Спой песню камням
С властями и влиятельными магами я не связывался и встреч с ними старался избегать. Если спрашивали, отвечал, что я обычный знахарь-травник, даже не маг почти, торгую мазями. Таких было немало, поэтому обычно верили. Но однажды случилась неприятная история, когда охрана небольшого городка решила меня проверить и запереть в подвале местной «тюрьмы, потому что слухи о странном амулетчике волновали градоначальника. Официально законы я не нарушаю, но рискую перейти дорогу «правильным» магам, которые плетут только для знати и богачей, а такое никому не понравится. Опасная была ситуация, но меня спасло то, что к моменту ареста я уже успел помочь некоторым местным. Несколько горожан скинулись, каждый по несколько монет – этого хватило, чтобы выкупить меня из местной тюрьмы. Так люди помогали мне за мое ремесло. Но я старался ни к кому не привязываться, не задерживаться дольше, чем на неделю. И почти в каждой таверне, где меня узнавали, звучала знакомая песня о волшебном амулете, который дыру в памяти заштопал. Приятель-бард и Ларуз были правы – песни крылаты. И та песня меня охраняла, как нечто, приносящее удачу.
***
Так прошел целый год. Я продолжал колесить по деревням, иногда меняя лошадей и колеса тележки. Амулеты, травы и песни всегда оставались при мне. Год – не так уж много, но я уже начал забывать, какой жизнью я жил до того, как уехал – видимо, настолько та была скучной и однообразной. Быть путешествующим знахарем непросто, временами опасно, зато каждый день, наполнен событиями или природой и дорогой. Может, когда-то это пугало, а сейчас я радовался тому, как провожу жизнь под звездным небом и навесом повозки. В каждой деревне я проводил дня по четыре, иногда чуть дольше. И только в одной чуть не задержался надолго.
Я поселился на втором этаже таверны – там можно было снять недорогой чердак и для лошади стойло удобное к тому же. Проснувшись с утра пораньше, я спустился в конюшню, чтобы забрать корзинку и мешки – надо было пособирать в окрестностях травы и ягоды. Я думал, что кроме меня и лошадей в конюшне никого, пока звонкий голос из соседнего стойла не одернул:
– А ты правда колдун?
– Если верить людям, то правда, – обернулся я и стал выискивать взглядом, откуда доносится голос. Похоже, детский.
– А что ты умеешь?
– Ну… травы с камнями заговаривать.
– Серьезно? – разочарованно протянул звонкий голосок, хозяин которого прятался за лошадьми. – старуха-гадалка на краю нашей деревни также делает. Поплюет на воду, похлопает в ладоши, и посевы начинает поедать меньше насекомых.
– Интересный способ, – я наконец понял, из какого стойла долетает голос и подкрался к нему, – но я не плююсь, я пою заклинания.
Я ожидал увидеть любопытного ребенка со звонким голосом. И внезапно встретился взглядом с ярко-зелеными глазами, которые разглядывали меня с любопытством, но без страха. Это была девушка примерно моего возраста, невысокая, милая, с пушистыми светлыми волосами и глазами цвета весенней листвы.
– Я думал, ты – ребенок…
– А я думала, что все маги – это седые суровые вельможи, важные, как индюки.
– Обычно так и бывает, – смущенно хмыкнул я, – ладно, мне пора в лес.
– Колдовать? – зеленые глаза загорелись, как у кошки в темноте.
– Сливы собирать.
– Для зелий?
– Для еды, – поддел ее я. – Я Тарпин, кстати.
– Я знаю. Ты живешь в таверне моего отца. Я Маисс. – она тепло улыбнулась и выпорхнула из конюшни.
***
Сначала я относился к ней настороженно, а она заваливала меня вопросами о колдовстве, путешествиях, травах, магах, чутье. Дня через три я к ней привык, и мы уже вместе бродили по лесам. Родители особенно не следили за ее перемещениями, у них было много дел в таверне, но там обычно помогали старшие братья. Маисс не была избалованной, но была себе на уме и делала все по-своему. За несколько дней я рассказал ей многое о магии, мне нравилась ее компания, да и в травах она разбиралась не хуже меня. А она рассказывала о своей жизни в деревне: ей не очень нравилось жить в таверне, она помогала родителям, была любимой и единственной дочкой. Но они хотели просто удачно выдать ее замуж. А Маисс была слишком свободолюбивой. С самого детства в таверне она слушала истории о путешествиях и приключениях гостей и мечтала быть похожей на них. К шестнадцати годам, когда мы познакомились, она твердо решила, что не хочет всю жизнь прожить в своей маленькой деревне. Нам было легко вместе, мы могли болтать часами. Она наблюдала, как я готовлю травы, общаюсь с людьми, собираю материалы для ловцов. Я не хотел к ней привязываться, но и уезжать уже не хотел. Так прошло почти две недели.
«Желуди все равно еще не созрели, оставь бедные деревья в покое», – я с беспокойством следил за Маисс, которая трясла, ловко карабкалась по дереву, дергая за ветки. Мне под ноги сыпались зеленые желуди и резные листья. Печеные желуди – это вкусно, конечно, но наблюдать за худенькой девушкой, которая на высоте вот-вот запутается в огромных шароварах брата, было жутко.
– Они красивые! Может быть, пригодятся для твоих амулетов, – заявляет она, но, к моему облегчению, с дерева все же слезает. – А что стало с твоими друзьями, от которых ты уехал?
– Ну, с Ларузом мы иногда пишем друг другу письма и отправляем с воронами…
– Почему с воронами?
– Потому что они умные и всегда легко меня находят. Я знаю, что он вернулся домой, нашел жену и дочь. Судя по письмам, счастлив. Вырезает из дерева. Я собираюсь доехать до него со временем, правда, отсюда неблизко.
– А что стало с бардом?
– Как что? – я закатываю глаза. – он своими чарующими песнями по-прежнему разбивает сердца…
– Юных красавиц! – смех Маисс похож на птичий мелодичный щебет.
– Почему ты вдруг решила спросить?
– Ну… отец сказал, что волшебник Вольный Ветер собирается скоро уезжать. Почему ты мне сам не сказал?
– Сказал бы сегодня…
– Тарпин! Еще бы сказал, что мне тоже будешь письма писать и отправлять с воронами, – в глазах у нее плескалась жгучая обида. Она знала, что я не могу долго оставаться на месте, и все же…
– Если будешь на них отвечать – буду, – полусерьезно ответил я. Она снова недовольно фыркнула.
– А может, ты лучше сам останешься…
– Что? Нет. Я не могу, Маисс, ты же знаешь.
– Поселился бы на окраине, как наша гадалка, торговал бы снадобьями, никто бы тебя не стал искать…
– Откуда ты знаешь? – я оборвал ее слишком жестко и уже об этом пожалел. – Неприятности с магами у меня уже были. Я не стану подвергать никого опасности. Тебя, твою деревню, себя. Хватит обижаться.
– Ну и ладно, – надулась девушка. – Раз так хочется – уезжай.
– Нет, не хочется, – я подхожу и слабо дергаю ее за пушистый локон. – Но придется. Сегодня нужно доделать последний заказ. Ты хотела посмотреть, как я заговариваю амулеты.
– Поешь камням? Ты же говоришь, что я тебя отвлекаю. – она все еще злится, но уже меньше.
– А ты просто веди себя тихо, – улыбаюсь я.
Маисс вздыхает. Но я знаю, что ей интересно все про магию, знаю, чем отвлечь. «Возьми желуди на память.» – она пересылает мне в ладонь зеленую горсть, яркую, как цвет ее глаз.
***
Во время работы каждый сосредоточен, ведь сборка амулета процесс непростой, а может повлиять на жизнь человека. Маисс была идеальной помощницей: находила все нужные компоненты, помогала плести основу, подобрать звучание песен. А потом она пряталась и несколько часов наблюдала, как я общаюсь с человеком, как на него действует амулет, сначала затягивая их в омут воспоминаний, а потом отпуская вместе с болью. Я оставил последнего заказчика спать под присмотром родственников, и мы пешком через окраину стали возвращаться к таверне. Уже начинало смеркаться, в деревне загорались огни в окнах. День был насыщенным.
– Я не хочу оставаться здесь! – внезапно, без предисловий заявила подруга. И в ответ на мой недоуменный взгляд добавила:» Ты свободен и живешь, как хочешь, делаешь то, что тебе нравится. А меня здесь ждет брак с кем-то, кого выберут родители, всю жизнь в деревне, ни магии, ни приключений…»
– Маисс, я не выбирал такую жизнь, она меня сама нашла. И все не так сахарно и легко, как кажется. Крыши над головой нет, вечно в бегах, зависишь от погоды, людей, урожая… И это не просто – пропускать через себя чужие переживания и страдания, отпускать их на свободу. Это только со стороны жизнь – вольный ветер, но в ней много сложностей. И не говори, что ты бы выбрала это, а не спокойную жизнь в деревне.
– Выбрала бы. Я хочу разговаривать с травами, ты же видел, у меня получается, у меня есть способности!
– Если они есть, то лучше отправляйся учиться к нормальным магам-амулетчикам. Ремеслу обучат, будешь жить в спокойствии и колдовать…
– И всю жизнь из золота собирать все по линеечке, чтобы угодить богатеям? Ну, спасибо, Тарпин…
– А чего ты хочешь?
– Я хочу уехать вместе с тобой!
– Да глупая это идея! Я недоучка и ничему толком тебя не научу. Я вечно в бегах и не знаю, что будет завтра…
– Так и будешь всю жизнь один бегать? Нравится?
– Буду, и дорога эта без конца. Я просто пытаюсь тебя защитить.
– Я тебя от этом не просила. Тарпин, ты ничего не понимаешь…
– Все я понимаю. Тебе лишь кажется, что тебе понравилась бы моя жизнь, но ничего привычного и удобного в ней нет. Я не пытаюсь тебя оттолкнуть. Если бы я остался среди амулетчиков, у нас был бы дом и безопасная жизнь. А так я ничего не могу тебе дать, кроме тревоги. Хочешь учиться магии – иди, но своей дорогой…
– А если я хочу идти рядом с тобой?
– И в тюрьму? И к грабителям на нож? И на плаху пойдешь за мной? – я жестко посмотрел ей в глаза и увидел, как в них замерли слезы. Она молча отвернулась и убежала по дороге вперед. Хотелось догнать, но тогда бы мы продолжили спорить.
А я ведь знал, что нельзя задерживаться и привязываться.
***
С утра я проснулся с рассветом, перетаскал с вечера наспех собранные вещи в свою повозку, накормил лошадь. Последний заказ я вчера выполнил, продал все мази, надо двигаться дальше. На первом этаже на посту дремал один из старших братьев Маисс, я впихнул ему ключи и попросил передать семье все слова благодарности и извинения за внезапное исчезновение.
Маршрут я заранее наметил, и вот лошадь медленно тронулась с места. Сердце сжало какой-то злобной тоской. Я же с ней даже не попрощался нормально, и скорее всего больше не вернусь. В кармане мешалось что-то жесткое – оказалось, подаренные желуди. Я постоянно сомневался, не сделал ли ошибку, а потом напоминал себе, что на что-то надеяться – глупо. Глупо было больше двух недель здесь жить, каждый день общаться, сближаться так сильно с человеком, которого больше не увидишь. Зачем надо было доверять друг другу? Вот и страдай теперь, Вольный Ветер, тоже мне. Теперь навсегда привязан сожалениями к этой далекой деревне.
Солнце поднималось все выше. Травинки перестали поблескивать росой, накатывала жара. Дорога вилась в бесконечность. Обычно меня радуют новые незнакомые пути и будущие интересные события. Но в этот раз настроения не было. С лошадью мне повезло: она умная, пока спокойно идет по дороге – можно подремать.
Я открыл глаза, когда мы уже полдня проехали спокойным шагом. На небе стягивались грозовые тучи, а до ближайшей деревни еще день езды… надо ускоряться, или искать укрытие в скалах. Далекий шум, похожий на гром, мы с лошадью услышали почти одновременно. Копыта! Хоть бы не разбойники, в подлеске и покатых скалах даже не спрячешься. Всадник нас нагнал в два счета и скинул капюшон.
– Вот повезло, что ты едешь день по прямой дороге…
– Маисс! К Хаосу, да что ты здесь делаешь?
– Тарпин, подожди! Слушай, ты сказал, что хочешь меня защитить…
– Вот именно!
– Но если я пойду учиться к магам, то буду себя чувствовать среди них чужой и постоянно сбегать в лес, как ты… И в итоге приду к той же простой магии, и стану кочевать, и жить той же опасной жизнью, только в одиночку и через кучу лет… А дома я не останусь, все равно сбегу куда угодно. Уже сбежала, точнее…
– То есть ты весь день гнала лошадь, чтобы сказать мне, что я не прав? – я был просто в бешенстве.
– Да! Нет! Я хотела сказать, что оставила записку и ушла из дома, потому что как раньше скучной и обыденной жизнью больше жить не могу. Если ты злишься, не хочешь меня видеть или думаешь, что я не справлюсь, то скажи мне это сам, и я навсегда скроюсь.
Я тихо и молча перевариваю и злобно на нее кошусь. Вообще она права, ведь все равно станет такой же бродячей знахаркой, раз уже решила. С ее-то упрямством. С одной стороны, она могла вместе со мной столкнуться с кучей неприятностей, а с другой – отпускать и повторно терять ее навсегда уже невыносимо. Но я же не смогу ее оберегать все время…
И вдруг Маисс начинает петь. Простую песенку, которая часто звучит на застольях, в тавернах, в полях у крестьян. С ее голосом любая мелодия начинает разливаться как песня соловья. Песня заполняет пространство, захлестывает все вокруг. И вдруг я замечаю, как к нам тянется лес. Деревья протягивают ветки, трава шевелится, как живая. Нас засыпает разноцветный вихрь листьев, и каждый пытается дотянуться, вдохнуть в себя песню. Маисс не просто хорошо разбиралась в травах, как я раньше думал. Она была частью леса, и тот прислушивался к ней, как к моим песням прислушивались камни. Травинки вокруг послушно расплелись, когда музыка закончилась, и все одновременно вышло из оцепенения. Я вздрогнул, как будто тоже только проснулся и задумчиво посмотрел на девушку.
– Я тоже умею петь камням, травинкам… – шмыгнула носом Маисс.
– Ты как хочешь, а я не хочу во время грозы здесь оставаться. Помогай перестегивать лошадь, надо в скалах поискать какое-то укрытие…
– Это что, ты больше не будешь от меня убегать? – она смеется своим задорным смехом, перепрыгивая на мою повозку и повисая на моих плечах. – А имя магическое ты мне тоже придумаешь теперь?
– Что? – ошарашенно пошатываюсь я, пытаясь удержаться на ногах.
– Ну, у тебя же есть, Вольный Ветер.
– Это не я придумал, случайно вышло… А вообще, давай я тебя буду звать Зеленым Орешком. – подтруниваю я и получаю легкий удар кулаком в плечо.
– Зеленый Орешек, – фыркает она. – ладно, мне даже нравится. А мы увидим твоих старых друзей? – не переставая щебечет она, пока мы занимаемся лошадьми.
В водовороте перемен всегда сложно принять, что конец привычной жизни – на самом деле лишь начало новой.
Посвящается памяти странствующей
и переехавшей в Индию художницы,
которая разжигала в людях огонь вдохновения.
