Зачем мы живем. Выдержки из древнеяпонских буддийских текстов

Например, кто-то считает, что его цель заключается в том, чтобы поступить в вуз, встретиться со «второй половинкой», устроиться на стабильную работу, построить дом, накопить богатство. Для других она состоит в том, чтобы освоить иностранный язык, победить в спортивном соревновании или получить Нобелевскую премию. Но это всего лишь промежуточные станции на жизненном пути, задачи, не имеющие ничего общего с конечной целью жизни. «Сдача экзамена» сменяется «получением работы», а потом «покупкой жилья». Задачи постоянно меняются, и в этом одно из их отличий от неизменной цели, ради которой мы родились.

Один анонимный поэт писал:

Вблизи
Не так уж и хороша
Гора Фудзи.

Издалека гора Фудзи выглядит завораживающе, но взобравшись на нее, можно разочароваться: взору предстают разбросанные банки, бутылки и прочий мусор. Так и наши задачи: на расстоянии они кажутся вдохновляющими, но как только мы их выполняем, в сердце закрадывается грусть.

Подчас мы даже разочаровываемся полученным результатом: «И это все?»

И как ни странно, чем труднее задача и чем больше усилий мы приложили для ее решения, тем глубже сожаления.

«Что я делал все это время? – думаем мы. – Ради чего я так мучился? Неужели это все, чего я достиг?»

Как писал Гёте в трагедии «Фауст»: «Кто ищет, вынужден блуждать»[11 - Перевод Б. Пастернака.]. Всю жизнь мы проводим в поисках, ставим задачи и выполняем их, но так и не можем испытать истинного удовлетворения.

Победы

В 1992 году японский боксер Кацуя Онидзука стал чемпионом мира в наилегчайшем весе. Он выигрывал бой за боем, но все же признавался, что так и не смог найти удовлетворения, которого искал:

В детстве мне казалось, что чемпион мира по боксу похож на Супермена. Люди, добившиеся этого звания, были для меня почти богами. Я думал: если такой простой человек, как я, сможет взобраться столь высоко, он станет кем-то особенным. Именно поэтому я так старался. Но когда я добился своего, мои ожидания не оправдались. «Как такое возможно?» – спрашивал я себя, а в голове мелькало: «В следующий раз все будет по-другому». Я верил в это и продолжал бороться – матч за матчем. Но все же ничего не менялось…

Вечера после соревнований сводили меня с ума. Я ощущал опустошенность от мысли, что победил, но так и не нашел того, что искал. Мне казалось, что я должен прыгать от радости, но я не чувствовал удовлетворения, и мое разочарование становилось лишь сильнее. И так повторялось каждый раз, до самого последнего боя.

    – Журнал «Сюкан бунсюн»

Американский исследователь феномена соперничества Альфи Кон обнаружил, что многие спортсмены испытывают глубокое разочарование даже после больших побед. Видимо, бесконечно далеки друг от друга мечты, которые рисует наше воображение, и мечты, воплощенные нами в жизнь.

Богатство

То же самое можно наблюдать и в бизнесе. В книге «Смысл жизни» профессор философии Массачусетского технологического института Ирвинг Сингер отмечал, что многие успешные люди, не жалевшие времени и сил на карьеру, внезапно охладевают к работе, которая начинает им казаться глупой и бессмысленной.

Восьмидесятые годы XX века в США были временем тотального желания разбогатеть. Миллионеры находились в центре всеобщего внимания и описывались в популярных журналах как герои. Но, как говорят, если ты стоишь на вершине горы, у тебя только одна дорога – вниз. Рано или поздно возникает вопрос: «Для чего все это богатство нужно? Разве на смертном одре кто-то сожалеет, что не заработал больше денег?»

Известный американский бизнесмен Дональд Трамп в книге «Выживание на вершине» признавался, что и сам испытывал подобное чувство:

Практически каждый человек, выполнивший большую задачу в жизни, почти сразу испытывает грусть и пустоту и чувствует себя потерявшим ориентиры… Мне не нужно смотреть на других, чтобы понять, что это правда. Я и сам попадаю в эту ловушку, так же часто, как и остальные.

И богатство, заработанное тяжким трудом, и слава, добытая в смертельном бою, кажутся бессмысленными без верного понимания цели жизни.

Цель жизни никогда не меркнет

Удовольствие, получаемое нами от выполнения поставленных задач, мимолетно и, в конце концов, превращается лишь в воспоминания. А радость от достижения цели жизни совсем иная: она не меркнет и не увядает. Именно такое постоянное счастье и есть наше общее, конечное желание. Целью жизни нельзя назвать победы, после которых не остается ничего, кроме воспоминаний, а то и вовсе – пустоты.

– Нет никакого вечного счастья. И цели жизни тоже нет… – безнадежно скажут иные.

Но что за жизнь ожидает нас, если мы ставим лишь сиюминутные задачи? Выполняя их, мы ощущаем удовольствие, но оно длится недолго, и мы вновь возвращаемся на линию старта.

«Теперь все будет по-другому!» – убеждаем мы себя, стараясь еще больше. Но и на этот раз мы лишь бежим по кругу, так и не испытав настоящей радости от того, что родились на свет. Что может быть трагичнее?

Как говорил немецкий философ Артур Шопенгауэр, такая жизнь «подобна маятнику, раскачивающемуся между страданием и скукой».

Мы гонимся за тем, что не стоит выеденного яйца, и обманываемся надеждами на достижение счастья «когда-нибудь потом». Так и не обретя душевного спокойствия и истинного удовлетворения, мы летим в объятия смерти.

Если это и есть жизнь, почему тогда говорят, что она «ценнее всего земного шара»?

Глава 8

Неизбежная смерть

«Повесть о доме Тайра» – одно из самых ярких поэтических произведений в японской литературе. Известный американский переводчик Эдвард Сайденстикер охарактеризовал его как «великую притчу об эфемерности всего сущего». Об этом говорят и первые строки поэмы:

В колокольном звоне храма Гион
Звучит непостоянство всего земного.

Здоровье, богатство, репутация, дом – все то, что служит нам опорой – непрерывно меняется. Эти перемены могут быть колоссальными или незначительными, но и те, и другие неизбежно ведут к краху.

В этом бренном мире нас больше всего поражает собственная смерть.

Когда профессор религиоведения Токийского университета Хидэо Кисимото заболел раком, он писал:

Люди настолько привыкли к жизни, что к смерти совсем не готовы.

Смерть всегда приходит не вовремя. Она врывается туда, куда не следует. Она подобна злодею, ввалившемуся в грязных сапогах в только что убранную комнату. Ее приход кажется совершенно абсурдным, и ты умоляешь ее: «Подожди! Не сейчас!», – но она не собирается ждать. Это чудовище, которое нам не подвластно.

    – «Сознание, всматривающееся в смерть»

Как только жизнь подходит к концу, прахом идет все, чего мы достигли непосильным трудом. Как ни раздувай мыльный пузырь, каким бы огромным он ни стал, в конце концов, он все равно лопнет.

Жан-Поль Сартр в конце книги «Бытие и ничто» писал: «Человек – это бесполезная страсть». В самом деле, что может быть несчастнее жизни, потраченной на поиски того, что в конечном счете разрушится?

Желание познать смысл

В книге «Так говорил Заратустра» Ницше писал: «…насколько глубоко человек заглядывает в жизнь, настолько глубоко заглядывает он и в страдание»[12 - Перевод Ю. Антоновского.]. Чем больше мы задумываемся, есть ли в жизни что-то, стоящее исканий, тем бессмысленнее кажется нам наше существование.

В то же время одну из главных мыслей этого произведения можно описать так: «Жизнь нужно любить и принимать во всей ее бессмысленности». И некоторые люди с ней согласятся.

Например, Синдзи Миядай, профессор кафедры социологии Токийского столичного университета, на вопрос «Для чего мы живем?» ответил так:

«Нет в жизни никакого смысла, и причины для того, чтобы жить, – тоже нет».

После прочтения его книг и посещения лекций двое молодых людей – юноша и девушка – покончили с собой. Размышляя над их смертью Миядай писал: «Поймите меня правильно: С. был „убит“ моей нечуткостью». А о смерти девушки он говорил, что, в итоге, его слова «усилили ее ощущение бессмысленности жизни».

Можно понять людей, разгневанных такими безответственными заявлениями: объединившись, группа его читателей выпустила критическую статью под названием «Долой Синдзи Миядая!».

Если, следуя совету Миядая, мы не станем задумываться о смысле и назначении жизни, а вместо этого будем плыть по течению, тогда нет никакой разницы: проживем мы семьдесят лет или умрем сейчас. Возможно, и сам Миядай осознал это позже, когда признался, что неспособен пустить жизнь на самотек.