Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон

Воины льуку затаили дыхание; их сердца забились в унисон с далекими барабанами. Всем не терпелось увидеть, как легендарный наездник поведет гаринафина к победе над варварами-дара. Тооф напрочь позабыл о странном толчке.

А тем временем «Прогоняющая скорбь», которую было не видно за ширмой, начала погружение.

Тэра c Таквалом находились в капитанской каюте в кормовой части судна. Принцесса волновалась. «Прогоняющая скорбь» была флагманом их флотилии, и сейчас адмирал Миту Росо, капитан Нмэджи Гон и другие офицеры разошлись по каютам, оставив капитанскую принцессе и ее жениху.

Это была самая удобная каюта на судне. Несколько толстых водонепроницаемых иллюминаторов вдоль ригеля превращали ее в прекрасное место для наблюдений, когда корабль погружался под воду.

Чтобы свет случайно не выдал их, все огни внутри были погашены, а потому и снаружи тоже царила темнота. За иллюминаторами стоял чернильный сумрак; лишь изредка мимо проплывали бледные медузы да мерцали огоньки других подводных жителей, освещая это мрачное царство подобно звездам в безликом небе.

Вспышка. Мерцание. Искра. Редкий свет тускло очерчивал лица людей, в напряжении прильнувших к иллюминаторам.

– Жаль, что почти ничего не видно, – прошептала Тэра. – Я чувствую себя беспомощной, когда не могу вести корабль. Даже не вижу, как приближается город-корабль. Может, надо было начать на рассвете, а не на закате?

Дзоми Кидосу перестроила корабли из флотилии Тэры, что позволило им погружаться под воду, как механическим крубенам, но времени установить подводную тягу не было. Суда могли двигаться под водой лишь на буксире. В ином случае они просто плыли по течению, перемещаясь по инерции туда, куда направлял их руль перед погружением.

– Оставь сомнения, – произнес Таквал. Он тоже говорил шепотом, чтобы не услышали офицеры и матросы, собравшиеся полукругом за их спинами. – Я считаю, ты была абсолютно права, решив, что дневные маневры позволят вражеским дозорным заметить «Прогоняющую скорбь». Когда гаринафин начинает пикировать, наездник не должен ему мешать, иначе вся команда может погибнуть. Так что не переживай понапрасну.

– Легко сказать: не переживай, – ответила Тэра. – Мое решение тоже может привести к гибели людей. Эх, если бы только знать, правильно ли я поступаю!

С самого детства она получала уроки управления государством от императора Рагина, а во время войны с льуку помогала Дзоми с исследованиями, но никогда прежде не оказывалась в положении, когда требовалось отправить других людей на смерть.

– А как тут узнаешь? – возразил Таквал. – Я тоже никогда не поднимал боевую палицу пэкьу и не знаю, можно ли к этому привыкнуть. Но я слышал множество историй о великих пэкьу агонов, чья мудрость до сих пор направляет нас. Не позволяй сомнению отразиться на твоем лице. Ноша правителя везде одинакова – в Дара, в Гондэ, под водой.

– Пора! – Адмирал Миту Росо подошел к Тэре и Таквалу.

– Вернись целым и невредимым, – шепнула принцесса жениху, крепко пожала ему руку и отпустила. – Поднимайся к абордажной команде, – произнесла она вслух, стараясь не выражать эмоций.

Таквал настоял на том, что должен участвовать в самой опасной миссии – как, по его мнению, подобало настоящим вождям, – и Тэра не смогла его разубедить.

Полукруг наблюдателей расступился, пропуская Таквала. Тот повернулся, на ощупь нашел выход из капитанской каюты и взобрался по внутренней лестнице в конусообразную рубку, поднимающуюся над ютом. Сейчас, когда мачты сложили, эта рубка была самой высокой частью корабля и единственной, которая частично выступала из воды. На время погружения в ней размещался запасной капитанский мостик.

Внутри дожидались десять самых проворных и крепких моряков, включая командора Типо То. Они лишь едва заметно кивнули принцу агонов, когда тот появился. Их лица слабо освещало бледное пламя разожженной внизу масляной лампы. Здесь не было ни иллюминаторов, ни люков, поэтому можно было светить без опаски.

Они почувствовали, как «Прогоняющая скорбь» замедлила ход. Невидимый под водой корабль уже должен был отстать от остальной флотилии. Матросы мысленно представляли, как город-корабль льуку неотвратимо приближается. Подобно тому, как шахтеры под завалом льнут к вентиляционным стволам, выходящим на поверхность, моряки и Таквал вглядывались в тонкие бамбуковые трубки посередине рубки, прислушиваясь к малейшему стуку и скрежету. Они вслепую двигались навстречу городу-кораблю и могли контролировать лишь глубину своего погружения.

От инженеров в трюме требовалось крайне осторожно регулировать эту глубину, ведь от этого зависел успех операции. Опустишься недостаточно глубоко, и «Прогоняющую скорбь» при столкновении сомнет массивным килем города-корабля. Погрузишься слишком глубоко – и разминешься с целью.

После тихого удара, который в тесном пространстве рубки все равно показался оглушительным, бамбуковые шесты завибрировали, издавая ритмичный хруст.

Эти шесты выполняли роль усиков-антенн, как у омаров или насекомых. Выступая над рубкой, они задели подводную часть города-корабля, позволив команде «Прогоняющей скорбь» понять, что те находятся сейчас прямо под вражеским судном.

– Есть контакт! – крикнула вниз командор Типо То.

– Начать медленный подъем, – приказал капитан Нмэджи Гон с мостика под рубкой.

Его приказ был шепотом передан по цепочке матросов от мостика к трюму, где инженеры поддали воздуха в балластные цистерны, благодаря которым корабль поднимался и опускался. Палуба слегка наклонилась, когда «Прогоняющая скорбь» начала подъем. Маневр был сложным и требовал предельной аккуратности.

При чересчур медленном подъеме судно могло оказаться в кильватере города-корабля, разминувшись с целью, а при слишком быстром – удариться о вражеское судно, получить повреждения и выдать себя. Инженерам удалось всего лишь несколько раз попрактиковаться перед отплытием из Дара, а на открытой воде и вовсе не вышло – нельзя было выдавать бдительным льуку секретные возможности судна. Дабы удостовериться, что команда сможет выполнить маневр в напряженной ситуации, капитан Гон провел ряд учений, в ходе которых матросам и инженерам позволялось прикасаться к рычагам управления, не приводя их в движение. Для лучшего понимания функциональности корабля он соорудил модель «Прогоняющей скорбь», погрузил ее в корыто с водой, попросил ученых через соломинки накачать воздуха в балластные цистерны и продемонстрировал команде, как даже самые незначительные изменения плавучести влияют на положение корабля.

А тем временем в сумраке капитанской каюты Тэра скрывала бурлящие эмоции под маской невозмутимости. Ее судьба всецело зависела от мужчин и женщин, управляющих балластными цистернами. Те продолжали облегчать судно, подавая в цистерны воздух под мерный стук деревянных клапанов, гибкими полыми тросами соединенных с мостиком, откуда капитан Гон раздавал приказы. Чтобы корабль не потерял баланс, нужно было строго следить как за скоростью, с которой подавали воздух, так и за его объемом.

Рубка громко ударилась о дно города-корабля, отчего у всего экипажа клацнули зубы. Несколько непристегнутых матросов полетели на пол. Следом всех едва не оглушили громкие отрывистые удары – это рубка билась о киль.

– Да хранят нас Луто и Тацзу, – прошептал адмирал Росо. – Надеюсь, наверху ничего не заподозрили!

Тэра не ответила. Представление театра теней должно было не просто помешать экипажу льуку заметить, что флотилия Дара уменьшилась на один корабль, но и собрать всех вражеских матросов на верхней палубе, как можно дальше от днища. Они специально рассчитали время так, чтобы «Прогоняющая скорбь» очутилась под городом-кораблем в кульминационный момент спектакля, в надежде, что никто из врагов не почувствует контакта между кораблями.

Тэра сжала кулаки до крови. Как бы тщательно они все ни спланировали, фактор неопределенности сохранялся. А вдруг в трюме остались больные? Что, если капитан льуку догадался о способности кораблей Дара погружаться под воду, ведь это был единственный способ без повреждений миновать Стену Бурь? Ей оставалось только ждать и верить, что небольшой отряд, собравшийся в рубке, выполнит свою задачу как можно быстрее.

«Или… Я могу еще что-нибудь сделать?» – подумала она. И повернулась к Сами:

– Давай еще раз проверим слуховую трубу и бамбуковые шесты.

– Разве вы не хотите посмотреть, как…

– Ожидание и молитвы капитану Гону и командору То не помогут, – решительно ответила Тэра. Любая деятельность успокаивала ее нервы.

Принцесса окинула взглядом собравшихся в каюте. Благодаря слабому свечению планктона за стеклом иллюминаторов она заметила, какой встревоженный вид у всех офицеров.

– Пусть Сами останется со мной, – прошептала Тэра адмиралу Росо, – а остальным нет нужды стоять здесь и понапрасну волноваться.

Адмирал Росо понял и принялся командовать:

– Мне нужна группа на юте под рубкой, чтобы следить за насосами, и еще одна, чтобы устранять возможные повреждения. Остальные пусть сменят инженеров…

«Прогоняющая скорбь» продолжала подъем, пока ее рубка плотно не прижалась к днищу вражеского корабля. Пугающие удары замедлились и в конце концов прекратились. Острые крюки, установленные с двух сторон от наружного люка рубки, глубоко вонзились в трухлявое дерево днища справа от киля. Но они не могли надолго удержать «Прогоняющую скорбь» в неподвижном положении.

Моряки в рубке принялись за дело.

– Крутим! – прошептала командор Типо То. Прикрепившись к городу-кораблю, шуметь было нельзя – любой звук распространялся по корпусу судна.

Четыре пары матросов бросились к четырем ручным колесам, размещенным под потолком по углам рубки, и начали их крутить. Каждое колесо было примерно два фута в диаметре.

Специально для этой операции крышу рубки «Прогоняющей скорбь» переделали. Вместо обычных цилиндрических поручней, за которые держались дозорные во время качки, кузнецы смонтировали над люком короткую трубу наподобие дымовой, со скосом. Скос нужен был для того, чтобы плотно присоединиться к покатому днищу вражеского судна; с этой же целью трубу можно было поворачивать в зависимости от того, с каким бортом будет стыковка. Вокруг трубы намотали канат, из-за чего ее конец стал похож на присоску осьминога. Кроме того, она обладала достаточной гибкостью, чтобы сразу не отсоединиться при сильной качке.

Когда бригады моряков начали крутить колеса, из крыши рубки выдвинулись четыре длинных толстых винта и впились в днище города-корабля. Чем глубже они входили, тем выше поднималась труба, пока наконец плотно не прижалась к днищу. Скрученные канаты образовали нечто вроде водонепроницаемой прокладки.

Закрутив винты до предела, матросы дали немного передохнуть натруженным рукам. Теперь «Прогоняющая скорбь» прицепилась к гигантскому городу-кораблю, как рыба-прилипала к киту – а точнее, как морской желудь: именно они и вдохновили Сами Фитадапу на этот план.

– Готовы? – спросила Типо То.

Моряки и Таквал дружно кивнули и прислонились к стенкам рубки. У одних в руках были клинья и молотки, у других – мягкие пеньковые веревки.

Командор То набрала в грудь воздуха, потянулась и крутанула большое центральное колесо, открывающее верхний люк.

Как только круглый люк открылся, в рубку хлынула вода и потекла вниз, на ют и мостик, так что все промокли до нитки.

– Качаем! – скомандовала Типо То, присев у лестницы и глянув вниз.

Команда капитана Гона уже принялась вычерпывать воду и сбрасывать ее в водоотлив. Матросы во главе с Таквалом боролись с водой, пытаясь заткнуть течь. Но как бы сильно они ни закручивали винты, труба так и не прильнула достаточно плотно к обросшему морскими желудями днищу города-корабля. Так что выход был один: как можно быстрее заделать щель между импровизированной присоской и днищем, прежде чем море сведет на нет все их усилия. Подобное развитие событий тоже было предусмотрено планом, и трубу изготовили так, чтобы в нее единовременно мог поместиться только один человек. Типо То выбрала для этой работы Таквала, как самого высокого и стройного. Он хоть и не был опытным моряком или плотником, но зато мог дотянуться до самого верха. Двое матросов присели и сцепили руки, чтобы поднять принца агонов в трубу.

Холодная морская вода так и хлестала вокруг, и Таквалу на миг показалось, будто он тонет. Но многочасовые тренировки под руководством опытных моряков научили его справляться с паникой. Чтобы надежно заделать щель, он принялся методично прокладывать ее просмоленными веревками. Когда ему требовалось отдышаться, он шевелил коленями, таким образом подавая матросам сигнал опустить его. Если ломался клин или заканчивалась пенька, другие моряки сразу же вручали новые.

Постепенно потоки воды превратились в ручейки, а потом и вовсе исчезли. Таквалу передавали ведерки горячей смолы, чтобы промазать пеньку и сделать прокладку между рубкой «Прогоняющей скорбь» и днищем города-корабля полностью водонепроницаемой.

Наконец принца опустили, и он облегченно перевел дух. Моряки с улыбками хлопали его по плечу и тихо радовались, что все получилось. Хорошие новости разнеслись по всему судну. Пока операция проходила успешнее, чем кто-либо надеялся.

– Теперь дело за малым, – улыбнулся Таквал. – Проникнуть в чрево чудовища.

Взяв в руки большое сверло, он вновь поднялся к новому потолку рубки – трухлявому, покрытому морскими желудями днищу города-корабля. Просоленное дерево невыносимо воняло, и ему пришлось задержать дыхание. Таквал приложил сверло к потолку, и остальные матросы принялись крутить большой лучок.

– Что за подлые фокусы! – закричала Радия. – Все-Отец покарает вас!

Другие воины льуку, собравшиеся на носу города-корабля, одобрительно загудели и застучали палицами и секирами.

В театре теней между тем происходило следующее. Гаринафин, объединив силы с легендарным наездником, вернулся к угловатому городу варваров-дара. Но громадный наездник оказался скорее обузой: с этим необъятных размеров пассажиром бедный гаринафин едва держался в воздухе. Кроме того, варвары-дара неустанно посылали ему воздушные змеи со всевозможными деликатесами: корзинами округлых фруктов, свиньями из двух колец, отарой сферических овец и даже непомерно раздутой коровой. Наездник-обжора проглатывал все, что ему присылали, и теневая кукла вскоре раздулась, как гигантский воздушный мешок.

Аккомпанемент стал легкомысленным и насмешливым; звон колокольчиков напоминал смех, рожки имитировали выход кишечных газов, а вялый перестук барабанов изображал урчание в набитом животе.

Воины льуку в ярости смотрели, как гаринафин на ширме еле-еле плелся под тяжестью бесполезного пассажира. Боевые воздушные змеи – квадраты с длинными развевающимися хвостами – атаковали никчемного наездника и его несчастное животное, словно стая стервятников незадачливого издыхающего быка.

Горнисты на змеях заиграли траурный марш, насмехаясь над жадным, ненасытным Тенрьо.

Злость льуку стала почти осязаемой. Спектакль импровизированного театра теней, начавшийся в духе эпического повествования о героических подвигах одинокого гаринафина, теперь превратился в явный фарс, высмеивающий пэкьу Тенрьо, а заодно и весь народ льуку. Столь грубую клевету невозможно было стерпеть. Зрителей переполняли эмоции, проклятия неслись по всей палубе и такелажу. Некоторые воины швыряли все, что попадет под руку – кубки, тарелки, объедки, мусор, – в направлении далекой светящейся ширмы. Другие молотили палицами и секирами по мачтам и палубе города-корабля, как будто нападение на собственное судно могло подстегнуть вымышленного пэкьу и помочь ему выйти из бедственного положения. Кое-кто взобрался по канатам и пытался сломать реи и латы. Факелы, освещавшие палубу, замерцали, словно бы напуганные внезапной переменой настроения экипажа.

Глядя на этот хаос, Наку Китансли не верил своим глазам. Буйное веселье вкупе с горячительными напитками, дурманящими ягодами и листьями вскружило воинам головы, сделало их уязвимыми, излишне чувствительными к поворотам сюжета. Тан глубоко пожалел о том, что позволил команде смотреть представление, а тем более поощрял это.

Но было уже поздно. Несколько кулеков швырнули за борт бочку с вяленым мясом, заулюлюкали и затопали ногами, как будто совершили великий подвиг, от которого всем станет лучше. Одна наро в пьяном угаре разбила другой нос, после чего завязалась потасовка с участием нескольких десятков человек. Все забыли про спектакль театра теней; в памяти остались лишь приводившее в ярость ощущение унижения и чувство вины за неотмщенную гибель множества товарищей.

– А ну прекратите! – Наку громогласно призывал дерущихся дебоширов к порядку. – Успокойтесь! Мы должны следить за дара!

Но никто не хотел ему подчиняться.

– Эй, тан-тигр, а почему тебя оставили в резерве? – выкрикнул один из дерущихся наро.

Лицо Наку помрачнело. Он и сам не раз задавался этим вопросом. По какой причине тан-гаринафин Пэтан Тава выбрал именно его, чтобы прикрывать тыл? Почему распорядился, чтобы его корабль последним прошел сквозь Стену Бурь? В наказание? От недостатка веры в способности Китансли? Из презрения к племени Второго Пальца? Команда «Бескрайнего простора» всегда чувствовала, что остальные глядят на них свысока, ибо их тан унаследовал свой титул тигра, а не завоевал его в битве. Наку постоянно переживал, что другие таны-гаринафины и таны-тигры не доверяют ему, ведь он не осмелился открыто выразить поддержку ни Танванаки, ни Кудьу – двум потенциальным наследникам пэкьу Тенрьо.

После катастрофы, постигшей остальную флотилию, Наку был благодарен судьбе за то, что не разделил с ними водяную могилу. Но сколько бы он ни убеждал себя, что его спасение было знаком расположения богов, мысль о том, что его оставили позади, пока все прочие корабли рвались к завоеваниям, не давала покоя. Сидеть в лагере, пока все племя воюет, было уделом стариков, калек и малых детей – то есть тех, кто не мог считаться великим воином.

За глаза Наку Китансли называли «овчаркой» – в противоположность волку, которого почитали и идеализировали все таны льуку.

– Ты вечно призываешь соблюдать дисциплину и сохранять спокойствие, а ведь этим за товарищей не отомстить! – выкрикнул другой воин, простой кулек. – Недаром варвары нынче устроили для нас это представление! Они видят, какого цвета у тебя печень, потому и насмехаются над нами!

Слова эти уязвили Наку. Все похвалы, которые команда еще недавно возносила тану, мигом сдуло, как морскую пену капризным изменчивым ветром. Тан Наку понял, что ему бросили вызов – самый серьезный за все время плавания.

– Всех бунтовщиков в трюм! – рявкнул он ближайшим наро-вотанам, большинство из которых принадлежали к племени Второго Пальца, и лишь несколько – к другим племенам: их силой вынудили предоставить воинов для экспедиции. – Посадить под арест на три дня, без пищи и воды!

Наро-вотаны медлили, раздумывая, следует ли выполнять приказ тана, который очевидно потерял уважение команды. Большие племена льуку, вроде племени Второго Пальца, на деле состояли из нескольких меньших племен, а те, в свою очередь, из многочисленных кланов. Так что все наро-вотаны были либо вождями малых племен, либо главами кланов, и среди бунтовщиков у них имелись родственники.

– Думаете, вас пощадят, если начнется настоящий мятеж? – процедил тан Наку. – Или, может, кто-то из вас помышляет занять мое место? Не забывайте: здесь собраны воины из семи разных племен, и они подчиняются мне только потому, что меня лично назначил пэкьу-тааса Кудьу. Не будет меня, и на корабле вновь установят порядки, которые царили в степи до объединения. Племя Второго Пальца окажется в меньшинстве.

Наро-вотаны переглянулись, подняли палицы и повернулись к подстрекателям беспорядков.

Наро и кулеки между тем продолжали буйствовать. Под влиянием кьоффира и тольусы они уже успели поколотить кулаками и палицами все, что только попадалось им на глаза, и теперь готовы были проделать то же самое с наро-вотанами и другими верными тану воинами. Вскоре на палубе разразилось настоящее сражение: люди выли, кричали, стонали под аккомпанемент глухих ударов палиц о тела.

– Ну просто безумие какое-то, – произнесла Радия, спеша убраться подальше от места драки.

Если кто-то из красноглазых бойцов приближался к ней, женщина их отталкивала.

– Говорил же тебе, колдовство! – ответил Тооф.

Вынужденная трезвость уберегла их обоих от всеобщего помешательства.

– Лучше слинять отсюда подобру-поздорову и спрятаться. – Радия увернулась от просвистевшей в воздухе костяной палицы. Палица гулко ударила в грудь зазевавшегося кулека, и тот упал как подкошенный.

Не только Радию и Тоофа посетили такие мысли. Многие наро и кулеки не желали ни принимать участия в стихийном бунте, ни подавлять его, а потому потихоньку направились к люкам, ведущим на нижние палубы, чтобы укрыться там от рукотворной бури. По одному, по двое или по трое они собирались у люков и шли вниз по лестницам к своим каютам и кладовым с провизией.

Не успели Радия и Тооф тоже спуститься и оказаться на безопасном расстоянии от побоища, как из недр корабля раздался приглушенный взрыв, а вскоре послышалось тревожное мычание гаринафинов.