Последняя кража

Вчера я так и уснул на диване с её плеером, который к утру сдох без подзарядки. И сейчас мирно лежал во внутреннем кармане куртки вместе с кулоном и серьгами. Весь рабочий день на автомойке я нервно дёргался на каждого входящего клиента, однако шериф так и не пришёл по мою душу. Значит, Софи не сдала. Вроде надо радоваться, однако отчего-то ощущение ещё гаже, чем вчера. Насколько ужасным чудовищем она меня сочла, до какой степени испугалась? Гондон. Какой я гондон.

Самоедство не давало покоя, виски не лез в горло совсем, а буквально выпрашивающая купюры стриптизёрша с символически прикрытой грудью и исколотыми венами раздражала до тошноты. Даже от Молчуна не скрылась эта хандра, и он щедро подлил в мой стакан вискаря:

– Джей, ты чего такой кислый? Расслабься! Смотри, телочка старается, а ты как будто оголубел!

– Следи за языком, – поморщился я, встав из-за стола. Молчуном его прозвали скорее в насмешку над тем, сколько раз он получал по чёрной роже за свой говорливый хлебальник. – Я пойду, покурю. Ты со мной?

– Не, сейчас же будет выход Тесс! Ты что, пропустишь её новый номер? Кури здесь! – откровенно удивился он такому безразличию по отношению к лучшей танцовщице бара.

– К хуям, мне надо подышать, – отмахнулся я и стремительно пошёл к выходу, огибая столики. Грудь больно давило знакомо начинающимся приступом кашля.

На тёмной улочке светил один-единственный фонарь, и дальше пяти шагов от двери «Клыка и когтя» не видно было ни черта. Встав к замызганной кирпичной стене, я согнулся и шумно прокашлялся, схаркивая едкую слюну. Нет, это не какая-нибудь заразная дрянь: по крайней мере, на этот счёт у папаши в своё время хватило ума сводить полудохлого отпрыска к врачу. «Психосоматика» – вот и весь диагноз. Когда голова настолько отравлена, что угрызения совести проступали в физическом плане. Тут помогал ментол.

Потянувшись к карману за сигаретой, я распрямился, глубоко вдыхая привычно затхлый воздух Блэксайда. Смесь из гнили, опавших листьев, паров алкоголя и мочи. Отвратное сочетание перестаёт казаться таковым, когда живёшь в этом болоте. Внезапно до рецепторов добралась чуждая грязной улочке нотка аромата. Свежесть ненавязчивых духов, которые не мог разобрать на составляющие, но зато точно способен узнать.

Я резко обернулся и от шока выронил приготовленную было сигарету. Потому что напротив стояла невысокая блондинка с хвостиком на голове, на этот раз в джинсах и куртке. Потемневшие в грозовое небо глаза прожигали насквозь, заставляя чувствовать себя грязью на чужих ботинках. Сглотнув, я с усилием натянул на лицо маску плохого парня, которого она ожидала увидеть, и протянул как можно небрежней:

– Ну и, какого хуя ты тут забыла, Аттвуд? Так хочешь продолжения вчерашней ночи?

– Хочу дать тебе по яйцам за моего кота, Фостер, – и она так гордо вздёрнула подбородок, что сомнений не осталось: девочка окончательно тронулась кукухой.

И может, я такой же больной психопат, потому что всё, что искрило в потяжелевшей башке – как же, мать его, сильно хотелось поцеловать её прямо сейчас. Даже несмотря на то, что Софи с ухмылкой подняла перед собой руки, направляя в моё лицо дуло пистолета.

3. Глупости

Я храбро смотрела на него, не веря в такую удачу. Теперь, когда в ладонях находилось что-то весомое, не было того ощущения загнанной мыши, как вчера. Узнать по фамилии, где его чаще всего видят, оказалось несложно – достаточно пяти долларов, отданных первому попавшемуся по дороге в Блэксайд бездомному. Фостера знала каждая собака в этом пропахшем дерьмом районе. Двойная удача – что он вышел из бара сам, один, дав прекрасную возможность осуществить задуманное. Я смерила жилистую фигуру в чёрной куртке оценивающим взглядом, подметив, что он даже причёску со школьных лет не поменял, и смольная кудряшка всё так же падала на лоб. Однако в поблёскивающих во тьме глазах не заметила и капли страха. Только явная насмешка. Пришлось заставить свой голос звучать твёрдо и угрожающе.

– Я не шучу, Фостер. Я пришла за своими вещами, которые ты и твои дружки так нагло стащили. Отдавай сейчас же или продырявлю тебе лоб! – на последних словах горло дёрнулось, вместо угроз срываясь в высокие тона. Потому что блефовала я просто безбожно. И, кажется, от него это не скрылось.

Фостер откровенно и нагло хохотнул, плавно, бесшумно шагая ко мне навстречу. Меня затрясло сильнее, хвостик на голове ходил ходуном – да уж, наверное, решение потоптать сапогами от Луи Виттон окурки и местную грязь было не самым правильным. Не мигая, смотря прямо в мои глаза, он издевательски усмехнулся:

– Я думал, ты умней, Аттвуд. Удивлён, что ты вообще дошла до бара целиком, потому что у нас таких миленьких кукол едят на завтрак, – ещё шаг, и до направленного на него дула остались дюймы. Чёрт. Он не повёлся. – Опусти свою зажигалку, дура. Я знаю, как выглядит настоящий пистолет.

Выдохнув, я закусила губу и нервно дёрнулась, колеблясь всего секунду. Продолжать фарс или не стоит? Наверное, тут всё же вышел просчёт. Признав поражение, я потупила взгляд и торопливо убрала зажигалку из магазина приколов в висящую на плече сумочку. Тут же, как мне показалось, ловко заменив её удобным дамским шокером, приятно согревшим пальцы иллюзией силы. С улыбкой продемонстрировала его Фостеру:

– Зато этот – настоящий. Не подходи. Ещё шаг, и я пущу его в ход. Будет больно. А теперь верни мои вещи, или я завтра же пойду в полицию, – сейчас мой голос и впрямь вышел удачно твёрдым, чем я успела погордиться ровно секунду:

– И как же я должен тебе что-то отдать, если нельзя подойти? У тебя беда не только с головой, но и с логикой, – презрительно, по-змеиному сощурившись, он прошипел: – Не смей угрожать мне, Аттвуд.

Он вдруг вскинул руку, перехватывая моё запястье с выставленным шокером. Умело надавил на сухожилие, и я охнула от внезапной боли, тут же выпуская из ослабевших пальцев своё оружие, со стуком упавшее на грязный асфальт.

– Ублюдок, – бросила я ему в лицо, пытаясь вывернуться и заодно прицелиться для меткого удара между ног.

– Неужели ты думала, что можешь прийти ко мне, погрозить зажигалкой, и я тут же встану на задние лапки? – казалось, он вообще не прикладывал усилий, когда схватил вторую мою руку, словно не замечая сопротивления и сдавленного скуления от силы хватки. – Хочешь, блядь, жить – никогда не попадайся мне на глаза, идиотка.

От гипнотизирующего омута в его тяжёлом взгляде я моментально онемела, чувствуя себя кроликом перед удавом. Добычей. Вновь попытавшись выдернуть запястья, лишь столкнулась с очевидным фактом: идти сюда одной под покровом ночи было грандиозной глупостью. Мне нечего противопоставить этому дикому зверю, который отчего-то так тяжело и громко дышал, будто пытался втянуть больше воздуха возле меня. От него пахло ментолом и опасностью – так очевидно, что скулы свело. Приятно. Почему ощущать его совершенно недружелюбную хватку так адски приятно, что на лбу появилась испарина, а по коже пробежала волна мурашек? Наверное, я просто больная. А может, слишком глубоко заглянула в серый водоворот этих глаз, что теперь не осталось сил пошевелиться. Только сдавленно выдохнуть:

– Пусти. Я всё поняла, просто отпусти меня. Я уйду.

Кажется, бегство – это последний шанс на выживание, иначе глупый кролик, возомнивший о себе слишком многое, будет съеден. Едва вспомнила, что хотела не просто угрожать, а обменяться по-честному. Сглотнув, всё же набралась храбрости, которая буквально растворялась от близости этого напряженного тела. Чтобы суметь вырваться из плена его взгляда, я торопливо моргнула несколько раз, хватаясь за последний козырь:

– Ты кое-что оставил вчера у меня дома. И я бы… могла тебе отдать это. Но только взамен на кое-что из своих вещей. Клянусь, что тут же уйду и не стану обращаться в полицию.

Фостер сурово нахмурил брови, и я так чётко уловила вибрации его злости, что в животе сжался узел напряжения:

– Ты ещё и условия мне ставить будешь?! – срывающимся шёпотом выдохнул он, откидывая от себя мои руки, словно обжёгшись. Демонстративно наступил на валяющийся под нашими ногами шокер ботинком, безжалостно раздавливая хрупкий пластик. – Аттвуд, съеби уже отсюда к дьяволу, пока я не позвал своих парней поразвлечься! – и может, мне показалось, но в его интонации словно мелькнула… мольба?

Я отшатнулась, шумно всхлипнув. Закусила губу, а ноги уже сами собой подгибались, готовые бежать со всех сил. И только последний шанс получить свои талисманы обратно заставил потянуться к карману куртки и дрожащими от холода и страха пальцами вынуть металлическую зажигалку.

– Вот. Я отдам… Это же фамильное. Только прошу, верни кулон и серьги. Лишь их. Пожалуйста, – я не удержалась и совершенно жалко шмыгнула носом, пряча от него глаза.

Так стыдно за слабость. Хотела прийти и грозить ультиматумом… И растеклась в лужу от пары фраз и проникновенного взгляда. Не похоже на меня, совершенно. Я всегда казалась себе намного храбрей. Но было что-то такое в этой тёмной радужке, какая-то неясная и незнакомая боль, а в приятном хрипловатом баритоне – нотка горечи. Как будто ему жаль… Жаль, что мы сейчас стоим в этом грязном переулке, жаль, что вчера он угрожал изнасиловать меня за визит к полиции. На мгновение из-под маски отъявленного бандита мелькнуло нечто знакомое. Тот мальчишка, который рассматривал мою спину с последней парты. Это дало такой приток надежды, что я, вдохновившись, уверенно протянула ему зажигалку.

– Да ты и впрямь чокнутая, – вынес он вердикт, в шоке уставившись на мою раскрытую ладонь.

Криво улыбнулся уголком рта, быстро забирая зажигалку, но умудрившись при этом не коснуться кожи. Казалось, я его понимала в этот момент. Сама боялась дотронуться, и только выжидающе смотрела в дегтярную тьму его глаз, которая будто светлела под этим напором. И в следующих его словах уже не было раздражения:

– Твои побрякушки у меня. Сейчас…

Однако занырнуть пальцами во внутренний карман расстёгнутой куртки он не успел. Потому как позади громко хлопнула железная дверь бара, ударив звуком по ушам так, что сердце ухнуло куда-то к пальцам ног.

– Так-так-так! Ничего себе, какая цыпочка! – похотливо присвистнул незнакомый мужской голос, и Джеймс обречённо прикрыл веки, кажется, даже тихо простонав. Его рука быстро ушла к другому карману, будто что-то сжимая внутри, когда он вальяжно развернулся ко мне спиной, демонстрируя обтянутые кожанкой плечи.

Закрывая меня собой?..

– Остынь, Фредди. Это моя шлюшка, – он небрежно сплюнул в сторону, и я отчётливо слышала, как сильно поменялся его голос и как напрягся в пружину чёрный силуэт.

Взглянув на незнакомца, увидела довольно крупного мужчину со спутанной бородой и сальными длинными волосами с проседью. Тот выглядел вполне себе крепко стоящим на ногах, несмотря на отчётливое амбре алкоголя, а по сторонам от него возвышались двое широкоплечих бритоголовых прихвостней. Ох. Похоже на большие неприятности, и я моментально пожалела, что не унесла свой зад домой пятью минутами раньше.

Фредди демонстративно достал сигарету и прикурил, глядя на Джеймса с лёгким презрением. А потом довольно-таки откровенно заржал в голос, успевая затягиваться дымом между приступами смеха:

– Охуеть… Не, ребят, ну я не могу! Он считает меня за дебила? – будто играя на публику, Фредди повернул голову к своим шестёркам, которые с ухмылкой пытались заглянуть за спину Джеймса, и от их взглядов по позвоночнику разливался лёд. – Ты считаешь меня за дебила, огрызок спермотоксикоза старины Джей-Джея? – глупый ржач резко оборвался, и амбал подошёл к нему ближе, обдавая сигаретным смогом, выдыхая прямо в лицо. – Я не слепой. Эта цыпа не из бара, и держу пари, одни её тряпки стоят дороже, чем вся моя выпивка сегодня. А уж то, что у неё между ног, надо заценить по достоинству нам всем. Не ссы, Фостер: в память о твоем сгнившем в Синг-Синг папаше я даже дам тебе трахнуть её… после моих ребят. Так сказать, если от неё что-то останется, сможешь забрать.

Он снова громко и хрипло засмеялся, и, кажется, только я замечала, как Джеймса неумолимо трясло. Так, что громко скрипнули его зубы, а в голосе зазвенела острота стали:

– Я сказал, она моя. И только моя. Так что убери член в штаны, мразь, – глядя прямо в затуманенные чем-то покрепче алкоголя глаза Фредди, Джеймс напрягался всё сильнее, и я на неуловимой волне от его тела чувствовала, что сейчас нельзя бежать. Что от жуткой участи меня отделяла только его спина. Окажись от него дальше хоть на шаг – и вряд ли мне повезёт не стать сегодня изуродованным куском мяса. Одна мысль об этом, и я в панике обхватила руками плечи, не чувствуя собственного тела от колющих игл страха.

– Ты не зарвался, щенок? – рыкнул Фредди, отбрасывая недокуренную сигарету. – Она с «Эльдорадо», ебучая золотоносная жопа на моей земле, и она принадлежит мне! Если ты сейчас же не оттащишь обратно в бар свои пиздецки тонкие кости, тебя выебут вместе с этой тупой телкой, не знающей границ! Парни, хватайте её, у девочки будет долгая ночь!

Один из помощников тут же повиновался команде заводилы, метнувшись вперёд. Я громко ахнула от ужаса, и этот звук словно послужил для Джеймса сигналом к атаке. Выдернув из кармана руку с ножом, он вскинул лезвие и полоснул не успевшему отскочить Фредди по лицу, оставляя глубокий кровавый порез, вспарывая кожу с предельной лёгкостью.

– Блядь! – заорал тот, отшатываясь и сгибаясь пополам, прижимая ладонь к щеке. – Убейте эту сволочь! – скомандовал, заливая землю крупными каплями крови.

Двое прихлебал послушно накинулись на Джеймса с двух сторон, одним махом выбивая нож из его руки. Я совершенно не понимала, что происходит, и почему он ринулся их остановить, сейчас безжалостно отхватывая удары по лицу и пинки в живот. Но и сам умудрился разбить нос одному из соперников, и в грязном проулке эхом полетели хриплые ругательства.

Наверное, надо было воспользоваться тем, что они отвлеклись на свои разборки, сбежать. Но ватные ноги словно приросли к асфальту, отказываясь подчиняться. Я видела, что у балбеса Фостера нет и шанса, и его сейчас просто размажут. Один из ублюдков схватил Джея сзади за шею и уверенно душил, пока второй остервенело бил его по лицу. И его стон на новый удар подействовал как пощёчина, выдернув меня из оцепенения. Я наклонилась, выискивая под ногами свой шокер, но вместо него пальцы нащупали горлышко бутылки, коих вокруг валялось немало. Даже не раздумывая, схватила грязное стекло и подскочила к тому уроду, который держал Джея. Размахнувшись, с отчаянной решимостью опустила бутылку на его голову, и она разлетелась в блёстки осколков, сверкнувших в темноте. Зато ублюдок, отключившись, рухнул на землю.

Едва удушающая хватка на горле разжалась, а тело позади свалилось с Джея, он с воодушевлённым рыком ринулся на оставшегося противника. Остервенело бил его, словно сорвавшись с цепи и резко выдыхая воздух рваными толчками. Пока, наконец, тот не упал, постанывая от боли. Схаркнув в сторону кровь, Джеймс торопливо оглядел поле битвы, хватая ртом затхлый ночной воздух.