Похоже, что жизнь к нему тоже не вернулась,
Ведь он скорее всего и ждал таков исход.
Или та репортер, которая тоже свернула,
И на скорости около двухсот
Потеряла жизнь свою, как я ключи когда-то.
И ведь совсем при неизвестных обстоятельствах!
Рука в карман – а они исчезли куда-то,
И что ключи были там – есть все доказательства.
Но ни их, ни денег, ни смысла, увы, не нашел…
И не нашёл я слов для мальчика
По имени Дон.
На его слова: "Где мои родители?", я грубо буркнул "Пардон".
И вид начальника
Такого грозного и занятого принЯв,
Стал уходить за поворот, поняв, что был не прав
Вчера, когда решил забить я на других,
Когда решил пожить по-новому…
Шёл я по улицам листьев сухих,
С жаждой крови топчась по своему сердцу свинцовому,
"Ненавижу себя! Ненавижу!"
Я кричал с дикой болью в груди.
"Вот за что я пред всеми унижен! Вот за что все кричат мне уйти!"
И с такой дикой яростью в сердце,
Я достал пистолет, прислонивши к виску.
"Вы падете стрельбою надежды, единоверцы!"
И нажав на курок, я смертельно рискнул…
Выстрел. Крики. Страх. Падение.
Не вернуться назад вере…
Но уже не имеет это значение,
Ведь смысл жизни теперь уж потерян…
Не всё в этой жизни вернется к тебе,
И не каждая птица домой возвращается,
Ведь рассудок её задубел,
Потому что жизнь её в смерть превращается
И маршрут изменён к куче бездыханных тел…
Жизнь поэта
Сидя на кухне, я пил чай,
Смотрел в окно и, став над чем-то размышлять,
Совсем случайно, краем глаза, я стал мельканье замечать -
Над домом моим, летающие ворон несколько стай.
Я подошёл к окну,
Но вот такая незадача -
Не видел я ворону ни одну,
Но уж я не был озадачен.
Ведь это птицы, и они свободны,
А мы, здесь на земле, имеем лишь тупую безысходность,
И даже момент полёта в самолёте -
Никакая не сбывшаяся мечта. Он настолько мимолетен,
Как жизнь моя, ведь я – поэт.
Ведь это дело – яркий свет,