Мой муж – зомби

Кажется, Матвей моего нетерпения не разделял, и лишь устало развалился на пассажирском сиденье, заметив:

– А я-то думаю, почему так водишь – как будто ни одного правила не знаешь? Да уж, десять лет не жил в России, но даже для меня существуют светофоры.

От удивления я проглотила возражения: только хотела сказать, что для меня и впрямь непривычно быть за рулём такой махины, ещё и на механике – в своём юрком «Пежо» куда комфортнее. Но любопытство пересилило даже дикую усталость, вымотанные нервы и недосып.

– Надо же. И где ты жил, если не здесь?

Надавила на газ чуть сильнее, и мотор «Крузака» протестующе заревел, едва не заглушив вопрос. Ругнувшись, я переключила передачу.

– Слушай, не умеешь – не гони, – вдохнул Матвей на мои попытки управиться с очевидно мужской техникой. – Надо было меня посадить за руль, и всё. Ну и в целом, догадаться не трудно: где ещё можно было освоить магию вуду, как не в Африке. Не зря же её называют колыбелью человечества. В Бенине это – основная религия.

Я позволила себе отвлечься от дороги и искоса кинуть на него недоверчивый взгляд. Африка, как же. Десять лет в тропиках и пустынях? Насмешил. Да его за один только цвет кожи можно смело брать на роль Дракулы и не утруждаться гримом из муки. Скорее, поверю, что этот проходимец годами сидел в сыром подвале и медленно ехал крышей.

– Не веришь, – будто прочитав мои мысли, усмехнулся Матвей. – Не очень-то и хотелось. Но ты мне уже однажды не поверила, и вон, чем кончилось.

Он многозначительно указал большим пальцем на заднее сиденье, и я невольно посмотрела туда через зеркало заднего вида. Вадим лежал, согнув колени и не мигая уставившись в потолок. Едва помещался, и правая рука безвольно свисала к полу. Он не шевелился, как и было приказано, только изредка слабо хрипел, когда машину качало на новой кочке. Всё ещё перемазанный кошачьей кровью, бледный и пугающий до икоты.

– Если мы с тобой всё провернём как надо, это кончится замечательно для нас обоих, – глухо просипела я, стараясь убедить в этом и себя. – Так что, мальчик «руссо-африкано», предлагаю нам договориться о том, что будем нести для прислуги. В доме из постоянных – бурят-садовник и домработница, религиозная пенсионерка…

– Религиозная? – тут же насторожился Матвей.

– Ну… такая, – я неопределённо мотнула головой. – Из тех, которые строят из себя святош и бегают к батюшке, когда не знают, какой рукой подтереться.

На кой чёрт Вадька поддался уговорам и нанял для нас эту хоть и рукастую, но слишком нудную бабульку, я так и не поняла. Вроде бы, повар одного из ресторанов сети «Райстар» попросил пристроить мать. Решающим аргументом в её пользу было то, что Нина Аркадьевна вырастила одна трёх сыновей и была согласна в дальнейшем взять на себя роль няни.

Вадюша ещё попросту не знал, что я не собиралась рожать ему наследников.

– Да уж, это будет сложно, – вдруг пробормотал Матвей и устало потёр переносицу.

– Что, её молитвы впрямь будут проблемой?

– Нет, Ю-лия. Проблемой будешь ты. С твоим отношением ко всему живому я реально боюсь соблазниться и отправить тебя на тот свет в качестве маленькой экскурсии.

Я вздрогнула, вновь попыталась уловить его взгляд, но он смотрел в окно, будто намеренно отвернувшись. И по этому ровному тону было невозможно понять, шутки ли у вудуиста такие, или он впрямь сейчас погрозил меня прикончить.

Кажется, не помешает оформить добротную страховку на свою шкуру, где получателем выплаты станет Женька. Если эта авантюра приведёт меня в ад (что уже лучше женской колонии), то пусть хоть он потом поживёт на всю катушку. Ощутив холодок меж лопаток, я прибавила громкости на магнитоле и уставилась на дорогу. То, что собиралась обсудить с Матвеем какие-то планы, напрочь вылетело из головы.

По радио заиграла весёлая песенка с присвистыванием на припеве, и я уже было несколько нервно застучала в такт ногтями по рулю, но тут позади раздался душераздирающий низкий стон.

– Блин, чего это он?! – испуганно дёрнулась я и оглянулась, отвлекаясь от дороги.

Вадька мотал головой из стороны в сторону и беспорядочно махал руками, пачкая подсохшей кровью кожаные сиденья.

– Ты рули давай, а? – строго скомандовал Матвей и довольно грубо развернул меня за плечо лицом к лобовому стеклу. Я протестующе прошипела: хватка у него была стальная. Он спешно крутанул регулятор громкости на магнитоле, убирая звук в ноль. – Вадим, всё хорошо. Успокойся. Лежи.

Тот издал ещё одно возмущенное «Ы-ы-ы», но затем покорно вернулся в прежнее положение. Я с облегчением выдохнула.

– Ему что, музыка не нравится?

– Не только музыка: всё, источающее жизнь. Юля, он больше не человек. Это просто кусок мяса, который не разлагается только благодаря тому, что сосёт из меня силы. Пока я не отпущу его, мы с ним крепко повязаны. – Матвей поднял повыше руку, которую украшал чёрный паук. – Он принадлежит миру мёртвых, и чем мертвее будет среда вокруг, тем дольше он протянет свеженьким. Ему может навредить соль, не зря её издревле считали отпугивающей нечистое. Но куда хуже то, что и я теперь должен… быть максимально мёртвым.

– Это как? – от таких слов я опасливо втянула голову в плечи.

Мимо машины уже проплыла приветственная надпись коттеджного посёлка, и до безопасности оставалось всего-ничего. Если быть женой трупа можно считать безопасным.

– Есть только пресную еду. Избегать… вспышек эмоций. Вадим будет чувствовать, если слишком ускорится моё сердцебиение – может начать волноваться, как сейчас. Это причиняет ему боль, запускает разложение тканей. Никакой весёлой музыки, алкоголя, секса, громкого смеха, физической нагрузки…

– Серьёзно? – ахнула я, бросив на него потрясённый взгляд.

В голове не укладывалось, как можно на это пойти добровольно. И это не на сутки-другие, на недели! Стало ясно, почему цену Матвей назначил за каждый день своего аскетизма. Непонятно одно…

– Так получается, на музыку среагировал не он, а ты?

– Ага. Хорошая песня, – слабо улыбнулся он уголком губ. – Но больше не включай. И постарайся меня не бесить… слишком часто. Чем тоскливее будет в твоём доме, тем лучше. Не зря запасся релаксирующими травками.

Я слабо кивнула и вывернула руль, сворачивая на подъездную дорожку. Да уж, чувствую, следующие недели станут прекрасными: в компании жрущего мелкую живность зомби и вудуиста в затяжной хандре.

«Крузак» помчал нас к дому. Это был чудесный, современный трехэтажный коттедж, сияющий в утренних лучах зеркальными стёклами в панорамных окнах. Аккуратная двускатная черепичная крыша и геометрические чёткие формы для надстроек второго этажа и мансарды: фасад выглядел достаточно нетипично, но не вычурно. Просторный, засаженный цветами и голубыми елями двор начинался за кованым забором. Ворота распахнулись сами: значит, Нина Аркадьевна уже ждала. Вредная бабулька всегда на посту.

– Как мы проведём Вадима мимо домработницы? – спросила я, как только припарковала машину возле гаража. – Он же весь в кровище, очки разбились…

– Давай её немного отвлечём. Но после того, как приведём нашего малыша в приличный вид, его всё равно надо ей показать. Она должна верить, что хозяин в доме.

– И как же ты намерен её… отвлекать?

Матвей выдавил подобие снисходительной улыбки и вышел из машины. Я закатила глаза: похоже, красоваться проходимец ой как не прочь. Да и чёрт с ним, лишь бы выполнял свою работу. Покинув салон, я с наслаждением вдохнула: несмотря на то, что в мае во дворе цвели только тюльпаны и нарциссы, пахло удивительно свежо. Хвоей.

Не спеша вытаскивать на свет Вадима, Матвей довольно потянулся.

– Хорошо устроились. Прямо семейное гнёздышко, – хмыкнул он, с прищуром оглядев светлый фасад дома и просторную деревянную беседку с мангалом. – Ну что, давай подкинем этой вашей домработнице… О, сойдёт.

Он уставился на большую ворону, которая сидела на ближайшей еловой ветке. Не мигая и не сводя с неё глаз, похлопал себя по карманам куртки и добыл всё тот же старый портсигар. Это мне уже было знакомо: чёрная свеча, огонёк, вонь. Струйка дыма потянулась к вороне, оплела её клюв, крылья. Птица громко каркнула, тяжело взлетела, а затем чокнувшейся стрелой полетела прямиком в окно третьего этажа.

Продолжая оглушительно орать, она билась в стекло, безо всякой жалости к себе ударяясь снова и снова. Шум вышел впечатляющий: не сомневаюсь, что такое Нина Аркадьевна не проигнорирует. Матвей продолжал гипнотизировать взглядом ворону, с которой ворохом летели во все стороны перья. Я вздрогнула, обратив внимание на его зрачок, который снова будто расширялся, затопляя тьмой радужку.

Наконец, домработница выскочила на крыльцо и всплеснула руками, увидев сумасшедшую птицу. Та долбанулась в стекло последний раз: с хрустом сломав себе шею, она шлёпнулась прямо на ступени, под ноги ахающей бабульке.

– Да что ж это делается-то?! – запричитала та, пухлым колобком покатившись к дохлой птице. – Ой-ой… Свят-свят…

– Здравствуйте, Нина Аркадьевна, – как можно более мило улыбнулась я ей, сделав пару шагов навстречу. – Это что, бешенство у вороны было?

– Да кабы знать, Юлия Леонидовна, кабы знать! Вы уже вернулись? Как свадебка прошла?

– Замечательно. Но вот эта дохлятина точно плохая примета, – я демонстративно поморщилась, указав пальцем на ворону. – Молодожёны в дом заходят, а на пороге такое…

– Ой, и впрямь! Вы обождите, я мигом выкину. Вдруг правда бешеная какая, – засуетилась она, кинувшись к небольшой каморке за беседкой, где у садовника хранились лопаты. Пробежав мимо меня, она только сейчас заметила спокойно ожидающего у машины Матвея и удивлённо задрала криво выщипанные брови: – Здравствуйте. А вы…

– Двоюродный брат Юльки, Матвей Аристов, – непривычно широко улыбнулся он, а у меня от вида его оскала мурашки прошли по позвонкам. – Я вызвался машину вести, а то муж её того, перебрал вчера немного.