Что рассказать вам об Иваре Маккое?

Мы были настолько уверены, что нас сразу же заберут в армию, что пришли туда с вещами, отдав ключи хозяину. Да-да, не смейтесь, мы ведь даже инфовизор почти не смотрели, откуда нам было знать, как это происходит в настоящей жизни…

Нас зарегистрировали, вручили карточки-идентификаторы и велели явиться на призывной пункт в понедельник. А был только четверг!

Катастрофа.

Если честно, я вообще не знал, что делать дальше. А вот Ивар унывал недолго. Поправив болтающийся за спиной рюкзак, он поспешил на выход. Я только через пару кварталов догадался, куда – обратно в нашу квартирку. Желающих занять столь непривлекательную жилплощадь еще не нашлось, и хозяин с охотой продлил нам аренду.

– Слушай, а пойдем на рынок? – неожиданно спросил Ивар. – Соскучился по гармошке.

Действительно, последний свой концерт Ивар дал еще до своего совершеннолетия. После работы было совсем не до музыки. И я уже не содрогался при воспоминаниях об оглушительных, царапающих душу звуках.

Видимо, Ивар не просто так сказал, что соскучился. В будний день народу было немного, но он увеличил наш счет аж на пять литров, несколько часов кряду отплясывая и наигрывая мелодии – одну заводнее другой. Я впервые был просто слушателем, а не стоял за прилавком поодаль, и тоже неуклюже станцевал под пару песенок. Кто знает, может, дополнительные деньги народ отсыпал в благодарность за возможность поржать надо мной.

Следующие несколько дней мы были предоставлены самим себе. Решив не возвращаться на стройку, в кои-то веки посмотрели город. Сейчас, конечно, кажется, что разглядывать там было особо нечего, но до тех пор мы и видели-то всего пару кварталов, а просто погулять еще ни разу не получалось. Смешно сказать, но обнаружив на какой-то площади карусель на магнитной подушке, мы были счастливы как дети, потому что видели похожие только на рекламных заставках да в паре сериалов, которые обожала приемная мать.

В ночь на понедельник уснуть так и не удалось. Мы болтали с Иваром, раз за разом озвучивая волнующие нас вопросы. На призывном пункте нам выдали ссылку на сайт Военного министерства Альянса, откуда мы узнали, что не так-то все и просто. Нужно пройти медкомиссию, кучу тестов. И впервые у меня закралось сомнение: а сможем ли мы попасть именно в пилоты?

О сыне моем приемном?.. Да чего ж не поговорить. Спрашивайте, коли надо.

Мы с супругой к нему долго присматривались. Мальчишка без роду без племени. Ни инфочипа, ничего… Да даже временной метрики на нем не было! Поди узнай, откуда он. Может, у какого богатея с соседней колонии украли, а может, и сам сбежал. Соцслужбы наши, коли что, голову в песок, и нам одним отвечать, что не разглядели в пацане того, кого по всему Альянсу рыщут.

Да и хилый он был. Догадайся попробуй, работу-то потянет, или на лекарства вся вода уйдет. Ну да, у меня все работают. Считаю, что это справедливо: я за них перед властями ручаюсь, кормлю досыта и одеваю, а они с фермой подсобляют.

Э, нет, я на них не наживаюсь! Оно, конечно, наемным рабочим платить надо, чистым литром, никаких тебе бартеров. Да с пацанами расходов тоже немало. И жилье, и одежда, и кормлю я их досыта всегда – а поди наготовь на них, когда они каждый месяц на полдюйма вырастают! Мяса целый котел надо и еще картошки столько же. Биомасса, оно, конечно, дешевле, да поди у нас годный синтез-блок купи. Тыщу литров выложишь за самый захудалый, сто раз поломанный. А мясо и овощи у нас свои, опять-таки.

Я вам так скажу: для пацанов этих за счастье было на мою ферму попасть. Вы поглядите в их метрики – от хороших родителей детей не забирают. И в приюте сиротам не больно-то сладко живется. Какая бы судьба Крига, к примеру, ждала? К пятнадцати помер бы от наркотиков или б за них же и сел. Маккой не то что в десанте бы не выжил – его близко к рекрутскому пункту не подпустили бы, с приютских-то харчей.

А что я строгий… Да вы поймите, парни мои – дети непростые. Нагляделись за свою жизнь всякого, хлебнули дерьма полной ложкой… Вы уж простите, что ругнулся. Порченые они уже ко мне попадают, с гнильцой внутри. Коли почуяли, как жить можно, не работая и ни о чем не заботясь, – так с правильной дорожки, почитай, уже свернули. Тут только жесткой рукой можно на путь истинный наставить. Нет, поклясться могу: никого и никогда я и пальцем не трогал. Ну, грязной тряпкой пониже спины хлестнуть, чтобы образумить – это бывало. А чтобы бить, или еще того хуже – калечить… это никогда.

Жена моя с ними грамотой занималась. Ну, не университеты, конечно, но у всех моих аттестаты базовые имеются.

Сколько у меня всего их было? Двадцать семь. Они же уходят, как восемнадцать исполняется. Не, не все, есть кто и оседает на нашей ферме. А что, я не против. Как-никак, не чужие, точно не станут портить добро почем зря. А я им плачу, как полагается, и жилье сдаю по дешевке. И мне вечерами есть с кем словом переброситься, и парням не надо жилы рвать на стройке или последнее барыгам городским за халупу негодную отдавать.

Про Ивара я сразу знал, что уйдет. Он же в облаках летал. Что? Я и говорю – летал… Это хорошо, что в приюте его обследовали как надо, а то можно было за малахольного принять. Стоит по самое то… чуть пониже пупа, в навозе, и во весь рот улыбается.

А вот Крига я отпускать не хотел. Даже было обрадовался, что тот остался. Да выяснилось, что до поры только. Криг – парень правильный. Свое место хорошо знал, на всякие глупости не отвлекался. Ему самое верное на земле работать. Не ушел бы – я б его бригадиром со временем сделал бы. А там, глядишь, приглянулась бы ему какая девица, да пустил бы он корни по-настоящему.

Нет же, за Маккоем к звездам подался.

Я сильно разозлился тогда. Хотел их пешком выпроводить. Через пару километров бы одумались да назад бы попросились. Салли дал потому, что должен был Кригу зарплату за последнюю неделю. Он, увалень глупый, не вспомнил, конечно, а Маккой так удрать спешил, что и не подумал. Потом если трудовая инспекция к чему бы прицепилась – я по документам эту лошадь в счет долга провел. А что они ее не взяли – их дело.

Да и как ее брать, ясно ведь – обуза. До города не то что под седлом, и порожняком не дойдет. Другое дело – Капитан. Знал? Конечно. И про вещи тоже. Я ж не зверь, на самом-то деле, их в чем были на все четыре стороны отпускать. Не велик мне доход с пары рубашек да штанов, а у парней каждый литр на счету. Я на часок в кабинет ушел, счетами занялся. Вид сделал, что не заметил, как Капитана из стойла выводят и по дому топают, пожитки Ивара и Крига собирают.

Жена моя все ждала, что назад воротятся. Ну, Кригу-то еще куда ни шло на стройке впахивать, а Ивар-то совсем доходной, хоть и покрепче городских белоручек, конечно.

Да еще… эх… как-то пусто на ферме без них стало. Ивар повсюду успевал. И работал лучше многих, и за столом болтал. Придумывал что-нибудь, парней шевелил.

То планшет всюду за собой таскал, без конца слушал что-то, то гармошка эта его. Концерты рыночные.

Конечно, узнал. Ну, а как мне про своих-то не прослышать. Насчет сластей соврали – все на лицах было написано, когда я их к ответу призвал. Не, жилы тянуть, допытывать – не стал. Торговали они бойко, выручку всю до капли сдавали, да еще и с лихвой. А что плясали день напролет, так мне ж важно, чтобы завтра с утра работали как надо. Хоть всю ночь на голове ходите, если сил хватает, не моя забота. На ферме одно правило железное: чтобы и думать не могли ничего своровать. Ну, а ежели честно деньги заработали, то и тратьте, как хотите.

Едва мы переступили порог призывного пункта, все мысли вылетели у меня из головы. Теперь понятно, почему в прошлый раз тут было так тихо: потому что все претенденты явились сегодня. Гвалт стоял похлеще, чем на рынке. Парни и девчонки – кто сиротливо озирался по сторонам, а кто, наоборот, набивал себе цену, громко рассуждая о подвигах, что еще только собирался совершить.

– Рекруты, внимание! – раздался голос из колонок. – Выстроиться в шеренги возле стоек регистрации. Не разговаривать!

Ивар тут же схватил меня за локоть – и правильно сделал: в хлынувшем людском потоке нас просто разнесли бы в стороны. Дальше начались долгие и утомительные часы ожидания. На какую-то пятиминутную процедуру приходилось минут сорок стояния в очереди. Да и сами действия были скучные – встать туда, обмотаться проводками, постоять. Потом лечь куда-нибудь, накрыться крышкой, полежать. Я чувствовал себя идиотом, но, как оказалось, рано. Потому что часа через четыре нас ждал первый настоящий тест.

Если бы я когда-нибудь до этого видел игровые автоматы, я бы решил, что это именно он. Но тогда я подумал, что это инфовизор, только экран очень большой и полукруглый, будто для просмотра голофильмов. Мне велели усесться в кресло с высокой спинкой, отрегулировали подлокотники с торчащими из них джойстиками, задали несколько вопросов, а потом эта штука включилась…

Господи, как же это было круто! Я оказался в кабине звездолета, вокруг мигали звезды, передо мной была панель управления, и от изумления я совершенно пропустил мимо ушей объяснения, зачем мне показывают такую красоту. Наблюдателю испытаний даже пришлось подойти, похлопать меня по плечу и заново объяснить, что я должен попытаться провести звездолет по маршруту.

Потом, гораздо позже, мы поняли, что армии недоставало хороших пилотов, тех, что «от бога», потому что война уже негласно началась, и обучать их как следует времени не было. Именно поэтому первый тест был на природное чутье габаритов, маневренности машины, космофизики. Как вы, наверное, уже догадались, во мне всего этого не было ни на миллилитр.

Экран то и дело вспыхивал красным, кресло дрожало, что-то предупреждающе звенело и трещало. Через несколько минут все предсказуемо закончилось жутким грохотом и красной надписью во весь экран: «Тест не пройден».

– Следующий, – устало сказал офицер.

Я поспешно уступил место Ивару, настолько ошеломленный произошедшим, что даже не пытался понять, чем мне грозит этот провал. Система быстро обновила настройки и перезапустила программу, Ивар сосредоточенно кивал, слушая объяснения. Мне, наверное, нужно было идти в следующий кабинет, но про меня как-то позабыли, и я встал позади кресла, чтобы хоть на экране еще раз взглянуть на эту красоту.

Щелкнул тумблер готовности. Я уставился на экран, затаив дыхание. И буквально задохнулся, когда тот резко завалился на бок. А потом на другой. Звезды приближались с невероятной скоростью, мимо проносились огромные камни, летели красные лучи. Я жадно хватал воздух ртом, цепляясь за кресло, чтобы не упасть. Голова кружилась, желудок бунтовал, ноги дрожали. А изображение крутилось, как прилипший к колесу навоз, дрожало, вспыхивало, гасло, молниеносно менялось, двигалось…

Потом все выровнялось, и на экране появился огромный корабль. Он приближался – сначала довольно быстро, потом замедлился, а затем и вовсе перевернулся, подставляя брюхо. Ну, то есть, конечно, это шаттл, или что там Ивар вел, облетел его снизу, но я тогда этого не понял. Медленно и плавно экран выровнялся и вскоре замер неподвижно, так что корабль стал «землей» до самого горизонта.

Я ждал продолжения, но вместо этого на экране появилась надпись: «Пройдено», а наблюдатель кому-то громко сообщил по переговорнику:

– Штаб, у нас есть один! Девяносто восемь! Вот, – он провел над идентификационной карточкой Ивара кодировщиком, и та из прозрачной стала ярко-синей. – Вперед по коридору до упора и в кабинет сто один. А ты, – он посмотрел наконец на меня, – бегом давай дальше!

– Нет! – Ивар взял карточку, но решительно покачал головой. – Если Джея не возьмут, я пойду, куда и он!

– Пацан, ты чего? – оторопел военный. – Из-за дружка всю жизнь себе портить? Ему ж только в десант.

– Значит, десант, – упрямо ответил Ивар, выдержав тяжелый взгляд своего собеседника. – Джей – мой брат.

– Ивар, не стоит, – вмешался я. Нескольких минут наблюдения за тем, как он проходит испытания, хватило мне, чтобы понять: я никогда не стану пилотом. А Ивар им обязательно будет, причем одним из самых лучших. – Ты столько об этом мечтал.

– Я пойду туда, куда отправят тебя, – резко – пожалуй, я никогда еще не слышал столько силы в его голосе – перебил меня Ивар.

Военный несколько минут сверлил нас взглядом. Потом вздохнул и снова взялся за кодировщик.

– Тебя все равно отчислят за профнепригодность, – сказал, протягивая мне мою карточку, тоже синюю. – Зато он уже будет под присягой. Кабинет сто один.

Я поспешно взял ее и потащил Ивара за собой, боясь, что военный передумает. По коридору нам пришлось протискиваться мимо уставших парней. Я так понял, было еще несколько тестов – кажется, в стрелковый дивизион, разведку и, наверное, в стратегический корпус. Тех же, кто не проходил никуда, ждал десант, и я не обольщался: если бы не Ивар, меня в итоге отправили бы именно туда.

На синие карточки в наших руках пялились с завистью, а кое-кто и со злобой, но Ивар совершенно не обращал на это внимания и просто шел вперед. Я понятия не имею, что творилось у него в голове, но кусок пластика, который он в итоге передал уже ждавшему его офицеру, был весь в мокрых разводах от вспотевшей ладони.

– Двое? – удивленно глянул на меня офицер, просканировав мой идентификатор – на небольшом экране портативного аппарата высветилась цифра тридцать шесть – и пожал плечами. – Ну ладно.

Потом мы узнали, что всего в тот день тест отобрал тридцать пять человек в пилотный корпус. Ну, и я тридцать шестой. И это считалась не только наша планета, а бог знает сколько еще.