Монастырь в наследство

Я с трудом разлепила глаза. Вокруг меня резвилось красное пламя, облизывая своими языками каменные стены. Мамкин ёжик, я попала в ад?! Мои ладони горели словно от ожогов, но ничего такого заметно не было. Я резко села – и с меня покатилось кубарем что-то чёрное. Фил? Я что, и ворона за собой потянула в чистилище? Птица шмякнулась на пол, не подавая признаков жизни. Голова раскалывается, во рту сухо, как с похмелья, хочется лечь обратно и ждать своей участи. Ну, или встречи с дьяволом.

Огонь, окружавший меня, не утихал и сильно раздражал, так что в какой-то момент я просто психанула и закричала:

– Хватит уже гореть, задолбал! – и со всей силы ударила ладонями по каменным плитам. Каково же было моё удивление, когда пожар начал стихать, оставаясь лишь маленькими кусочками по углам, давая достаточно света, чтобы не вглядываться в темноту.

– Ой-ёй! Это как понимать?

Я посмотрела на свои ладони – они были такими же, как и прежде. Никакой волшебной силы в них не замечалось. Травмированная нога давала о себе знать тихой ноющей болью.

– Странный ад какой-то.

А потом мне стало казаться, что со мной что-то не так. Полное ощупывание себя ни к чему не привело. Но, проведя рукой по волосам, я в испуге вскочила. Где мои волосы? Не сказать, что они были суперски длинными и красивыми, но зато свои, русые, средней длины. Они всегда были моей гордостью. А теперь я ощущала какие-то короткие завитки. Я зажмурилась и вспомнила нависшую надо мной пасть Баргеста, из которой стекал огонь. Эта псина опалила мои любимые волосы! Кстати, куда он делся?

Существо, желавшее убить меня, пропало. Я ему не понравилась? Давно не стирала толстовку? Ну простите, в этом жутком местечке многого не хватает. И стиральная машина – одно из главных лишений.

– Ну всё!

Аккуратно подняв Фила и убедившись, что его сердечко ещё бьётся, я направилась искать выход. Ад это или всё тот же монастырь, но мне надоело быть жертвой! Я вытащила из стены факел, и мои ноги устремились к выходу из горевшей комнаты. Фил всё так же лежал у меня на руке и лишь иногда поворачивал голову на шум, который я издавала при движении.

Пока я шла, решила поразмышлять. Значит так: эти монахи заманивают девушек в монастырь, чтобы принести их в жертву какому-то Баргесту, который, вероятно, живёт здесь очень давно и, возможно, что-то даёт им взамен. Например, вечную жизнь или плодородные земли.

Поворот налево.

Ладно, жертвы жертвами, но почему я до сих пор жива? То, что я не умерла, мне казалось абсолютным фактом. Я это знала – и всё тут. Волосы только жалко, столько лет отращивала.

Ещё один поворот.

И если подумать, то зачем заманивать девушек из других стран? Что, не смогли соблазнить деньгами местных?

Тупик! Как так?

Я повернулась и посветила на тот путь, по которому только что пришла. Значит, придётся вернуться и осмотреться – где-то я упустила выход. Спустя, наверное, час, я, совсем выбившаяся из сил, рухнула в той же комнате, откуда начала побег. Как же быть? Ворон на моих руках начал шевелиться, чем меня сильно обрадовал.

– Филушка, ты как?

Молчаливое похлопывание чёрными глазками.

– Кажется, мы тут застряли.

Мне стало грустно от безысходности. Пустая комната с маленькими костерками по углам да барельефы на стенах. Так. На первой стене изображён рыцарь в доспехах, воюющий с огнём, за которым стоит огромный пёс. Это, кажется, наша собачка. Потом на второй стене этот же рыцарь побеждает Баргеста и заточает в подземелье замка. Ага! Нам открывается начало истории!

– Фил, смотри, а вдруг эти рисунки нам чем-нибудь помогут?

Третья стена повествовала о девушке, идущей к Баргесту и погибающей от его пламени. На последней рыцарь толкает в подземелье других девушек, и похоже, что он сам не рад этому действию. При взгляде на печального рыцаря ворон встрепенулся и начал каркать.

– Ты чего?

Ворон не унимался, взлетел и исчез во мраке тоннеля.

– Там тупик, куда же ты?

Но, выбежав вслед за ним, я поняла, что ворона здесь нет. Как он смог выбраться?

– Фил! Не бросай меня, – уже тише произнесла я и заплакала.

Пока я не осталась одна, было не так страшно, а теперь меня сковывал ужас.

– Ладно, Алиска, соберись! Что обычно бывает в фильмах с героями, попавшими в такую же обстановку? Хотя, что бывает, тут и догадаться несложно. А вот что делать дальше? Искать тайную дверь! Ну конечно!

Вытерев слёзы рукавом кофты, я медленно двинулась по коридору, водя факелом вдоль стены и ища хоть малейший сквознячок. Какая плотная кладка! Я почти дошла до тупика, когда услышала из-за стены слабый шорох.

– Эй, помогите, я тут! – зачем-то сразу завопила я.

Шебуршание стало громче.

– Как же тут… должно же быть что-то…

Моя рука безумно шарила по стене, ища какие-нибудь тайные кнопки или рычажки. А потом я заметила небольшое отверстие почти на уровне с полом. Туда мог пролезть только один палец, да и то тоненький.

– Сунуть нужно, что ли? – спросила я вслух.

За стеной уже царила полная тишина, это настораживало и пугало одновременно.

– Поехали, мамкин ёжик!

Указательный палец идеально поместился в отверстии и упёрся во что-то упругое. Я надавила на это, послышался скрип – и стена начала медленно отъезжать в сторону. Причём звук был настолько тихим, что услышать его в паре метров отсюда было бы очень сложно.

В глаза ударил яркий свет, и я невольно зажмурилась. Прямо перед моими ногами начинался обрыв. Или заканчивался монастырь. Это с какой стороны посмотреть. Никаких коридоров, комнат, новых тоннелей. Просто обрыв. Нет. Так не бывает. Тут должно быть что-то. Зачем делать потайную дверь в никуда?

Внизу под ногами простирался мрачный лес. Деревья скрипели от сильного ветра, издавая неприятный звук. Наверное, это я и слышала из-за стены.

Солнце начинало садиться, окрашивая небо в удивительные цвета. А где-то сейчас мои сёстры живут хорошей жизнью и ни о чём не беспокоятся. Одна я всегда была паршивой овцой, не добившейся в жизни ровным счётом ничего. Ноль без палочки. Может, сигануть?

– Кар! – послышалось откуда-то сбоку.

– Фил, это ты?

Хотя кто это может быть ещё?

– Кар.

Я подошла к краю, насколько позволяла смелость, и выглянула. Справа от меня, прямо на стене, находился узкий карнизик. Судя по всему, он вёл к другой двери над обрывом. Ветер играл с остатками моих волос, которые больше не были русыми. В закатном солнце моя голова сияла как медный таз, как сказала бы моя мама. Я стала ярко-рыжей. Никогда не любила этот цвет!

– Кар.

– Нет, Фил, я не полезу. Ну не могли они привести меня этим путём. Есть другой выход, просто нужно его найти.

– Кар!

– Да чтоб тебя!

Ворон сидел на каменном карнизе на одной ноге, вторую прижимая к телу. Перья на спине и крыльях торчали в разные стороны. Тяжело ему досталось. И тут, прихрамывая, он медленно пошёл к самому краю.

– Фил, ты куда?

– Кар.

– Ты издеваешься? Я не полезу за тобой!

– Кар, – и ещё шажочек к пропасти.

– Мамкин ёжик! Стой!

Это было страшно. Тут даже и приблизительно не угадаешь, сколько этажей между тобой и сырой землёй. Я высунулась – и ветер сразу же начал дёргать мою одежду.

– Ну, Фил, если я шваркнусь, то стану твоим персональным приведением! Так и знай!

Ноги встали на край карниза, а спина прислонилась к ледяной стене. Пришлось смотреть только вверх, на облака, купающиеся в уходящих лучах солнца, и идти на ощупь. Ворон топал где-то впереди меня и периодически покаркивал. В голову лезли странные желания. Хотелось оттолкнуться и отдаться мягким порывам ветра. Словно я листок, летящий к своей судьбе.

– Алиска, выбрось из головы такую гадость. Тебе ещё для мамы внуков рожать! Ааааа! – спина потеряла опору, и я кубарем полетела в тёмную неизвестность.

Когда я была маленькой, то просто зачитывалась книгами про Алис, будь это «Алиса в стране чудес» или Алиса Селезнёва из будущего. И всегда мечтала о таких же приключениях. Кто ж мог подумать, что я буду лететь в кроличью нору словно героиня книги, сжимаясь от страха столкновения с дном.

Бум! Попа достигла твёрдой опоры и дала о себе знать болевыми ощущениями.

– Кар?

– Да в порядке я. Руки, ноги целы, голова не кружится. О!

Перед моими глазами приоткрывался занавес тайн монастыря. Это была огромная библиотека. Столько книг я не видела за всю свою жизнь. Стеллажи тянулись до самых потолков, а потолки, надо сказать, тут были до самых небес. Книги лежали на полу, на подоконниках, стопками покрывали столики. И даже на мой простецкий взгляд было понятно, что это старинные книги, а не какая-то местная бульварщина. Толстый слой пыли говорил сам за себя – тут явно давно не убирались.

– Кар.

Ворон тяжело влетел в окно, сел на глобус, который являлся важным атрибутом каждой уважающей себя библиотеки, и словно стал что-то искать. Затем подлетел к одной из полок и клюнул коричневую книгу с золотым тиснением. Название было на английском, автор не указан. Я взяла её и подошла поближе к окну. Становилось всё темнее. На обложке красовался силуэт монастыря. Много непонятного мне текста, а потом пошли картинки. Они напоминали фрески и барельефы, которые мне доводилось здесь видеть.

Вот рыцарь ловит Баргеста, под картинкой было написано само слово «Баргест». Если бы он был трёхголовым, то можно было бы подумать, что это Цербер, но тут явно что-то другое. А у рыцаря появилось имя. Филипп. Так, дальше. Вот тут, на картинке, наш Филипп женится, а тут… ого, его жена отправляется в подвал!

– Так вот, кто стал первой жертвой! А зачем тогда остальные? Или пёс обещал вернуть возлюбленную взамен других? Так ведь сколько веков уже прошло, а жертвоприношения продолжаются. Что-то тут не вяжется.

Ворон сидел со мной рядом и, не побоюсь этого слова, с грустью смотрел на картинки в книге.

– Брось, Фил, чаще всего люди сами виноваты в своих проблемах. Это я по себе знаю. А тут мужик такую красотку не доглядел. Это, наверное, было как в Синей Бороде? Он ей: не ходи в эту комнату, а то погибнешь. А она такая: ля-ля-ля, любопытная я! И умерла страшной смертью! – произнесла я жутким голосом, словно рассказывала страшилку на ночь маленьким ребятишкам.

Солнце село. Захотелось кушать и в туалет. Насколько же проще быть птичкой! Но что-либо искать в темноте монастыря было бы самоубийством, поэтому я залезла с ногами в кресло около глобуса, накрылась покрывалом, которое лежало на нём, и попробовала уснуть. А где-то сейчас ужинают. В голову лезли отвратительные мысли и против моей воли становились кошмарными сновидениями. Ночка будет жёсткой, Алиса, но ты ведь справишься, да?

– Спокойной ночи, Фил! – прошептала я, стараясь разглядеть ворона в темноте.

– Кар.

– Алиска, проснись! – услышала я сквозь сон резкий мамин голос. Мне совсем не хотелось открывать глаза и тем более – вылезать из-под тёплого одеяла. Но голос становился всё громче и настырнее. – Алискаааа!

– Чего, мам? – ответила я, пытаясь запомнить остатки сна, чтобы досмотреть его позже. Мои сны в восемь лет уже были на редкость яркими и волшебными. Я часто ложилась спать пораньше, сбегая от реального мира в свой собственный. Ведь тут не было всех нудных правил и законов, только свобода мыслей и действий да динозавры. Зверюшки юрского периода отжигали в моих снах по полной. Они и сейчас со мной.

– Алиска, давай поиграем в карты!

Силуэт матери навис над моей кроватью.

– Мне завтра в школу!

– И что? Я твоя мать, и пока ты живёшь в моём доме, ты будешь делать то, что я скажу! Или хочешь жить на улице в мусорном баке, питаясь вместе с крысами?

– Нет, – мой разум уже нарисовал всю эту картину, и она мне совсем не нравилась. – Во что играем?

– В дурака! Я уже разложила.

Я привстала с кровати, потёрла глаза и увидела карты на своём кукольном столике. На часах с кошкой, у которой хвост качался из стороны в сторону, было два часа сорок пять минут. Неизвестно, чего хотелось больше – спать или плакать.

– Давай, козырь у нас – крести. Я хожу первая. Дама пик.

– А где Маша с Анжеликой?

– Они спят.

– Может, позовём и их тоже?

Меня бесило, что они спят, тогда как я должна выполнять мамины прихоти.

– В следующий раз. Отбивайся. Я тебе сейчас расскажу последние сплетни, гуляющие по нашей улице.

Я слушала её вполуха, мой мозг просто отказывался включаться.

– Алиска, тебе неинтересно?

На лице матери начала проявляться злоба.

– Конечно, кому я нужна?! Ваш отец где-то шляется вместо того, чтобы воспитывать своих дочерей. И всё это ложится непосильным грузом на мои хрупкие плечи.

Мама сначала смахнула карты со стола, а потом принялась плакать. Мне стало жалко её, ведь только я уделяла ей хоть какое-то внимание, да и то совсем редко.

– Мам, не плачь. Хочешь, сыграем с тобой в монополию?

– Уже не хочу.

Она встала и, продолжая рыдать, пошла в свою комнату. Я нехотя поплелась за ней. Нельзя оставлять её в таком состоянии: вдруг она опять сделает себе больно, как в прошлом году? Мама легла на кровать, а я, взяв пушистую щётку, стала причёсывать ей волосы.

Спустя минут сорок она уснула, и я смогла пойти в свою комнату. На часах было пять утра. В школе опять не пойму математику и буду зевать. Но ведь мама дороже, она у нас одна. Так папа говорит!

В школу я проспала. Сёстры меня не разбудили, отправляясь на уроки без меня.

– Алиска! – донеслось с кухни. – Если прогуливаешь школу, то хотя бы займись хозяйством. В раковине гора посуды!

Я вышла из своей комнаты в пижаме и с босыми ногами.

– Мам, это Маша с Анжеликой ели и не убрали за собой.

– Конечно! Когда им! Они ведь целыми днями учатся, стараются стать полноценными людьми, а не глупой пустышкой. И не ходи без тапочек – заболеешь и умрёшь. Знаешь, сколько сейчас стоят похороны?!

Я вздохнула. Слёз уже не осталось.

– Почитай маме газету, пока варится кофе! И не жуй, а то совсем не понятно, что ты там бубнишь.

Я дочитала вслух газету, потом убрала со стола, помыла посуду и, взяв горсть печенья, втихую отправилась к себе.

На кукольном столе лежала красивая розовая скатерть до самого пола. Стараясь не шуметь, я забралась под стол, и, согнувшись в три погибели, быстро съела свою добычу. Иногда я представляла, что я пещерный житель, который должен выбираться из своего укрытия ради пропитания. Но сейчас что-то пошло не по плану. Край скатерти начал приподниматься, показывая страшное лицо, которое издавало пронзительный крик.

– Кёрсет соул! Кёрсет соул!

И я проснулась.