Последний отзыв
Книга дельная. Без воды, приводятся реальные кейсы и способы их разрешения. Много практичных полезных советов и методик. Кое-что уже испробовала в дел...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Город неба
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
памяти в предсердии пустом.
«Кузнечик пишущей машинки…»
Кузнечик пишущей машинки,
давай, товарищ, стрекочи,
о нашей жизни без запинки
рассказывай в густой ночи.
Когда из сильного металла
стальные молоточки бьют,
то заполняются провалы
на множество пустых минут.
Перескажи по ходу дела,
какая музыка была,
подбрасывала и летела,
какая там метла мела.
Троллейбус банкою консервной
большим проспектом дребезжал,
и в общепите завтрак скверный
социализм изображал.
Пой по добру и по здорову
прилет грачей сырой весной.
И первого раскаты грома
перед вертушкой в проходной.
В обратном крутятся порядке
ночные станции в уме.
Вольноотпущенной по справке
слоняться вечно по земле.
«Возвращаясь из Дома печати…»
Возвращаясь из Дома печати,
я свои забывала печали,
проходила сквозь арку Победы,
оставляла ненужные беды.
Был там парк возле старой усадьбы,
в нем густели столетние кроны,
приезжали веселые свадьбы,
перед церковью били поклоны.
Поднимали стакан ветераны,
в пиджаках пожилые мужчины
и на скрипке играли цыгане
посредине застоя, режима.
Именины большие для сердца
этот парк на краю небосвода,
скрипка, пой, улыбайся, невеста,
померещься, пустая свобода.
«У них есть деньги и права…»
У них есть деньги и права,
у них и нефть, и лес таежный.
У нас – обычные слова,
чтобы построить рай дотошный.
И мы построили его
под стать трехмерному по силе
вот здесь совсем недалеко
из лучших слов в любимом стиле.
Быть может, утренний сарай
наш легкий рай напоминает,
а не возвышенный сераль, —
зато в нем бабочки летают.
«На старой ферме вёдра молока…»
На старой ферме вёдра молока,
мычит корова, всё зовет теленка,
и журавлей протяжная строка,
а напрокат – казенная лодчонка.
На глинистом размытом берегу
склонилась ива прямо над волнами,
и целый век я в сердце берегу,
вожу вас за собой в оконной раме.
Припоминаю скошенный навес
и молдаванок очередь у кассы,
и весь земной надрыв в глазах небес,
какой ты был, такой ты и остался.
Чехов
И не то чтоб его попросили,
так с каких виноватых седин
едет первый писатель России
из Московии на Сахалин?
Три недели на Волге и Каме
в грязно-бурую воду глядел,
разговаривал там с мужиками
и о цензе серьезно радел.
Там такой был народ твердолобый,
не народ – человеческий сброд,
«Кузнечик пишущей машинки…»
Кузнечик пишущей машинки,
давай, товарищ, стрекочи,
о нашей жизни без запинки
рассказывай в густой ночи.
Когда из сильного металла
стальные молоточки бьют,
то заполняются провалы
на множество пустых минут.
Перескажи по ходу дела,
какая музыка была,
подбрасывала и летела,
какая там метла мела.
Троллейбус банкою консервной
большим проспектом дребезжал,
и в общепите завтрак скверный
социализм изображал.
Пой по добру и по здорову
прилет грачей сырой весной.
И первого раскаты грома
перед вертушкой в проходной.
В обратном крутятся порядке
ночные станции в уме.
Вольноотпущенной по справке
слоняться вечно по земле.
«Возвращаясь из Дома печати…»
Возвращаясь из Дома печати,
я свои забывала печали,
проходила сквозь арку Победы,
оставляла ненужные беды.
Был там парк возле старой усадьбы,
в нем густели столетние кроны,
приезжали веселые свадьбы,
перед церковью били поклоны.
Поднимали стакан ветераны,
в пиджаках пожилые мужчины
и на скрипке играли цыгане
посредине застоя, режима.
Именины большие для сердца
этот парк на краю небосвода,
скрипка, пой, улыбайся, невеста,
померещься, пустая свобода.
«У них есть деньги и права…»
У них есть деньги и права,
у них и нефть, и лес таежный.
У нас – обычные слова,
чтобы построить рай дотошный.
И мы построили его
под стать трехмерному по силе
вот здесь совсем недалеко
из лучших слов в любимом стиле.
Быть может, утренний сарай
наш легкий рай напоминает,
а не возвышенный сераль, —
зато в нем бабочки летают.
«На старой ферме вёдра молока…»
На старой ферме вёдра молока,
мычит корова, всё зовет теленка,
и журавлей протяжная строка,
а напрокат – казенная лодчонка.
На глинистом размытом берегу
склонилась ива прямо над волнами,
и целый век я в сердце берегу,
вожу вас за собой в оконной раме.
Припоминаю скошенный навес
и молдаванок очередь у кассы,
и весь земной надрыв в глазах небес,
какой ты был, такой ты и остался.
Чехов
И не то чтоб его попросили,
так с каких виноватых седин
едет первый писатель России
из Московии на Сахалин?
Три недели на Волге и Каме
в грязно-бурую воду глядел,
разговаривал там с мужиками
и о цензе серьезно радел.
Там такой был народ твердолобый,
не народ – человеческий сброд,
Другие электронные книги автора Катя Капович
Последний отзыв
Книга дельная. Без воды, приводятся реальные кейсы и способы их разрешения. Много практичных полезных советов и методик. Кое-что уже испробовала в дел...
Далее