Awakers. Пробудители. Том 3

– Серьёзно? – подпрыгивает Трой. – Почему?

– Он этим ртом всякое прекрасное поет потому что. А я не хочу целовать никаких других девушек, кроме своей.

– Я тоже этим ртом всякое прекрасное пою, – бойко напоминает солист, хлопая его по коленке.

– Извини, тебя в моем списке нет.

– В каком списке?

– В списке песен, которые я слушаю.

– Серьёзно? – переспрашивает Том.

– Мне на концертах хватает, – оправдывается он.

– Это совсем не одно и то же, – мотает головой Том, и Майк совершенно согласен:

– Ты хоть раз слушал наш альбом от начала до конца в наушниках?

– Я такое не слушаю, – язвит барабанщик. – Как оно вообще?

– Четыре из пяти как минимум, – обещает Майк.

– Эй! Почему четыре? – Обижается Трой.

– Ну как, если мы сегодня пять из пяти, то что будем делать завтра?

? ? ?

У Майка дома дисков больше, чем в Дизере в избранном. Но Дизер вечно кидает плейлисты и радио, а ему не надо – он любит песни старомодно целыми альбомами, и чтобы вкладыш можно было полистать. У Майка дома на самом верху полочки, между Arctic Monkeys и The Beatles хранится их первый студийный альбом «О Важности Завтрака» не потому что это его «счастливое место», а оттого что в алфавитном порядке наиболее почётно.

Майк думает, что песни в альбомах на самом деле, всё равно что люди. Вот эти две нравятся сразу, но они слишком хитовые, звучат везде, и в итоге слышать их не можешь. Другие лежат в «мёртвой зоне» между другими песнями, которые не слышишь до тех пор, пока не запускаешь альбом в случайном порядке, а потом они играют в подкорке головного мозга, и никак не можешь вспомнить, что это вообще: что-то своё, что-то новое или было там всегда? Майк не верит в любовь с первого взгляда по правде говоря. Ещё честнее, он вообще любит ушами.

Они с Карто встречаются в тот момент, когда Майку надо выпустить пар и потешить самолюбие. Но в итоге пар выпущен, самолюбие потешено, а они говорят, и говорят, потому что у Майка на всё есть своё мнение, а она ничем не хуже. У Майка на многое есть график и структура, но он никак не может ни точку отсчёта поставить в их таймлайне, ни домотать переписку до начала, потому что буквы уходят в бесконечность. Когда же наконец удаётся это сделать, оказывается, что начало там отсутствует. Майк точно не из тех, кто хранит воспоминания по коробочкам, интересно просто, как в первый раз звучал его «привет», и что она умудрилась ответить, что он зацепился за крючок.

? ? ?

Patatio Хороший аккаунт, мне нравится, но надо больше фоток секасного гитариста.

Dellusional1 Поддерживаю!

? ? ?

Майк знает, что обложка диска не менее важна, чем содержание, и в принципе согласен с Томом, что для того, чтобы тебя услышали, надо чтобы сначала тебя увидели.

Майк в курсе, что собственную харизму он полировал годами, а образы примерял на быстрой перемотке, потому что когда ты на сцене – нет опции выглядеть средне. Но когда ты ещё и студент в неродной стране, то выбирать образы приходится в секондхенде и через раз вставать перед выбором: новый костюм или обед?

Он помнит, как в начале пути один из его экспериментов завершается катастрофически неудачной стрижкой, с которой он в лучшем случае слился бы с модной толпой, но по факту выглядит как беженец из колонии для малолетних преступников. Гордон безудержно ржет, интересуется, куда он продал свои русалочьи локоны и почему чайки пытались свить гнездо на его голове; дразнит до тех пор, пока не получает локтём под ребра от Солнышка. Он ненавидит парня, честно говоря. Ненавидит с того момента, как тот решил каждый раз приветствовать его бодреньким слащавым куплетом из того чирлидерского гимна про некого «Микки», который по чистой случайности вошёл в список классики. Песня откровенно дурная и девчачья, но Гордон и это способен вытянуть своим чистым звонким голосом, потому что вот этот красавчик сразу родился охуенным, прекрасно это знает и сам от себя в восторге. Но это не худшее. Хуже, что Гордон – задира, а Майк отличная мишень для подколов. Идиотизм ситуации заключается в том, что никому она в глаза не бросается, поэтому все считают Гордона претенциозным хреном, но всё равно душечкой.

В одно прекрасное утро, когда Майк стоит перед выбором: запас еды на два дня или стопка новых дисков, Трой перехватывает его в музыкальном магазине и тащит на прогулку. С ним скучно, громко, но гуляют они весь день, и Трой покупает ему бесконечное количество уличной еды, шесть новых дисков, две бутылки пива и ещё какое-то левое барахло, которое ему на фиг не надо, но можно продать на ибэй и раздать часть долгов.

По домам они бредут по сумеркам и слегка шатаясь. Судя по тому, как у Майка горит и щиплет нос, завтра кожа будет сходить слоями до самого мяса. Но Гордон, конечно, любимый сын природы-матушки, расцелован солнышком в обе щёчки, смеётся над ним и тут же жалеет, а потом сетует, как он сам дурак такой не подумал, что нежным английским носикам нужен защитный крем SPF 50 как минимум. Провожает он до самого корпуса, передаёт в руки пакет со всем барахлом и обещает завтра на репетиции намазать его чем-нибудь чудодейственным. Впервые за долгое время Майк чувствует себя видимым, сытым и довольным жизнью. Но врезать Гордону по загорелой миленькой морде хочется по прежнему.

Они гуляют днями напролёт и ничем не сходятся. Трой несёт какую-то невнятную ерунду, сравнивает музыкальную индустрию с карнавалом и животным миром, в подробностях пересказывает брачные игры птичек и насекомых, сетует, что Blur переоценены, но «другие-то уматнее».

– Кто другие? Oasis?

– Пф-ф, Oasis. Другие другие. Про которых забыли, как только они закончили петь про бесконечный космос, например. А у Blur только одна мне нравится.

– Song 2? – Пытается угадать Майк.

– Нет. Которая на «T».

– Tender?

Гордон не сбавляя шагу лезет в свой айпод, долго листает и озвучивает.

– Trimm Trabb.

– Серьёзно? Ты первые альбомы послушай, тебе больше зайдёт, – мотает головой Майк.

– Я все послушал.

– Дискографию Blur?

– Ты же сам порекомендовал. Я послушал. Мне не понравилось. Но Trimm Trabb клёвая.

Майк не удивлен в принципе, что этот кусок американского идиота не способен оценить тонкости английской классики, но попытку засчитывает.

Майк вполглаза смотрит кино, скучает в попытках одолеть скейтборд, а купаться его не затащишь. Но в пластинках копаться интересно. Хотя проигрывателя у него нет, зато он раскидывается названиями редких групп, наблюдая как подрастает стопочка в руках его спутника, потому что у Троя-то проигрыватель есть и новые песни он будет слушать с лимитированных изданий, которые ему на фиг не нужны.

День они заканчивают на террасе пижонского кафе, где поджигаются десерты. Трой по уши уходит в пакеты с покупками, вываливает на Майка ворох свеже купленных рубашек с идиотской отмазкой, что он такое носить не будет, на что хочется сказать, что конечно не будет, потому что все «XS» как на подбор, а Гордон хоть и сам широкой костью не блещет, но всё равно со своими плечами и завидным ростом едва ли влезет в один с ним размер. Майк плохо понимает, что происходит, но дар принимает со сдержанным «ну ок» и без комментариев.

Привычка плавно переходит в традицию. Гордон несет какую-то левую чушь в примерочной, пока закатывает ему рукава по локоть и мимоходом отмечает, что «руки такие красивые, нельзя прятать такие красивые руки». На слух слова ложатся приятно, но врезать по прежнему хочется, потому что говоря по правде, Гордона вокруг слишком много, и слишком близко, и слишком часто. Похоже, у парня миссия жизни обаять всех и каждого, а стратегию он выстраивает, как та птичка в брачный период: устилает землю серыми веточками и камнями, чтобы потом расправить крылья и быть самым ярким листиком на поляне. Ему это странно всё и стыдно за рубашки и за десерты горящие, но он терпит преданно, потому что Гордон, конечно, по жизни задира и хрен претенциозный, но эффектный, подтянутый, длинноногий, а с микрофоном в обнимку – красив как боженька. Майк верит, что пока сам он полирует харизму, а Ральф настраивает струны своей души, с таким солистом по центру их видно далеко и ясно.