Восхитительная черная роза

Раздался звук скептического смешка.

– Попробуйте раскалить инструменты.

Затем настала недолгая тишина. Простучали по полу каблуки подбитых железом сапог.

– Не пришла ли пора взяться за рыжую красавицу?

Мидж окатили ледяной водой. Девушка зажмурилась, позволяя ресницам расклеиться. Но все равно – глаза открывать оказалось больно. От света еще и голова начала гудеть. Но, по крайней мере, Мидж не мутило – что означало, что все не так плохо. Могло быть много хуже. Мидж не успела осмотреться, как следует, только бросила пару беглых взглядов направо, налево: полутемная комната, с одним только протянувшимся по засоренному полу солнечным лучом едва ли в локоть шириной, на окнах – решетки, мутное дешевое стекло, и, не считая стула, на котором она сидела – никакой мебели в пределах ее зрения. Где-то вверху за левым плечом гудит бестолковая муха, метаясь по кругу.

Перед пленницей стояли двое мужчин, по одежде которых прекрасно определялся род их занятий. На одном, постарше, с проседью в висках, была тусклая кираса. Зазубрин на нагруднике набралось столько, что знаки Уризена – книга и циркуль – едва угадывались. Но Мидж знала, что они там есть. Ближе к ней, ровно в золотящемся пылью луче света, стоял с пустым ведром в руках рыцарь помоложе. Он явно начал бриться совсем недавно – юноша, еще младше Мидж. К тому же, симпатичный. В других обстоятельствах она бы ему улыбнулась.

– Итак, посмотрим-ка, что за цветочек мы сорвали на языческом дворе!

Две пары глаз окинули ее пристальными взглядами: снизу вверх, затем сверху вниз. Рыцарь постарше оказался более наблюдательным.

– Любопытно. Рисунок с птицей на твоем теле, маска птицы… Ты экзорцист? Не просто язычница, а еще и еретичка, мешающая справедливейшему судилищу Высшего нашего Уризена?

Мидж фыркнула, и, прежде чем сообразила, что стоило бы прикусить язычок, выпалила:

– Я следую своему пути! А дать людям умирать, будучи одержимыми или разорванными изнутри демонами – не благое деяние. Все наше племя не для того спускалось с небес и учило людей экзорцизму, чтобы невежи вроде вас дозволяли мучительные смерти во славу какого-то ложного Высшего!

– Так она полуцунцу!

– Нет, не на половину, только на четверть – иначе у нее были бы крылья, пусть и небольшие. – Рыцарь постарше подошел к Мидж, нагнулся над ней, изучая. – И мордочка посмазливей. Значит, нечего с ней возиться. Цунцу – не люди. Они животные. Если дуреха не пойдет на контакт, прирежь ее, капитан.

– Да, сэр.

Юноша встал рядом. Он смотрел на пленницу широко раскрытыми глазами: в его взоре читались и ненависть, старательно внушенная строгой религией, и интерес – очевидно, парнишка никогда не видел прежде цунцу. И еще – вожделение. Последнее немало напугало Мидж. В отличие от старшего воина, желторотый капитан не побрезгует воспользоваться ситуацией.

– Прочь руки! – Мидж отвернулась, хватая ртом воздух и стараясь скрыть дрожь ужаса. – Если в Эльзиле я была бы полностью в вашей власти, то здесь, в Межевых землях, у вас нет таких прав! Я экзорцистка, и каждый должен оказывать мне содействие! Таково соглашение между Мелуккадом, Эльзилом и Бралентией!

– Вот уж не думал, что в наши сети попадет такая птичка! – Старый рыцарь засмеялся собственной шутке. – Только ты промахнулась, дурочка. Знаешь ли ты, где находишься? В городе под названием Гэппл. И правит тут лорд Джеффкин. Он ненавидит айнианцев. Капитан! Заставь эту суку посмотреть тебе в глаза.

Молодой рыцарь сжал подбородок Мидж пальцами, и она повиновалась его движению – взглянула на него прямо, с вызовом. Страх и смущение капитана прошли, он осмелел, почувствовав, что девушка и впрямь полностью в его власти.

– Знаешь, сладкая, как называют у нас таких, как вы? Айнианок? Веселые шлюхи. Всем известно, что айнианки трахаются с кем попало.

– Айнианки спят только с теми, кто их достоин и кого они сами выбирают, – промычала Мидж. Пальцы рыцаря мешали ей говорить внятно. – А Вас, наверное, и коза не одарила своим вниманием.

– Ах ты дрянь! – Капитан хлестнул девушку по щеке, да так мощно, что потерял золотой наруч – он покатился по полу, бренча. Было больно, и в голове у нее зазвенело, но Мидж только рассмеялась. Ее не раз били сильнее, это – так, шлепок котенка. – Я думал, все экзорцисты – смиренные, а у тебя язык, как грязное помело!

– Нет, смиренны только ваши несчастные рабы. А наша земля никогда не покорится вашей ущербной религии!

Молодой рыцарь замахнулся, но помедлил, прежде чем опустить кулак – не хотел испортить личика девушки прежде, чем насладится ею. В том, что после он найдет удовольствие, изуродуя ее, Мидж не сомневалась. Но секундная заминка позволила ей заметить татуировку на запястье юноши.

– Что я вижу, капитан? – Волосы упали на лоб Мидж, она смотрела из тьмы под их путаницей, так что выглядела, словно злая нимфа из детских сказок. – На Вашей руке – паук… Знак той самой религии, которую Вы только что проклинали!

Рыцарь вздрогнул, глянул на напарника, опасаясь, что тот успел заметить татуировку.

– Вы скрываете его. Ведь как признаться, что был айнианином, но предал свою веру, а? Что же Вас так в ней не устроило, что Вы перешли в уризенианство?

– Известно что, слишком нахальные шлюшки! – рявкнул старший рыцарь. – Капитан ошибался семнадцать лет, но ему хватило ума перейти в истинную веру. Кончай с ней, парень. Эта кретинка не скажет нам ничего полезного. Кичится своим кощунственным званием, будто оно спасет ее. Делай с ней, что хочешь, только побыстрее. Нам еще нужно заняться здоровяком, сержант там в одиночку явно не справится.

Мидж снова ощутила прикосновение влажных пальцев молодого рыцаря. Он сжал ее шею, заставляя запрокинуть голову.

– Умоляй меня, – ощерился рыцарь.

Мидж похолодела. Во-первых, она терпеть не могла просить. Во-вторых, она поняла: дело не просто плохо, а предельно катастрофично. Ее убьют в любом случае, только сперва поиздеваются. И одна Айне ведает, как. Впрочем, должно быть, пытки состоят в ведении Айфе, злой ипостаси Всевысшей.

– Ну!

Нет, этого просто не может быть! Мидж не могла поверить. Беды всегда обходили ее стороной. Она была беззащитна долгие годы, но с ней ни разу не случилось ничего плохого – а теперь она, видимо, вышла, как говорится, из-под сени Святого Древа. Благословение Айне покинуло ее.

– Хочешь умереть молча? Что ж…

– Пожалуйста, не надо, – промямлила Мидж. Если б от страха у нее не холодели затылок и не отнимались руки, она бы сгорела со стыда. Но одной секунды понять, что все взаправду, хватило, чтобы перешибить все прочие чувства. – Прошу, не убивайте меня.

Капитан засмеялся, довольный. От возбуждения слюна в его рту забулькала, брызжа на Мидж. Ничего привлекательного в его внешности больше не осталось: голубые глаза горели жаждой крови.

– Еще!

Но больше ничего капитан не услышал. Окно разбилось – рыцари успели только обернуться и раскрыть рты. И в следующий миг оба рухнули на грязный пол, хрипя. А между ними спиной к пленнице стоял высокий стройный юноша в черном. Два крохотных кинжальчика, которые и назвать-то так было трудно, торчали в горлах и первого, и второго уризенианина. Убийца дождался, пока бульканье в горлах его жертв стихнет, и по очереди освободил их от своего оружия. Вытер кровь о штаны капитана, помедлив несколько мгновений – должно быть, боролся с брезгливостью. Не всякая ткань достойна касаться благородного оружия.

Все это время Мидж пораженно молчала, не в силах расслабить брови, изумленно изломившиеся дугами на лбу.

Наконец, ее нежданный спаситель обернулся. На нем была птичья маска – точно такая же, что болталась на ее поясе.

– Встретимся в таверне «Оседланный олень». Ты свободна.

Мидж не успела глазом моргнуть – на самом деле, буквально это сделать, – как юноша оказался у нее за спиной. И так же быстро она ощутила, что ее руки больше не скованы цепью.

– Я буду ждать тебя там сегодня и завтра на закате. Но после – уеду.

Мидж обернулась, однако позади нее уже никого не было. Она могла поклясться, что это не магия: легкий ветерок коснулся ее щеки за миг до того. Гость скрылся через окно, точно так же, как проник в комнату. Он не был магом. Он был искусным сумеречным воином.

И у него был голос Айнара.

Мидж выпуталась из цепей и, перескочив через трупы, помчалась вон из комнаты, вниз по лестнице – в поисках Грейсона.

Он оказался на первом этаже. Израненный, залитый кровью, прикованный к стене, но уже почти свободный: закусив кончик языка, в замке его кандалов копошилась Геселин. У двери ничком лежал воин в кольчуге – очевидно, сержант, заботам которого поручили Грейсона. Неподалеку валялась издохшей змеей плетка, и на досках пола отпечатался кровавый двойник орудия пытки.

– Грейсон! Геселин?!

Мидж плотно сжала губы, чтобы подбородок не дрожал.

– О, я брызнула на стражника сонным зельем, – сказала Геселин. – Он не очнется еще часа четыре. А больше никого в доме я, кажется, не заметила. То ли кто-то отправился за подкреплением, то ли эти дураки были уверены, что справятся с вами втроем…

Мидж не слушала, и аристократка нахмурилась, раздосадованная непривычным ей пренебрежением. Экзорцистка подбежала к своему телохранителю, выхватила у Геселин ключ из рук, принялась судорожно крутить его в замках кандалов. И вот когда оковы спали, Мидж бросилась к нему на шею, ощупала лицо, задержала руку над рассеченным виском.