли в хаосе всеобщей паники.

Сидя у себя в кабинете, Манфорд, дрожа от липкого страха, выслушивал сообщение о разрушениях от своего помощника священника Хариана. Лысый священник был верным последователем Манфорда, фанатичным джихадистом, не испытывавшим ни сожалений, ни колебаний. Атака кимеков лишь еще больше воспламенила его ненависть, и теперь он был похож на заряженное оружие, готовое выстрелить.

Еще до того, как был потушен последний пожар, Хариан громко взывал:

– Мы должны мстить, вождь Торондо! Дай мне корабли, я полечу на Колхар, где мы расправимся с Венпортом! Мы атакуем сердце его империи, поступим с ним так же, как он с нами.

Манфорд задумался, но потом отказал священнику.

– Именно такой реакции ожидают от нас наши враги: вчерашняя атака была хорошо рассчитанной провокацией. Директор Венпорт располагает обороной, которую мы не сможем преодолеть. Даже император побаивается атаковать Колхар.

– Наша святая армия сильнее армии императора, и у нее выше моральный дух, – стоял на своем Хариан. – Наши люди готовы умереть за вас, вождь. Отдайте нам приказ, возлюбленный вождь, и мы уничтожим чудовище, невзирая ни на какие жертвы.

– Вы погибнете без всякой пользы, – возразил Манфорд.

Хариан вскинул подбородок.

– Зато мы станем мучениками.

Манфорд отлично понимал значимость мучеников, но все же решительно тряхнул головой и выпрямился в кресле.

– Это будут напрасные жертвы.

Он просто жаждал дать волю своим людям, бросить их на врага – сотнями, тысячами, миллионами, но… у директора Венпорта тоже были бойцы, у него было могучее оружие и отличные боевые корабли, и Манфорд не желал попусту истреблять собственное воинство.

– Мы ударим, когда я сочту это нужным – когда наша победа будет гарантированной. Мы не позволим завлечь себя в ловушку.

Весть о трусливом нападении кимеков быстро разнеслась по Лампадасу, и тысячи батлерианцев явились в Эмпок. Священник Хариан отправил сообщение по всем батлерианским планетам империи, сгустив краски и преувеличив ужасы. Это должно было воодушевить новых последователей и послужить на пользу батлерианскому движению.

Джозеф Венпорт совершил грубую ошибку, решившись на это подлое нападение.

На публике Манфорд держался спокойно и уверенно. Даже Анари Айдахо он не показал всю глубину своего страха. Венпорт не только атаковал его здесь – здесь, на Лампадасе! – он использовал для этого кимеков, этих жутких чудовищ из прошлого. Венпорт уже не скрывал своего союза с мыслящими машинами. Нападение было неприкрытым, все это видели. Манфорд давно ненавидел Венпорта и не ждал от него ничего хорошего, но это нападение все равно привело его в трепет, повергло в ужас.

Анари отныне не спускала с него глаз. Мастер меча не спала уже двое суток. Лицо ее стало изможденным, глаза запали. Она сжимала в руке свой смертоносный меч, готовая встретиться с армией кимеков. Она давно поклялась отдать жизнь за Манфорда, но гиганты-кимеки показали, что даже она не может защитить вождя.

– Это настоящее благословение, нам показали всю глубину нашей неготовности к защите, – сказала она Манфорду. Ее каменное лицо не вполне скрывало страх, и Манфорд, давно ее знавший, прекрасно его видел. – Мы выжили, но теперь мы знаем, что оборона Лампадаса ненадежна. Наш народ недостаточно силен, чтобы драться с чудовищными машинами, а Венпорт не остановится на этом и пришлет их еще больше. В следующий раз нас атакуют не три, а тридцать, если не триста кимеков.

Манфорд понимал, что это правда, но он не мог допустить пораженчества.

– Не стоит недооценивать нашу силу, Анари. У наших сторонников есть оружие, которым не располагает и Венпорт, – он сделал знак, чтобы Анари посадила его себе на плечи. – Выйдем отсюда, я кое-что тебе покажу.

Анари подняла Манфорда себе на плечи.

Незадолго до этого Манфорд созвал всех на митинг, и центральную площадь города заполнила огромная толпа. Анари несла его по улицам к помосту, и Манфорд упивался видом моря решительных, мрачных, устрашающих лиц. Плывя над головами своих пламенных сторонников, Манфорд чувствовал, как к нему возвращается былая уверенность в своих силах.

Когда батлерианцы увидели своего вождя, по толпе прокатился мощный рев. Анари была вынуждена остановиться, настолько силен был этот оглушительный крик – крик радости оттого, что Манфорд выжил, и одновременно крик ярости к врагам, решившимся на неслыханное злодейство. Манфорд позволил себе улыбнуться, зная, что может направить силу и ярость этих людей, как ему вздумается. Одним словом, одним легким жестом. По едва заметному знаку, по малейшему капризу батлерианцы могли стать сокрушающей все на своем пути армией, которую просто надо было направить на нужную цель.

Когда Анари вынесла его на высокий помост, Манфорд забыл о своей минутной слабости. Теперь он чувствовал себя непобедимым. Ликование толпы не прекращалось. Манфорд склонился к уху Анари и проговорил:

– Это то, чего не понимает Венпорт. Этого никогда не будет ни у него, ни у его машинофилов – истинной любви народа. Она настоящая, а не искусственная.

Он вскинул руки, призвав народ к тишине, и шум постепенно стих, словно уходящая за горизонт гроза. Манфорд не планировал речь, но слова полились сами собой. Он знал, что хотят услышать от него люди, и воодушевление не подвело его и на этот раз.

13

Мы живем в легендарное время, и история подтвердит это.

    Ракелла Берто-Анирул,
    Первая Преподобная Мать Ордена сестер

Гордая своей неограниченной властью, сознавая свое могущество, Верховная Преподобная Мать Валя смотрела на женщин, которых она собрала на площади комплекса школы. Преподобные матери, сестры, молодые послушницы – все ждали, что она скажет им в это холодное утро, стоя по стойке «смирно» на мерзлой, хрупкой, сине-зеленой траве. На небе сгущались тучи, чреватые, скорее, снегопадом, чем дождем, и женщины с трудом сдерживали дрожь.

Валя стояла на возвышении, ожидая, когда мужчины-техники наладят громкоговорители. В школе сестер учились исключительно женщины, но в ней работали и мужчины, занимавшиеся строительством, ремонтом оборудования и вспомогательными работами.

Плац был окружен сборными домами с гофрированными металлическими крышами. Этими домами снабдил сестер Венпорт после их эвакуации с Россака. Позже рабочие усовершенствовали эти простые жилища. Была улучшена теплоизоляция, укреплены стены. Дома стали вполне пригодны для жилья, но сохраняли свой стерильный и холодный вид. Валя хотела сохранить их в память о тяжелых временах Ордена, когда сестры были на грани отчаяния и гибели. Но времена эти остались в прошлом, и теперь она стала Верховной Преподобной Матерью могущественного и влиятельного Ордена. Орден мог теперь обходиться без влиятельных покровителей.

На противоположной стороне поля строились несколько трехэтажных каменных зданий с красными черепичными крышами – мощные, внушительные сооружения. По мысли Вали они должны были стать символом Ордена, утвердившегося в империи на грядущие тысячелетия. Школа была лишь одним элементом ее обширного плана. Валя стремилась не только к расширению Ордена, но и к восстановлению доброго имени своего рода. Для Вали эти задачи не исключали друг друга. Она твердо решила достичь обе эти цели.

Когда техник закончил работу с громкоговорителем, Валя отослала его прочь и пристально вгляделась в лица собранных ею женщин. Некоторые уже стали ее преданной элитой, другие со временем присоединятся к ней, но многие, вероятно, не выдержат испытания. Но все они ее последовательницы, все они – ее сестры. Она любила их всех, хотя и понимала, что любовь – это непростительная слабость. Надо проявлять осторожность и не давать воли своим чувствам.