Спой песню камням

Глава 1

– Это недопустимо!

– Почему?

– Потому что мы должны следовать правилам и законам. Неукоснительно. А эти твои дурацкие фантазии…

– Мастер Эурт, но ведь правила тоже когда-то кто-то придумал?

– Повергнут нас в Хаос! Я учу тебя уже лет восемь, и все эти годы ты проявляешь своеволие и халатность. Я учу вытягивать золотые нити – он убегает искать «золотые колосья» в поле. Учу заговаривать драгоценные камни – он поет обычным. А теперь еще эта…

– Роса, Мастер. Она не хуже драгоценных камней, когда становится твердой…

– Конечно, роса. Хаос бородатый, почему ты не можешь просто делать то, что говорят?

Где-то справа хихикает Тилли – любимая ученица, примерная. Всегда идеально следует инструкциям. И очень забавляется, когда менее успешному подмастерью устраивают взбучку.

– У меня дел по горло. А у тебя все как будто шутки и игры, – наставник злится и раздраженно накручивает на палец кудрявый ус.

– Но если бы мы смогли использовать не такие дорогие материалы, то магия бы стоила дешевле. Зачем переводить столько…

«Ну-ка, тихо!» – чародей шипит на меня и нервно оглядывается. В дальнем углу гостевого зала стоит фигура в плаще. Очередной заказчик пришел. Вечером вернемся к разговору. А пока иди и почитай свитки».

За столько лет учебы я не единожды прочитал все книги и свитки в библиотеке, и он об этом знает. Мастер Эурт и человек в плаще скрываются в кабинете. А я выныриваю из душных комнат особняка в огромный сад.

***

Меня зовут Тарпин, мне 17 лет. Я ученик амулетчика. Еще нас называют плетунами и ловцами воспоминаний. Мастер Эурт нашел меня на улице среди других мальчишек-попрошаек. Сказал, что у меня есть чутье мага, а это редкий и ценный талант. Учитель он хороший, только характер тяжеловат, да и рука тоже.

Амулетчики – это маги, которые плетут из драгоценных металлов, камней и золотых нитей особые узорчатые обереги. В каждый такой предмет заключаются самые яркие и счастливые воспоминания, которые люди просят нас сохранить. Плетуны вкладывают в свою работу сложную многоступенчатую магию: заговаривают каждую нить и прутик, наговаривают камням воспоминания, поют заклинания много часов, пока полностью не доделают амулет. Необходимо чувствовать и подбирать камни, которые подходят для воспоминаний. А для этого нужно «слышать» их. Чувствовать, как они резонируют, и петь схожие песни в ответ. Я учусь уже около десяти лет, а до мастерства учителя мне еще далеко. Чародей Эурт очень злится, если мы портим дорогие материалы.

Работа сложная, но интересная, и результат потрясающий. Человек получает свой личный новенький ловец, сверкающий всеми оттенками радуги. Дотрагивается до заговоренного камня – и вновь проживает свой счастливый момент. Ярко, словно наяву. И может возвращаться к нему, когда угодно. Я люблю смотреть на озаренные лица таких счастливчиков. Мне жаль, что нельзя подарить такой ловец счастья всем желающим – стоит наша работа очень дорого, а сами амулеты собираются из драгоценностей. Обычным людям это не по карману. Все клиенты, как на подбор, важные господа и дамы: богачи, знать, да придворные.

Прилежным учеником меня не назвать, потому что мне быстро наскучивает однообразие, строгие правила и отсутствие свободы. В такие моменты я экспериментирую и заговариваю травинки и речные булыжники. Живые природные материалы мне нравятся гораздо больше, чем строгие и холодные драгоценности. А мой учитель считает, что я просто зря трачу время и свой дар на глупость и ересь. Но что плохого в разнообразии и отступлении от правил, если это никому не вредит?

***

Я задумываюсь, сидя в саду рядом с воротами особняка Чародея, и не сразу слышу ругань, доносящуюся из окна. Похоже, Мастер Эурт что-то не поделил с новым клиентом. Наверняка цена не устроила.

Через несколько минут Человек-плащ и сам появляется на пороге, быстрым раздраженным шагом удаляясь от дома. Его одежда пыльна и поношена – видно, долго он добирался сюда, а сговориться мастером не смог. У самых ворот взгляд карих сердитых глаз упирается в меня.

– Похоже, ваш хозяин сегодня в отвратном настроении?

– Вообще-то сегодня в относительно неплохом, – я задумчиво пережевываю травинку и решаю пропустить «хозяина» мимо ушей. – Был с утра, по крайней мере.

Мужчина язвительно хмыкает, а потом внимательно вглядывается в меня.

– А это не ты тот парень, который заморозил росу?

– Не заморозил, а кристаллизовал… неважно. Ну, я.

– То есть, ты можешь делать амулеты из обычной росы, а не только золотых и блестящих дорогих побрякушек?

– Не знаю… Я только отдельные маленькие предметы умею заговаривать. А чем вас не устроил обычный амулет от Чародея?

– Слишком блестящий, – улыбается человек в плаще. Почему-то этот бесхитростный парень вызывает все больше доверия. – Тебя как зовут?

– Тарпин. Я учусь на амулетчика. Вы что-то не поделили с Мастером Эуртом?

– А я Ларуз, – он присаживается рядом на траву. – Я пришел просить его о помощи, но гигантской суммы денег у меня нет. А главное – он наверняка может выполнить мою просьбу, но не хочет. Я хочу не просто сохранить воспоминания, а вернуть почти утраченные.

– То есть? Заменить новыми?

– Да нет же, – собеседник начинает активно жестикулировать. – Несколько месяцев назад на меня напали какие-то разбойники и ударили по голове. Память отшибло начисто. Я только смутно иногда вспоминаю какие-то обрывки. Мне кажется, я забыл кого-то или что-то важное. Мне нужно, чтобы колдун помог наколдовать воспоминания обратно.

– Но мы не можем нашептать то, чего нет, только отчетливые воспоминания.

– Да, я знаю. Но можно же нашептать то, как я очнулся в канаве с разбитой головой. Или нападение грабителей. Я знаю, что оно было, но если смогу вспомнить, то вдруг это поможет пробудить старые воспоминания?

– Так, подождите. Но это же негативное воспоминание. – я начинаю яростно тереть висок, глядя на то, как он лихорадочно машет руками.

– Ну и что?

– Мы никогда не заговариваем на плохие воспоминания, понимаете? Только на счастливые. Вроде свадеб, рождения наследников, коронации…

– Тарпин, к Хаосу коронацию. Какая разница, какое воспоминание будет в амулете?

– Такая, что нельзя сохранять печаль и страхи!

– Почему?

Вот этот вопрос я себе задавал часто и на протяжении многих лет. Почему мы следуем правилам и отрицаем все остальное? Почему нельзя использовать простые дары природы? Из-за чего нельзя делать дешевые амулеты для простых людей? Что плохого в создании новых идей и правил? Этот человек в пыльном плаще как будто знал, как задеть меня за живое.

– Ты и сам, похоже, не в восторге от запретов, раз заговариваешь росу и споришь с чародеем?

– А вы не слишком проницательны для человека, которому врезали по голове и отбили память? – ворчу я.

– Это же было давно, – улыбается Ларуз, а потом резко становится серьезным. – У меня денег немного, но я отдам все, если согласишься помочь.

– Да не нужны мне ваши деньги. И потерянные воспоминания я не умею возвращать. Да и разрешения на использование дорогих металлов и камней на неоплаченный амулет мне никто не даст, – я явно кошусь на собеседника, как на сумасшедшего, а он цепляется за последнюю надежду.

– И не надо. Делай из своей замороженной росы.

– Кристаллизованной…

– Хоть в воздухе подвешенной. И не говори, что тебя не заинтересовала идея, у тебя же глаза блестят.

– Да вы сумасшедший! Мастер Эурт нас обоих выпотрошит, если я соглашусь. Так что давайте сделаем вид, что этого разговора не было.

Мужчина задумчиво пожевал травинку и покосился на меня несколько раз.

– Ладно. Я поселюсь в деревне неподалеку и вернусь дня через три. Если твой учитель тебя не съест и ты сам не загнешься от скуки, то, может быть, попробуем договорить еще раз.

Я долго смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Вот ведь сумасброд с Хаосом в голове.»

Что-то общее у нас явно есть.

Глава 2

«Слышишь, колдун? Если будешь сидеть в таверне с таким кислым лицом, то все бутылки полопаются!» – веселится местный бард. За последние пару недель, я заметил, он старается заражать своим весельем всех вокруг. А еще он острый на язык и хищный, как зверек.

«А если он начнет сверлить таким взглядом тебя, что с тобой случится?» – шутливо поддевает его Ларуз. Шут только фыркает и переходит за соседний столик. Раньше все местные косились на меня с подозрением, а сейчас привыкли. Плетуны почти никогда не появляются в жизни обычных людей.

А я что? Сначала отказался от странной идеи – сплести амулет, который вернет воспоминания. А потом подумал пару дней и решил, что получить такое интересное задание шанса больше не будет.

Ничего из арсенала учителя использовать не стал – собрал природные материалы, которые понравились, сплел первый амулет. И… ничего не вышло, память не вернулась. Пришлось пошевелить мозгами, перечитать десятки книг. И я вспомнил, почему все ловцы делаются индивидуально для каждого человека. Их собирают не просто из красивых материалов, они должны быть привязаны к тому, что человеку дорого, тревожить его воспоминания. Затрагивать важную часть его личности.

А какие предметы важны для человека, который сам себя не помнит?

– Между нами, бард прав, ты сегодня выглядишь так, как будто не спишь и не ешь, – замечает мой спутник.

– И не соображаю?

– Да не злись ты. Мы же сдвинулись с мертвой точки за прошедшие две луны. Возможно, нужно больше времени.

– Или я что-то важное упускаю.

Сдвинулись. Я не нашел другого способа, кроме как начать вливаться в жизнь поселян, пытаясь понять, какие вещи важны для моего беспамятного знакомого.

Ларуз был спокоен, как скала, и легко находил общий язык с людьми. В отличие от меня. Внезапно оказалось, что он неплохо работает с деревом и плетет корзины – так появилась и работа. Затем друзья, посиделки в таверне, песни менестрелей и долгие застольные разговоры. Каждый из нас открывал для себя новый мир. Для меня это была жизнь деревенских жителей, от которой я был с детства оторван, пока корпел над магией, а для Ларуза жизнь вообще была как чистая книга. Мы быстро сдружились, хотя и не были похожи.

Я собрал щепки с обструганных бревен, угли из очага тесной лачуги, в которой жил мой друг. Пух и перья птиц, которых он приносил с охоты. Подходящие по цвету и силе камни. Как будто собирал мозаику из кусочков чьей-то жизни.

Так появился второй амулет, с перьями и речными камнями. И он сработал! Но неправильно. Ларуз вспомнил, как на него напали и ударили по голове, а что было до этого – нет. И третий амулет из пуха и ветвей ивы, с висящими щепочками, буквально искривший магией, память вернуть не смог.

Мы продвинулись недостаточно, и меня это приводило в бешенство. Чего не хватает? Раз за разом я собираю предметы, ингредиенты, часами пою заклинания, но ловец не работает…

«И в волосы твои вплетет незаметный цветок, что зовут незабудкой…» – бард затянул высоким голосом заунывную балладу. Она печальная, в конце кто-то погибает, так что радости мне не добавляет. «Цветок незабудки и светлый хрусталь…» – тихим скрипучим голосом вдруг начинает подпевать Ларуз.

– Ты уже успел выучить местные песни? Впервые слышу, чтобы ты пел, – уточняю я, когда баллада заканчивается.

– Нет… эту я как будто знал. Узнал мотив, а слова запомнил с первого прослушивания.

– То есть ты ее до потери памяти хорошо знал? – удивленно склоняю голову я. – Разве ты не должен был вообще все забыть?

– Понятия не имею, как это работает. Ты в книгах вечно зарываешься – вот сам и думай, Тарпин, – улыбается друг.

***

С того момента интуиция не давала мне покоя. Как охотничий пес я взял след – нашел песню. Стал вновь собирать нужные предметы, действуя абсолютно наугад, ведь единственным моим ориентиром был текст баллады о прощальных незабудках, который я перечитывал себе под нос раз за разом. Наивно, конечно, но там есть хрусталь… и цветы, так почему бы их не добавить? Щепки, перья, мех. Вместо золотых нитей – сплетенные травинки. Вместо бусин – пух одуванчика, легкий, невесомый и исчезающий, как воспоминания. С песней было сложнее всего – я пытался сделать из нее заклинание, а потом просто оставил текст, добавил несколько магических слов и стал распевать по-своему. Еще несколько трав и камней для усиления.

Дней через девять я сплел и заговорил новый амулет.

Ларуз был в своей лачуге, вырезал красивые деревянные ложки. Там же юрким хорьком сновал наш приятель-бард.

– А вот и наш зеленый худощавый волшебный друг, – радостно поприветствовал он.

– Я тебе язык заплету когда-нибудь, – отмахиваюсь я.

– Ты хочешь разбить сердца всех местных красавиц? Чей чарующий голос они будут слушать? Не твои же заклинательные колыбельные?!

– Вы в моем доме еще соревнование певунов устройте, – ворчит Ларуз, обстукивая завершенные ложки. – Красиво звучат… ложки, а не ваша перепалка.

– Слушай, я попробовал сделать новый амулет… – проговорил я робко.

– О! – Две пары глаз смотрят настороженно и с любопытством.

– Тебе надо будет взять его и попеть ему ту твою любимую балладу…

– Зачем?

– Потому что я ее на нее заговорил… Да не спрашивай, просто спой про незабудки.

Я достаю и протягиваю ему новый амулет. Он красивый, с хрусталем и речными затвердевшими каплями, сушеными цветами и листьями ивы.

– Хотите, я могу спеть? – Встревает бард.

– Скройся… Ларуз, только не отвлекайся, как будто здесь никого нет. Смотри в середину и пой так, как будто хочешь рассказать амулету эту историю.

Когда он затянул своим скрипучим голосом первый куплет, взгляд его стал совершенно мутным. А потом он перестал нас видеть и слышать, растворившись в себе.

***

– С ума сойти! Вы бы видели его глаза в тот миг! Они же были стеклянными, как у мертвого!

– А вот этого болтуна ты можешь заговорить?

– Сидел, смотрел в амулет, раскачивался…

– Жуть!

В таверне царил полный хаос. Мы сидели за дальним столом в углу, а вокруг собиралась любопытная толпа. Ларуз после обряда весь день выглядел так, как будто его снова по голове ударили. Я думал, что таверна вновь вернет его в реальность. Но когда мы туда пришли, нас обсуждали все сбежавшиеся местные. Бард первым делом поднял на уши деревню и побежал сочинять «героическую хвалебную песню» о том, как амулет сработал. Так что теперь мне хотелось забиться еще дальше в угол.

– Ты как? – ткнул я друга локтем.

– Странно. Я как будто здесь и в прошлом одновременно… память кусками возвращается. Может, завтра все станет понятнее? – Ларуз рассеянно сверлил взглядом большую кружку, но не прикасался к ней.

– Посмотрим…

– А сейчас будет песня про моего худощавого друга-мага, который, вопреки всем толстосумам, помогает простым людям! Сегодня он вернул память нашему древоделу!

– К Хаосу этого барда… – тихо шиплю я в углу стола.

***

Почему-то новость, которую люди передают из уст в уста, летит быстрее любых писем и официальных посланий. А уж новая заметная песня разлетается с сумасшедшей скоростью.

«Песни свободны, им никто не указ», – улыбается на мое ворчание друг. – Тебе ли, Тарпин, не знать, сколько в музыке заключено силы?»

Ларуз дал себе три дня на сборы – доделывал заказы, готовил провиант. Теперь он надеялся вернуться на запряженной повозке домой. К жене и дочери.

«Ты знаешь, она же все время пела эту песню вместо колыбельной. Малышка только под «Незабудки» и засыпала. Вот почему песня так вбилась, что забыть невозможно…» – сказал он мне, когда пришёл в себя после обретения воспоминаний.

Я радовался за друга, хотя скорое расставание расстраивало обоих. Да и что дальше делать, я не знал. Теперь привычные занятия и учеба казались скучными. В них не было места мечтам и экспериментам, приключениям и вызову… Я уже заранее тосковал по таверне, долгим разговорам и поиску решений.

А потом жизнь сама захлестнула петлей и повела другой дорогой.

Слухи и песня о чудесном амулете долетели до Мастера Эурта, моего учителя. Не последнюю роль в этом сыграла его любимица-ученица. А сложить все детали и разгадать правду было несложно – ведь сначала Ларуз приходил за помощью именно к нему. Мастер нашел в деревне самого Ларуза, амулет и вышел на меня. Другу ничего не грозило, ведь он не маг, а обычный заказчик. За глупость ответственным был я.

– Ты хотя бы понимаешь, что сделал не так? Хоть что-то понимает твоя пустая голова? Мы не сохраняем в ловцах «негатив», это темная магия!

– Мастер, в нем нет темной магии… только привязки к воспоминаниям, от которых почти ничего не осталось…

– Они исчезли, а негатив оттого, что его травмировали, остался! Негатив! – Эурт кричал так, что замок сотрясался.

– Я не использовал ничего темного и запрещенного! Там только природные материалы и…

– Варварство! Первобытный беспредел! Опустился до шаманизма, который сам себя изжил, – учитель резко прикусил язык.

– Значит, есть то, чего вы не рассказывали? Были амулетчики, которые собирали воспоминания, как я?

– Это тебя не касается, – отрезал он. – Ты не с теми силами связывается, мальчишка. Я не хочу, но придется созывать по тебе совет магов…

***

На совете присутствовало множество известных и влиятельных колдунов, среди которых были даже придворные. Так Мастер сказал. Я-то никого из них не знал и сидел со скучающим видом, хотя внутри все бурлило. Спорить и оправдываться было бесполезно – слова мне не дали. Одобрить идею помощи простым людям? И речи быть не может. Амулеты не из золота и драгоценностей, а из веточек и перышек? Первобытное варварство.

Большую часть слов и обвинений я не понял, кроме финального вердикта: меня изгоняют из учеников мага, лишают доступа к дорогим ценным материалам. Заодно я теряю дом, ремесло и весь привычный жизненный уклад. А я еще на скуку жаловался… А вот что делать теперь? Куда идти, чем заниматься?

– Я же говорил, упрямство до добра не доводит… Сложно было делать то, что тебе говорят?

– Сложно. – я стою у ворот, держа в руках скромный мешок с пожитками и глядя Мастеру в глаза. Совет давно отгремел в стенах особняка, а я до сих пор слышу эхо. – Простите, Мастер, но не мое это. Я не могу жить по указке, когда могу помочь кому-то сделать жизнь лучше…

– А самому себе? Стоило оно того, чтобы всю жизнь губить? Тебе самому кто поможет, сердобольный?

Я молча злюсь на него, себя, Совет. Он прав в том, что идти мне некуда.

– Не знаю, как ты будешь выкручиваться, но послушай совета. Не задерживайся нигде надолго – у тебя уже слишком много врагов. Не сражайся с властями и теми, кто сильнее тебя. Может, выживешь…

– Разве не Вы сами сдали меня своему совету магов? – злобно бросаю я.

– Если бы я этого не сделал, а правда всплыла бы другим способом, то тебя бы сразу казнили как темного мага.

Мастер Эурт злится в ответ и вдруг резко смягчается: Я тебя вырастил все-таки. И теперь спасаю, как могу.

Я сдуваюсь, злость улетучивается. Я ведь знал, что меня за непослушание не похвалят, когда решился сплести тот амулет.

– Мастер, я бы все равно не смог всю жизнь золотые одинаковые нити вплетать…

– Тарпин, я все знаю. Завел бы свою школу, устроился бы магом, стал бы уважаемым… Все, забудь, – учитель только раздосадовано рукой машет. – Не стать лошади ослом. Раз выбрал путь, учись своему шаманизму дальше сам, придумаешь новые правила.

Бывший Мастер резко разворачивается на каблуках, чтобы уйти не попрощавшись.

– Спасибо, – шепчу я. Идеально ровная, жесткая спина вздрагивает, но он уходит, не обернувшись.

***

– Тарпин, куда же ты пойдешь? Еще и не задерживаясь нигде надолго?

– Понятия не имею, – я уныло ворошу палкой древесные стружки, – куда дорога поведет.

– Так поехали со мной, поселишься с нашей семьей…

– Ларуз, ты для начала сам вернись и найди семью. Но я не останусь. Он ясно дал понять, что врагов у меня теперь немало, и опасности подвергать никого не стоит…

– И что? Не в пещере же тебе одинокой теперь жить?

– Может, и в пещере…

– Глупость несешь, – внезапно встревает бард, о котором мы почти забыли. – Тебе же сказали – изучай дальше свое ремесло.

– И что?

– То! Ты теперь будешь помогать обычным людям, как и хотел, и создавать амулеты, какие вздумается. Знаешь, как живут бродячие менестрели?

– Да, объявления буду раздавать: «Бродячий маг-недоучка, решаю проблемы с воспоминаниями…»

– Я сейчас впервые говорю серьезно, – щелкает меня по лбу наглый музыкант. – А объявления не нужны – про тебя все соседние деревни уже слышали, чем больше сделаешь – тем больше людей узнает. Может, я еще пару песен сочиню, чтобы еще больше людей их слушало.

– И разбивались сердца прекрасных девиц, – закатываю глаза я.

– Конечно! – мечтательно тянет Бард.

– Но он прав, – качает головой Ларуз. – Это и будет твое ремесло, как у меня – резьба по дереву. Люди тебя и сами найдут. А уж песня летит, быстрокрылая… Найдем, чем тебя снарядить. Забирай мою легкую тележку – мне одной лошади хватит, чтобы до дома добраться.

– С чего вы оба решили, что я с такой жизнью справлюсь? Я не бродяга, не выживал в походах, даже в магии не мастер…

– А какой у тебя есть выбор? Каждый из нас с чего-то начинал, – утешает бард.

– Не отчаивайся, Тарпин. Может быть, конец привычной жизни на самом деле – начало новой?

Глава 3

Энтузиазма друзей я не разделял, но сидеть на месте было нельзя. Хорошо, что забрал пару книг по целительству травами – будет, чем заняться. Ларуз отдал мне легкую повозку с овальным навесом и шерстяной плащ – собирал для своей поездки домой. Бард выторговал у кого-то лошадь. А потом стали приходить местные жители, приносить небольшие теплые вещи и еду.

Нас с Ларузом многие видели и знали, привыкли за последние месяцы, а про историю с амулетом и моим изгнанием теперь не слышал разве что глухой. Кто-то спросил меня, как же удалось вернуть моему другу потерянную память. «Бывают глубинные воспоминания, которые всегда остаются с нами. Но чтобы они всплыли на поверхность, нужно напомнить, найти такой «крючок», которым удастся их зацепить. И таким крючком стала песня, и предметы, которые всю жизнь интересовали Ларуза…» – пустился я в объяснения. Не уверен, что меня поняли, но смотрели с уважением и помогали, чем могли.

Долго прощаться не пришлось. Повозку с лошадью подготовили за несколько часов, потом настало время прощаться. Бард пожелал мне научиться, наконец, нормально петь. Он язва, конечно, но сделал для меня много. С Ларузом мы разговаривали дольше всего. Какое бы расстояние нас ни разделяло, друзьями мы останемся навсегда, ведь нам удалось изменить жизнь друг друга. К лучшему это, или нет – только время покажет.

И потянулась бесконечная дорога. Спешить некуда – я обновлял знания о целебных травах, собирая их по пути. В первой деревне сразу представился путешественником и аптекарем. Но деревня была недалеко от моего бывшего дома, так что меня узнали. И попросили сплести амулет для бедной старушки-вдовы. Она недавно потеряла мужа и единственного сына, их забрала жуткая болезнь. Вдова одна сходила с ума от горя, и никого не хотела видеть. Я хотел заикнуться о том, что болезненные воспоминания не сохраняю и от душевных травм не лечу. А потом посмотрел на несчастную старушку и вспомнил, что за несколько месяцев до этого и амулеты из простых камней не делал.

В той истории все было отчасти проще, чем с Ларузом. Вдова сначала не хотела меня слушать, а потом сдалась, расплакалась и начала рассказывать о своей семье. Мы сохранили еще счастливые воспоминания о близких. Вместо камней я добавил затвердевшие слезы. А в заклинание превратили их любимую с мужем песню, и вот я снова увидел стеклянный, затуманенный взгляд, а затем бабушка уснула. На следующий день она проснулась другой – боль и горе ушли, осталось смирение. Близких не вернуть, но силы жить дальше у нее появились. Провожали меня всей деревней. В благодарность старушка подарила мне вязаный теплый колпак. А провожая, сказала: «Ты приносишь в жизнь облегчение, сдуваешь боль, как вольный ветер…».

Вот так меня и стали звать забавным именем Тарпин Вольный-Ветер. Сначала я смеялся, потом привык. И колпак удобный оказался, узнаваемый. Так, переезжая из деревни в деревню, я учился всему амулетному делу заново. Денег за это не брал, платили только за травяные лекарства. Жители деревень обычно относились ко мне радушно, помогали едой, вещами, починить что-то, лошадь подковать. Пару раз натыкался на мелких грабителей, но удавалось откупиться или «зубы заговорить». Один раз попалась деревня, из которой местные жители прогоняли с кулаками – не любят там колдунов и знахарей. Расположение запомнил, больше туда не поеду.