Тайна Моники Джонс

Я опустила глаза, заставляя себя не ерзать на стуле от стыда. Услышав продолжение, мигом подняла встревоженный взгляд на светящиеся серой синевой глаза библиотекаря.

– Вы утверждали, что девушка, лежащая в палате это не Анна. Что ее подменили. Другими же словами, она исчезла… как и кое-кто другой.

– Моника?

– Подумайте еще. Вспомните слова Аластора – все складывалось в слишком хрупкий пазл – девушка Фантом. Ведь вам Аластор, должно быть, тоже сказал, что она уже не с нами? Что, если перед тем, как исчезнуть, Фантом прихватила с собой Анну?.. Подменив мисс Ньютон в больнице на ее точную копию?..

От страха мои пальцы онемели.

– Тогда Анна в опасности!

– Отнюдь. А что, если Чарли решил прибегнуть к помощи девушки Фантом, чтобы спасти свою дочь от дальнейших покушений?

– И мистер Ньютон доверил это ей? Девушка Фантом, по всей вероятности, причастна ко всем убийствам и «несчастным» случаям в Эмброузе! Зачем ей вообще помогать ему?

– Могу предположить, что так Чарли спас их обеих. Девушку Фантом ждала отставка, но, может, он знал, какая именно, и этого было достаточно, чтобы Фантом перешла на его сторону. Он указал, где и как им скрыться, а также подкинул идею подставной Анны, чтобы выиграть время.

– Но ведь может быть такое, что и в саму больницу Анна попала из-за девушки Фантом…

Я рассказала мистеру Уайту про звонок Эмбер. Он кивнул:

– Думаю, это часть плана. Исчезни Анна, как потом Моника, это привлекло бы слишком много внимания. А так, для всех она просто несчастная девушка в коме. Для друзей и родных рядом, для врагов больше не опасна. Никаких сомнений у вас появиться не должно было, ведь вы сами стали свидетельницами несчастного случая. А звонок от Эмбер нужен был, чтобы выманить Анну, как я уже говорил, любопытство сгубило многих, еще больше его жертв будет впереди. Поступи звонок от кого-либо другого, Анна едва ли решилась бы рискнуть. Смею предположить, что девушка Фантом сама не понимала, на что идет, но не имела права на ошибку, чтобы не вызвать подозрений у Человека без лица. Но все прошло сносно, и через пару месяцев она забрала Анну, чтобы спрятаться с ней. В любом случае ваша подруга в безопасности, и я уверен, уже пришла в себя.

Стальные тиски горечи скрутили мои мысли.

– Где же они? Неужели в таком случае мы можем никогда больше не увидеться с Анной?

Следующее откровение повергло меня в моральный нокаут.

– Я достал для Чарли две капсулы… а использовал он одну. Поэтому, может, вы еще увидите свою юную подругу Анну… правда, через много-много лет.

Мы замолчали. Я перебирала в сознании эпизоды моей жизни, поражаясь их красному оттенку. Вопрос назрел сам собой:

– Ох, мистер Уайт… почему же мистер Ньютон не спас всех остальных?

– Ответ кроется в том, что уже было, и в том, что еще только должно произойти.

Я обреченно кивнула, проглотив очередной мудреный ответ. Значит, Анна в безопасности. Только ради этого стоило сюда приходить. Но неужели это все, что мне может сказать библиотекарь?

Тот в свою очередь холодно на меня посмотрел.

– Отправляйтесь к смотрителю маяка, Джонатану Муру. Спросите его про Монику. Но не оттягивайте – завтра поутру буря стихнет и он отправится в Сиэтл, Эмброуз снова будет отрезан от внешнего мира. Идите к нему одна, иначе разговаривать он не станет.

Я нахмурилась.

– Но ведь всех опрашивали миллион раз, знай он что-то про Монику, еще тогда сказал бы полиции.

– Это если Моника сама не попросила его молчать. Аластор был уверен: Джонатан знает какую-то важную деталь. Он смотритель маяка, а там, на побережье, туман принимает облик не врага, а союзника. По поводу его молчания – значит, тому есть причина. Джонатан никогда не звенел ключами от тайн.

Вдалеке послышалось рычание грома. Я встала, застегнула курточку, закинула на плечи рюкзак.

– Спасибо вам. Спасибо вам за все. Очень жаль, что мистер Бейкер… что он…

– Мне тоже. И, Элисон… Говорят, счастливых концов не бывает. Если счастливый, это не конец. Надеюсь, вы станете исключением. Ищите ответы на вопрос об исчезновении Моники, а не ее саму. Будьте хитрее, и тогда, возможно, однажды она сама придет к вам и вы не попадете в капкан «Красного маяка».

…Стоя под крышей на входе в библиотеку, я растерянно озиралась по сторонам – проливной дождь с каждой минутой только усиливался. Водяная пыль касалась моего лица, кожаные ботинки зачавкали в луже.

Не успела я продумать дальнейшие действия, как машина на другой стороне дороги развернулась и, проехав пару метров, припарковалась у крыльца библиотеки. Шум дождя заглушал рев мотора, а сквозь его пелену сложно было узнать, кому принадлежит автомобиль, пока передняя дверца со стороны пассажира не открылась и Кэтрин, эмоционально жестикулируя, не начала призывно махать мне руками. Набрав в грудь воздуха, будто собиралась нырять, я пробежала пару метров под открытым небом и юркнула в теплый салон машины.

– Я приехала сюда, как только освободилась, была уверена, раз ты не позвонила, значит, все еще здесь.

– Спасибо… я знаю, что ты получила права, но машина…

– Это папина.

– Он разрешил ее взять?

– Нет, я сама взяла, я и так уже за что-то там наказана, – пренебрежительно махнула рукой Кэтрин.

– Ладно. Тогда езжай на набережную к маяку.

Кэтрин подпрыгнула на водительском сиденье, явно собираясь обрушить на меня град вопросов, но я ее осадила:

– Езжай, по дороге расскажу.

Кэтрин осеклась, но согласно кивнула и тронулась с места.

– Поедем через Изумрудный лес, по развилке к шоссе 606, там нам никто не встретится по пути.

Я слегка взвинченно поддакнула, так как эта поездка казалась опасной уже не только для возможных пешеходов, но и для нас. Дворники едва справлялись с ручьями воды, я орала на Кэтрин, та орала на меня, чтобы я не кричала на нее, – мы еле тащились и рисковали добраться до набережной к сумеркам. Я отбивала входящие от мамы, а потом и вовсе отключила телефон, с ужасом представляя, чем мне это грозит. Но после находки подвески и разговора с мистером Уайтом встречу с Джонатаном Муром нельзя было отложить. А смотритель завтра отчаливает в Сиэтл на две недели, за это время может произойти что угодно. Сомневаюсь, что мама поймет.

Мы въехали в Изумрудный лес, укрылись от дождя под высокими плотными кронами деревьев, и видимость стала сносней. Мы спокойно и уверенно, разве что все еще медленно, двинулись дальше. Я отрывочно объяснила Кэтрин, куда и зачем мы едем.

– Теперь я понимаю, к чему такая спешка. Главное, чтобы Джонатан Мур на самом деле знал что-то важное, чтобы мы не погибли напрасно, когда наши родители убьют нас за эту импровизированную поездку.

– Думаю, моя мама сначала устроит пытки.

– Я не понимаю, наши пятнадцать лет какие-то шутки для них? Не маленькие уже.

– Может, это потому, что буквально вчера у нас убили человека?

– Ну, даже не знаю, – Кэтрин возмущенно дернула головой. – Ладно, перескажи ваш с мистером Уайтом разговор поподробнее…

Узнав, что добытая ранее информация и кое-какие наши догадки верны, она вцепилась в руль, повторяя, что уже ничему не удивляется. Но когда услышала про Анну, притихла, замкнувшись в себе. Я тоже нуждалась в том, чтобы переварить слова мистера Уайта.

Мы все ближе подъезжали к набережной с маяком. Лес зловеще простирал свои худые ветки вглубь чащи, дождь уныло стучал по стеклам, напоминая тревожную музыку, во время которой в хорроре убивают главную героиню. Густая вязкая кровь льется из ее многочисленных ножевых ран, узорами растекаясь по мокрой земле. Девушка хрипит, отхаркиваясь внутренностями, сходит с ума в агонии боли, а тело умирает. Убийцу, разумеется, не найдут, он просто скроется в черном лесу, вместе со своим острым ножом и ответом на вопрос, зачем он это сделал.

Я такие фильмы не любила. Раньше мы с девочками (как давно это было!) смотрели их только потому, что нам запрещали. Эмбер все время сидела с закрытыми глазами, Анна возмущалась глупостью главной героини, Кэтрин вещала о смысле бытия как мотиве убийцы, а Моника лениво жевала попкорн. Я же мониторила инстаграм Алекса. Были времена.

– Приехали. Вот и набережная, нужно обойти сосны справа, и покажется маяк. Туда мы не проедем – посмотри на песок впереди. Это каша, с которой мы потом не выберемся.

– Тогда пешком…

– С ума сошла?! Да ты дальше руки ничего не увидишь под таким ливнем!

– Зачем мы тогда, по-твоему, приехали? – вспылила я. – Давай так, я быстренько сгоняю поговорю со смотрителем, а ты запрись в машине, как только увидишь, что я возвращаюсь – заводи мотор…

– Это даже не обсуждается, ты сама не пойдешь!

– Мистер Уайт ясно дал понять: с двумя Мур разговаривать не будет!

– Плевать! Каждый раз, когда мы теряем друг друга из виду, происходит что-то ужасное!

В голосе Кэтрин появились истеричные нотки, и я взяла ее за руку. Оставлять ее одну в машине на выезде из леса мне хотелось не больше, чем ей отпускать меня в дождь. Но как по-другому мы получим ответы?

– Мне тоже страшно, Кэтрин. На самом деле страшно. Только вот тянуть мы с делом не можем.

– Ты права… да, черт подери, ты права! Просто… будь осторожной, хорошо?

– Разумеется.

– Беги туда и обратно как можно скорее, а то получишь пневмонию. И долго не задерживайся. И если увидишь что-то подозрительное в поведении этого Мура…

– Все будет хорошо, – вяло улыбнулась я, напомнив Кэтрин запереть машину.

Свежий воздух леса и дождя одурманивал. Мокрой до нитки я стала сразу же, холодные капли били по лицу, я бежала, смутно разбирая дорогу. Достигнув набережной, тут же провалилась по щиколотки в вязкий песок, от неожиданности заорав. Раскатистый гром поглотил мой возглас, привел в чувство. Последний раз такой сумасшедший дождь был в день исчезновения Моники. Странно, теперь мне это показалось до абсурдности нормальным – пропасть в такую погоду. Лунное озеро вышло из берегов, волны яростно неслись к берегу, разбиваясь в молочную пену. Вот так утащит тебя волна на съедение рыбам и кто потом найдет? Но я не верила в такую судьбу для Моники. Слишком просто для Эмброуза.

Ледяными руками держась за поручни, я поднималась по щербатым ступенькам к невзрачному домику у маяка. Сам он величественно и одиноко возвышался над Лунным озером и набережной. Красно-белый. Это самое красивое и одновременно ужасное, что я когда-либо видела.

Стучала в двери я неуверенно – меня трясло от холода, я будто сама стала дождем. Знакомый голос заорал из-за двери:

– Кого там принесло, Посейдона трезубец мне в глаз!

Дверь открыл пожилой худой мужчина со свисающими из-под капюшона косматыми патлами. Коричневый плащ грозно развевался на ветру, мутные зеленые глаза с бешеным блеском стреляли из темноты, колючая борода недовольно дрожала, тонкие губы были поджаты. Разглядеть его полностью было сложно, но я уже понимала, что, кроме голоса, ничего в Джонатане Муре мне незнакомо.

– Кто такая?!

– Я Элисон Блэк…

– Я вижу, что не водяной. Чего приперлась в такую погоду?!

Казалось, говорить спокойно он не умел.

– Я хотела спросить вас, – онемевшие пальцы плохо слушались, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы достать фотокарточку 4×4 из внутреннего кармана курточки, – эта девушка, Моника Джонс, вы ее видели?

Я сунула ему фотографию под нос, дрожа как осиновый лист, вода стекала по мне в три ручья. Этот снимок я ношу с собой уже четыре месяца, не расставаясь с ним, в надежде найти человека, способного что-то рассказать.

Прищурившись, Джонатан Мур рявкнул «нет» и уже собирался закрыть дверь, но я подставила в проем ногу. Смотритель аж надулся от злости:

– Ты чего себе удумала?!

– Простите, но это очень важно! – я боялась, что поднявшийся ветер заглушит мои слова, и что есть силы орала. – Я знаю, вас тоже допрашивала полиция, но…

– У меня для всех одна правда!

Я разревелась. От дождя, холода, ветра, но больше всего из-за нежелания Мура сказать мне, знает ли он что-то, ведь я остро ощущала: ему что-то известно. Я не убирала фотографию Моники с уровня его глаз, хрипло продолжая говорить:

– Просто честно скажите, да или нет, вы ее видели? Это все, о чем я прошу. Иначе я отсюда не уйду!

– Вот характерная какая, – прорычал смотритель, – ладно, заходи, а то губы уже синие!

Я ввалилась в его маленький теплый домик. Мистер Мур усадил меня в продавленное кресло, а сам пошел ставить чайник. У меня зуб на зуб не попадал, я положила фотографию Моники на стол, оглядываясь по сторонам. Все было скудным и бесцветным, но при этом серая комната отличалась поразительной чистотой и опрятностью. Только сырость наверняка никогда не покидала это место. За окном штормовой ветер превращал Лунное озеро в бушующее море, а я пришла к выводу, что все в этом жилище кричит о любви к одиночеству. Одиночеству, которое я так ненавидела.

– Выпей, – мистер Мур поставил рядом со мной алюминиевую кружку, расплескав половину содержимого на стол. Я не рискнула сразу же последовать его совету, отчего он снова рявкнул: – Я ценю твои опасения о том, что я, возможно, кровожадный маньяк, который желает тебя опоить, но если не выпьешь – завтра сляжешь с гриппом как минимум!

От слов смотрителя мне легче не стало, а зверский холод продолжал сковывать тело. Стараясь не думать, что бы на это сказала моя мама, я залпом выпила содержимое кружки. Горло обожгло жижей со вкусом соленой воды, зато кончики пальцев мгновенно расслабились от приятного покалывания тепла.

– Лучше? – впервые за все время улыбнулся мистер Мур.

Я ожидала увидеть беззубый рот, но ничего подобного, у него только кожа на лице обветрилась.

– Да… что это?

– Старинный рецепт моего батюшки моряка. Он погиб героем, его забрало море, а не болезни. Прям как его отца, моего деда. У нас в семье все тесно связаны с водой. Кроме моего брата, моллюска безмозглого!

– Спасибо, – искренне сказала я. Мокрая одежда на мне не внушала веры, что я таки не свалюсь завтра с температурой и хриплым кашлем, но это уже ерунда.

Мистер Мур сел напротив меня в такое же потертое и продавленное кресло, задумчиво глядя перед собой.

– Мистер Мур…

– Просто Джонатан.

– Мм… хорошо… Джонатан… мне нужно знать, вы видели Монику Джонс?

Я вновь протянула ему фотографию подруги, где она с полуулыбкой сидела на крыльце своего дома.

– По-твоему, меня не заморили вопросами о ней четыре месяца назад, когда она исчезла?! Главная дорога из Эмброуза в Сиэтл часто перекрыта, я единственный, кто отвозит людей на ту сторону через озеро на постоянной основе. Да полиция с добровольцами меня чуть живьем не сожрали!

– И все же. Ведь… ведь Моника могла попросить вас никому не рассказывать… о том, что вы ее видели…

– Ох, чую, не твои эти слова, чужие повторяешь. – Я молчала, не собираясь выдавать мистера Уайта, но Джонатан и не настаивал, соизволив перевести взгляд на фото, после чего встал и пошел зажечь потухшую свечу. – Месяц назад рано утром я перевозил несколько людей в Сиэтл.

– Там была она?

Еще один изучающий взгляд на фотографию.

– Не знаю. Похожа.

Я не знала, как реагировать. Анна с Эмбер тоже похожи, только первая более миловидная, в то время как внешность Эмбер могла казаться стервозной. Я понимала, что и на Монику может быть кто-то похож, но разве нормально так отвечать на важные вопросы?

– Как это – не знаете? – возмутилась я. – Вы видели Монику или нет?

– Твоей подружке пятнадцать лет, а выглядела она на восемнадцать. Та же девушка казалась еще старше, лет на десять, если не больше. Как старшая сестра или тетка.

Девушка Фантом? Была ли она еще тогда в Эмброузе?

– Туман над озером не тот, что из лесу в город идет. Я вижу правду. Она не была самозванкой, которую вы боитесь. Но была ли она Моникой Джонс, я точно сказать не могу.

Мои плечи поникли, я безучастно опустила взгляд в пол. Что дает мне такая информация?

– Ты поговори с ее родителями. Правда, они сейчас в Сиэтле, могу передать, когда вернутся. Может быть, у них еще дочь была?

– Да они и эту не очень-то любили.

– В том и смысл… от двоих, гляди, избавились. Прислушайся к своей интуиции. Как она велит, так и поступай.

В ту ночь Моника убежала из дому из-за случайно (а может, и нет) подслушанного разговора мистера и миссис Джонс. На самом деле, может, есть смысл с ними переговорить?

Увидев выражение моего лица, Джонатан кивнул и сказал:

– Тони тебе сообщит, когда родители девушки вернутся в город. А сейчас уходи – останешься еще минут на пять, и дождь не даст разглядеть дорогу от набережной к лесу, а мне с тобой нянчиться некогда!

Я встала, Джонатан, легонько подталкивая меня в спину, провожал к выходу.

– Тони?

Теперь стало ясно, почему голос смотрителя показался мне знакомым. Я хоть и слышала всего пару слов, сказанных Тони на заправке, запомнила тембр его голоса.

– Ага, эта устрица выбрала сушу, подумать только! Маяк – вот наш дом! Совести нет у братца… но если что, он тебе передаст, что надо. Будь осторожней, – Джонатан вцепился мне в плечо, – ты лезешь в очень опасные воды.

Я собиралась его поблагодарить, но он закрыл дверь перед моим носом. Чертыхнувшись, я побежала вниз по ступенькам на набережную, через пляж к машине. Стихия и не думала униматься, дождь такой же стеной преграждал путь назад. Наконец, вдалеке замаячила машина, подобно маяку блеснула фарами, словно поторапливая.

– Господи, я уже вся извелась! Элисон, да тебя как губку выжимать можно! И такая бледная! А руки какие ледяные!

– Поехали!

Хотелось скорее скрыться в лесу, отдалиться от красно-белого маяка. Он нам не был виден, но тревога не отступила, пока мы не проехали почти половину пути. Кэтрин затормозила у обочины, резко повернулась ко мне.

– Ну что там?

– Сейчас расскажу… у тебя как все?

– Твоя мама мне звонила, да и мои родители уже в ярости, может, давай лучше поедем сразу к границе Мексики?

– Это не худшее, что мы вытворяли, – я беспечно махнула рукой и подробно пересказала Кэтрин разговор со смотрителем.

– Даже не знаю, – она устало покачала головой, – вроде ничего такого, а заставляет задуматься.

– Нужно что-то предпринимать. Дождемся родителей Моники и наведаемся к ним…

– Я не смогу.

Мне сразу не понравился ее тон.

– Почему?

Глаза Кэтрин налились слезами, она нервным жестом смахнула их с ресниц.

– Я все собиралась тебе рассказать. Сначала в библиотеке, потом по телефону, перед тем, как мы посмотрели экстренные новости. Вновь столько всего навалилось, что я никак не могла выбрать удачный момент!

– Ты меня пугаешь. Что происходит, Кэтрин?

– Мы переезжаем! – выпалила она, впиваясь ногтями себе в колени.

– Пере… переезжаете?

– Да, в Портленд, к брату. Мама с папой хотели сделать это сразу после исчезновения Моники, но я ясно дала понять, что в этом случае и они потеряют дочь. Как я тогда могла все так оставить? Но после вчерашнего убийства… тут уже они взбунтовались. Все повторяют, насколько небезопасен Эмброуз, мол, нужно было уезжать еще после убийства Эмбер. Им предложили отличную работу с впечатляющим окладом… да и мне уже место подыскали…

– Так быстро…

– Да. Элитный колледж-интернат.

– Что ты хочешь этим сказать? – опасливо уточнила я.

– Глупо отрицать, Элисон, мне пятнадцать лет, а у меня проблемы с алкоголем. Родители договорились с директором, меня примут в середине учебного года… я их еще такими не видела. И мне так стыдно перед ними за то, что подвела их, и перед тобой, что оставляю одну…

– Может, так нужно, и теперь я узнаю ответы на все наши вопросы.

Я взяла Кэтрин за руку, сжала ее, уговаривая себя перенести рыдания на вечер.

– Когда ты уезжаешь?

– Через две недели.

– Тогда пока никаких расследований. Школьные сплетни, шопинг онлайн…

Кэтрин вымученно улыбнулась.

– Ты ведь будешь держать меня в курсе событий в городе? Обещай мне, что мы не потеряем связь…

Я сидела, слушала успокаивающий голос Кэтрин, сочувствуя нам обеим: впервые мы будем столь одиноки, жизнь разделяет нас. Я даже не знала, что хуже: переехать или остаться в Эмброузе. Казалось, ответ где-то посередине или для нас с Кэтрин его попросту не существует.

Завибрировал чей-то мобильный. Взглянув на дисплей, Кэтрин скривилась, как от зубной боли. Я успела увидеть имя звонившего человека.

– Это потому ты не хочешь быть с ним? Потому что уезжаешь?

– Теперь это одна из причин. Ты же знаешь почему.

– Анна сама отказалась от него. Они расстались давно и по ее инициативе.

– И что? – горько усмехнулась Кэтрин. – Логан все равно все это время испытывал к Анне чувства. И что будет? Она… просыпается или возвращается… а ее подруга встречается с ее бывшим парнем?

– Бывшим Логан стал не просто так. У меня всегда было ощущение, что Анне попросту нравилась Кимберли. Логана привело в больницу хорошее отношение к Анне. А держала его там ты.

– Мне стало стыдно навещать Анну после общения с ним. Из них двоих я выбрала подругу…

– …которая не оценит этой жертвы, уж поверь. Не будь мной, не кори себя за чувства.

– Это немного другое, Элисон. Ты боялась быть с Алексом, потому что считала, что рано быть счастливой, ведь мы только похоронили Эмбер. А в этой ситуации…

– Поговори с Логаном. Во-первых, ты не имеешь права уехать, не объяснившись с ним: мы в долгу перед ним за опору и поддержку. Ну, и во-вторых: неужели ты сама не понимаешь, что они с Анной как близкие чужаки, которые пытались что-то совместно выстроить, но поняли, что это бессмысленно?

Кэтрин внимала словам, тоскливо глядя на меня глазами, полными слез.

Жизнь все время разлучает людей. Жестоко, как в случае с Эмбер, мучительно, как с Анной и Моникой. Резко, бесповоротно, волею судьбы мы встаем на разные тропинки, не зная, куда они ведут. Но надеюсь, наши с Кэтрин будут пересекаться всегда. Странноватая девчушка с платиновыми волосами много лет назад спрятала нас с Моникой в своем домике на дереве, когда мы убегали от местного хулигана.

Обратную дорогу мы преодолели медленнее, чем путь к маяку. Лужи казались озерами, а мы громко разговаривали, предполагая, перебивая друг друга, рассуждая…

– Постарайся извиняться как можно жалостливее, – инструктировала меня Кэтрин у тротуара перед моим домом, – пусти слезу, раскаивайся. Позвони мне позже.

Я кивнула, мы распрощались, и я вновь оказалась под холодным дождем.

Так я осталась одна.

В пятницу на уроке по истории я сидела за последней партой, даже не пытаясь сосредоточиться на словах мистера Карсена. За окном бушевала метель, а я прокручивала в голове прощание с Кэтрин сегодня утром. Вместе с ее семьей из Эмброуза уезжали мистер и миссис Питерсон. Лицензии после случая с Эмбер их все-таки не лишили, но после злополучного инцидента у них не осталось желания дальше жить в нашем «чудесном» городе. А вот Лас-Вегас предложил им незаурядные рабочие места.

У меня все еще болели уши от маминого крика после моего возвращения с маяка, и я была наказана на неопределенный срок домашним арестом, но он вступил в силу только сегодня, после отъезда Кэтрин…

– …Вот и все. Мне пора.

Она взяла мои руки в свои, ее мягкие варежки укрыли мои голые пальцы от холода.

– Теперь ты свободна от этого города.

– Свобода, как и счастье, для каждого своя, – на губах Кэтрин играла таинственная улыбка, – я никогда не чувствовала себя узницей Эмброуза. В отличие от Моники. Но, наверное, она была права, когда говорила, что наш сонный город хоть и скучен, его лучше не будить. Или следует покинуть Эмброуз до того момента, как он проснется.

– Знаешь, а ведь я никогда тебя не спрашивала о том, что ты думаешь про исчезновение Моники. Что же произошло на самом деле.

– Я с тобой согласна, с того дня все и началось. А порядок событий просто неправильный.

Я уже попрощалась с мистером и миссис Сандерс, они ждали дочь в машине и не торопили нас с Кэтрин, за что я была им глубоко признательна.

– Я буду ждать тебя по ту сторону Лунного озера, Элисон. Нет вечных тайн, и когда тебе откроется последняя, приезжай.

Мы крепко обнялись, а потом она навсегда уехала из Эмброуза…

…Теперь передо мной стоял вопрос, что делать дальше. Что, если ранее я ошиблась в каких-то сделанных мною выводах, свернула не туда? Ведь тогда и направление сейчас ложное!

Заскрипели стулья, зашумели голоса. Я с удивлением обнаружила, что за своими размышлениями не услышала звонка. Время возвращаться домой.

Одноклассники, да и все остальные школьники, сторонились меня, только иногда одаривали жалостливыми взглядами. Девушка из некогда популярной компании осталась совершенно одна – вот уж сочетание иронии и драмы.

Выпускники наверняка караулят жертв у выхода из школы, чтобы забросать их снежками. Когда снега в Эмброузе больше – играют в короля горы. Обычно выигрывал Алекс, а Фред, изображая из себя его фанатку, визжал от восторга внизу. Без «французов» даже зима казалась унылой и монотонной. Как будто город души лишился.