Духи Океана

Глава 4

Вечером я надеюсь пересечься с отцом, чтобы он смог рассказать мне обещанный секрет.

Пока дома никого нет, я читаю книгу, затем делаю лёгкую растяжку. Первым домой приходит Рори. Я слышу, как он шуршит внизу, надеясь на остатки обеда. Иду к нему.

– Лук понадобился? – спрашиваю сразу с лестницы.

Он вздрагивает, оборачиваясь на меня.

– Нет, – честно отвечает брат.

– Что ж, спасибо, что не соврал, – спускаюсь с последней ступеньки и скрещиваю руки на груди.

Рори вздыхает и кладёт на стол еду, которую достал из кастрюли.

– Я видел тебя недалеко от Академии учёных. Так что, полагаю, ты меня тоже увидела.

Я фыркаю и подхожу ближе, усаживаясь за стол.

– Значит, ты также видел рядом со мной своего однокурсника, и тебе не терпится спросить, что же мы там делали вдвоём.

– Догадаться нетрудно, – невесело улыбается Рори и садится на стул напротив. – Я не просто так рассказал тебе о Стефане.

Он начинает есть остатки кукурузы. С лёгкой грустью наблюдаю за ним. Рори поднимает глаза и ловит мой взгляд.

– О, нет, – хмурится брат, – не надо вот этого вот взгляда.

– Что? – вскидываю бровь я.

– Жалость ко мне так и струится из твоих глаз.

– А вот и нет. Что за бред?

– Разве ты не хотела сказать, как несправедливо, что Стефан и его друзья могут подшучивать надо мной, а отчитывают в итоге тебя?

– Несправедливо, – подтверждаю я, – но дело не в том, что Стефан – сын правителя города. Просто он хитрый, всегда таким был. Мы тоже племянники правителя, но не получаем никаких привилегий.

– Нам не просто не дают привилегий. Мало кто понимает, что к нам относятся гораздо строже, чем к остальным.

Я задумчиво наклоняю голову. Он прав.

Через несколько минут тишины я спрашиваю:

– Ну, а с тобой кто был? Какая-то светленькая девочка. Она из учёных? – Рори кивает, и я продолжаю: – Как её зовут?

– Анна, – отвечает он.

– Красивое имя. Она тебе нравится?

– Ария, – укоризненно перебивает он.

– Что? Что я такого спросила? – Я улыбаюсь. – Ладно, можешь не отвечать на этот вопрос. Но вы случайно не с ней гуляете по вечерам?

Рори отводит взгляд.

– Бывает иногда.

– И она помогает тебе находить какие-то особенные травы? Она тоже верит в волшебные растения? – Мой голос становится слишком насмешливым, и брат это замечает.

Он цокает языком, выбрасывает обгрызенный початок в мусорное ведро и поднимается из-за стола.

– Прости-прости. – Я тоже встаю и мягко касаюсь его плеча, сдерживая улыбку. – Хочешь, я тебя обниму?

Это такой знак примирения. Рори недолго колеблется и быстро кивает.

Отец приходит поздно, после занятий с учениками у него было ещё несколько вылазок. К этому времени Михей тоже у нас дома и заканчивает готовить ужин.

Сегодня мы ужинаем все вместе: даже дворецкий остается с нами. Затем все расходятся по своим комнатам, старик убирает дом и уходит. Когда становится совсем тихо, я спускаюсь к отцу.

Он в спальне, дверь закрыта. Мне не очень хочется беспокоить его, но я больше не могу ждать. Поднимаю руку и костяшками пальцев стучу. Какое-то время мне никто не отвечает. Я хочу снова постучать, когда дверь резко открывается.

Отец устало смотрит на меня. В полутьме его глаза как-то странно блестят.

– Я всё ждал, когда ты начнёшь меня допрашивать.

– Когда мы сможем об этом поговорить?

Он вздыхает и отводит взгляд.

– Честно говоря, я переоценил свои возможности. Я никогда бы не смог рассказать тебе о таком, глядя в глаза.

Я начинаю злиться.

– Слишком поздно отступать, – произношу раздражённо.

– Можно мне договорить? – недовольно перебивает отец. – Я расскажу тебе правду. Просто по-другому. Жди здесь.

Он поворачивается ко мне спиной и возвращается в комнату, оставляя дверь открытой. Рядом с большой кроватью стоит стол, а вокруг разбросаны скомканные листочки. Я недоумённо наблюдаю, как он берёт единственную не смятую бумажку и возвращается ко мне.

Когда мы пересекаемся взглядами, я внезапно понимаю, что глаза его блестят от слёз.

– Я написал тебе, что случилось. – Он протягивает мне сложенный вдвое листок. – Подойди ко мне, когда прочитаешь.

Я молча забираю листки и киваю, потому что никакие слова почему-то не приходят сейчас в голову.

Как только отец закрывает за мной дверь, я со всех ног бегу наверх. В комнате зажигаю свечку в фонаре и сажусь на кровать, раскладывая листок. У меня дрожат пальцы от волнения. Я вижу капли в некоторых местах письма. Отец точно плакал, когда писал это.

Текста не так уж много, но как только я начинаю читать, образы так и скачут перед глазами.

«Нам дали заказ. Разведчики видели следы больших групп пролесов в чаще леса по соседству с одним поселением. Мы быстро собрали отряд. Ваша мама была бойцом, я, конечно же, лучником. С нами были ещё два лекаря, два бойца, ещё один лучник и разведчик…»

– О чём задумался, Линос?

Ирида мягко подтолкнула меня боком, почти сталкивая с тропинки, по которой мы шли.

– Мы не забыли спички? – спросил я сосредоточенно.

– Ну, ты как всегда. Мы уже идём больше часа, а ты всё ещё думаешь, не забыли ли мы чего.

Мы уже убили двух пролесов и заходили всё глубже в чащу.

– В прошлый раз мы забыли спички, – нахмурился я.

– Но ведь они нам не понадобились, – улыбнулась жена. Она всегда была легкомысленнее, чем я.

– Тем не менее мы всегда должны соблюдать протокол.

Лучник, имя которого я не запомнил, слегка замедлил шаг, чтобы встрять в наш разговор. Он был из новеньких и волновался.

– Мы что-то забыли? – суетливо спросил он.

– Ничего мы не забыли. – Ирида вскинула руки в чёрных толстых перчатках. – Не нужно наводить панику!

Я обернулся на двух лекарей, идущих за нами. Две девушки спокойно обсуждали что-то друг с другом. Каждая тащила за собой труп пролеса – мы всегда старались прихватывать их для учёных. Затем я посмотрел вперёд – разведчик шёл в самом начале нашего отряда и вёл по изученным им тропинкам. Сразу за ним шли ещё два бойца. Ирида тоже должна была идти в их линии, но, видимо, ей стало скучно.

Я начинал задумываться о том, почему в этом лесу так тихо. Ещё недавно, находясь на верхушке дерева, я не видел поблизости ни одного монстра. Конечно, иногда их скрывают ветки деревьев, но передвижения ближайших пролесов обычно видно вполне неплохо.

– Какой-то странный заказ, – сказал я жене, понизив голос, чтобы никого не напугать. – Час пути, и только два пролеса. В заказе говорилось, что разведчик видел не меньше 15 пролесов, разве не так? Эти твари почти никогда не кучкуются, они занимают много пространства.

Ирида просто пожала плечами.

– Нужно быть наготове, – продолжил я строго. – Мы заходим всё глубже. Я поднимусь на дерево.

Я быстро забрался по веткам на верхушку. Оказавшись там, я начал оглядывать местность. Всё ещё никого вокруг, только сплошная зелёная шапка леса. Затем я перепрыгнул на следующее дерево, а затем на ещё одно, и ещё.

Обернувшись, я заметил, что новенький лучник тоже поднялся и пытался догнать меня с параллельной линии деревьев.

Я решил продвинуться гораздо дальше отряда, чтобы понимать, где нас может ждать сюрприз.

И он нас ждал. У меня перехватило дыхание и ослабли руки, когда я заметил внизу сгорбившийся тёмно-синий силуэт с выпирающим позвоночником за деревом, на котором я находился.

Первородный пролес.

Он стоял, обхватив себя ластами, как спящая летучая мышь.

В городе было совсем мало экземпляров ткани первородных, поэтому учёные не могли сделать много противоядий от их дыма, дурманящего мозг. Мы взяли лишь два сосуда на весь отряд, не могли позволить себе больше. Мы даже не обговорили, кому они достанутся.

Оба сосуда были у лекарей, но отряд ещё понятия не имел о первородном, которого я обнаружил. Я не мог крикнуть, потому что привлёк бы внимание монстра.

У меня был выбор: выстрелить в первородного, надеясь на чудо, или спуститься к своим и быстро уводить их из леса, пока был шанс. Я был готов выбрать второе.

Однако лучник, который тоже был на дереве подальше от меня, жестами призывал меня стрелять. Мы могли бы выстрелить одновременно, повышая шансы на успех, но я испугался. Ирида была внизу вместе с отрядом, который неумолимо приближался к пролесу, и в случае неудачи первородный сразу бы разгневался и начал испускать ядовитый дым из глаз.

Я приложил палец к губам, чтобы лучник не смел кричать. Но он позволил панике взять над собой верх. Внезапно он спустился с дерева и, подойдя к лекарю, выхватил противоядие из её сумки.

Пока он иссушал сосуд, забирая драгоценное противоядие себе, все в отряде осознали, кого мы заметили. Я так злился на него! Ведь если бы он оставался наверху, дым бы до него не достал, и мы могли бы спасти тех, кто в наибольшей опасности.

Отряд остановился. Ирида посмотрела на меня, подняв голову. Я был так испуган. Я показал ей жестом, чтобы она выпила противоядие, но она помотала головой и затем повернулась к бойцам, видимо, договариваясь, кому оно достанется.

Я не мог спуститься, хотя очень хотел. Сверху я был защищён от дыма, но, главное, я мог следить за первородным. Он не двигался, и мы могли бы спастись, если бы ушли тихо.

И всё же, нам не повезло. Из ниоткуда выскочил обычный пролес и накинулся на лучника. Я среагировал быстро, тут же отправив монстру стрелу в голову.

Но кто-то вскрикнул от неожиданности, и первородный вздрогнул, как потревоженное воздухом пламя свечи. Сверху я видел, как начал струиться красный дым.

Трудно описать словами страх, охвативший всё тело. Адреналин бил в голову, и я запустил в монстра около десяти стрел, пока нас всех не оглушил пронзительный крик.

Это был первородный. Звук был такой громкий и неприятный, что я чуть не упал с дерева. За это время на зов первородного начали стекаться обычные пролесы. Их было очень много, и крик как будто делал их агрессивнее, чем обычно.

Первого убили лучника. Снизу он был застигнут врасплох, и никто не смог его защитить, потому что красный дым уже сочился по земле. Я даже не знаю, успел ли кто-то ещё выпить противоядие, но я точно знаю, что Ирида его не взяла.

Когда я снова смог прицелиться после оглушающего звука, одна из лекарей присоединилась к лучнику на земле, а весь остальной отряд послушно шёл к первородному, ведомый галлюцинациями из-за ядовитого дыма. Я отстреливал нападения следующих за ними пролесов, а затем, когда появлялась возможность, сразу стрелял в первородного.

Я видел, как разведчик первым попал в объятия чудовища. Я не мог и не хотел смотреть на его смерть, но даже сверху я слышал хруст костей от того, как ласты первородного сжали его тело.

Стрелы заканчивались. Запасы были внизу, у отряда. Идущего в конце бойца утащили пролесы. Он ничего не почувствовал, потому что обезумел от дыма. Затем в объятия первородного попала вторая девушка из лекарей.

Всё происходило безумно быстро. Но мне казалось, эти секунды внезапного кровопролития превратились в вечность. От отчаяния я начал кричать, продолжая пускать стрелы.

Оставалось два бойца: одна из них – Ирида, и она была следующей на пути к первородному. Я разделял стрелы так, как мне велело сердце. Я оставил две последних стрелы не на пролесов, желающих поймать крайнего бойца, а на первородного, ждущего в объятия мою жену.

Я опустился ниже, чтобы прицелиться в его глаза. Это было сиюминутное отчаянное решение. Ещё никто не знал, где слабые места первородных.

Ирида приближалась к нему.

Первая стрела попала в цель. Глаз, в который она попала, сразу потускнел. Я выстрелил во второй. Первородный истошно закричал, красный дым больше не сочился из его глаз, и он откинулся назад, раскидывая тёмно-синие ласты по земле.

Когда он упал на спину, вонзившись в почву своим острым позвоночником, его тело превратилось в тёмную жидкость и полностью растеклось по земле, обнажая только позвоночную кость. От него осталось около двадцати моих стрел.

Я сразу спустился с дерева, схватил меч, оставленный погибшим бойцом, и разрубил оставшихся трёх обычных пролесов, следующих за моим отрядом. Адреналин помогал мне держаться, но я продолжал кричать, как сумасшедший.

Когда я повернулся, Ирида и оставшийся боец ошарашенно смотрели по сторонам и еле стояли на ногах. Дыма больше не было, и его влияние пропало. По крайней мере, я так думал.

Бросив меч на землю, я подбежал к жене и прижал её к себе. Всё моё тело дрожало. Я приложил лицо к её коротким коричневым волосам и вдохнул запах, смешанный с кровью наших погибших соратников.

Повсюду лежали тела. Те, кого убили обычные пролесы, были менее изуродованными.

Не знаю, сколько мы стояли с Иридой в обнимку. Оставшийся боец, Леон, опускался на колени рядом с погибшими соратниками и закрывал им глаза. Я смог отпустить жену только тогда, когда Леона вырвало рядом с трупом разведчика, убитого первородным.

Мы начали молча собирать остатки ресурсов. Собрали трупы пролесов в одну кучу, а трупы бывшего отряда – в другую. Мы знали, что убитые первородным превращаются в пролесов. Мы всегда носили с собой спички и спирт, чтобы сжигать трупы в таком случае.

Ирида копалась в сумке разведчика. Я не мог свести с неё взгляда. Она подняла на меня глаза и горько улыбнулась, показывая что-то в руке.

– В этот раз мы спички не забыли.

Мы забрали позвоночник первородного, а тёмной липкой жидкостью, растёкшейся по земле, как могли заполнили сосуды. Она перемешалась с почвой, но учёные говорили нам, что это неважно, частицы всегда найдутся.

Нам предстоял долгий путь обратно. Никто не говорил ни слова. Несмотря на трагедию, моё сердце невольно билось от радости – я спас жену, и мы вместе вернёмся домой.

Это казалось чудом. Чудом это и было бы.

Первым стал странно себя вести Леон. Внезапно он остановился, облокотившись на дерево.

– В чём дело? – Ирида первая заметила, что боец отстал.

Она подошла к нему, заглядывая в лицо. Леон не смотрел на нас. Мы отчётливо видели, как сильно он начал дрожать.

– Линос, что это? – повернулась ко мне жена.

– Я не знаю…

Леон внезапно схватил меня за руку. Он падал, я удержал его за плечи. Боец поднял на меня голову, и я увидел, каким ужасом наполнены его глаза.

– Мне кажется, я… – начал Леон, но не смог договорить и громко закричал от боли.

Я продолжал удерживать его за плечи, но мне становилось страшно. Мы с Иридой уложили его на землю, сняли чёрные перчатки бойцов. Как только мы увидели кожу, то невольно ахнули. Вены Леона потемнели, стали почти чёрными.

– Линос! – умоляюще кричал он моё имя.

Когда руки бойца начали деформироваться, и кончики пальцев превращались в когти, мы с Иридой отошли назад. Леон больше ничего не говорил, он только кричал.

Затем он молниеносно вскочил на ноги и растопырил когти, агрессивно смотря на нас. Его глаза постепенно чернели.

Когда он накинулся на меня, я не мог пошевелиться. Не успел я моргнуть, он оказался рядом со мной. Когда его деформированные клыки появились перед глазами, на лицо брызнула кровь.

Ирида пронзила его мечом в живот.

Леон упал на землю. Ирида замахнулась мечом и отрубила ему голову. Я отвернулся в последний момент.

Мы были ошеломлены. До этого мы думали, что превращаются в пролесов только те, кто погиб от лап первородного. Однако оказалось, что одного ядовитого влияния дыма было достаточно для трансформации.

Отойдя от трупа Леона, мы сели на землю и какое-то время сидели в тишине. Ирида обхватила себя руками.

– Мы оба знаем, что будет дальше, – тихо сказала она.

– Может, с тобой такого не случится…

У меня был хриплый голос после безостановочных криков в бою.

– Линос, – она повернулась ко мне и, сняв перчатку, коснулась моей щеки мягкой ладонью.

– Ирида, пожалуйста… – У меня выступали слёзы на глазах. Я сжал её ладонь. – Мы что-нибудь придумаем.

– Я чувствую это внутри. – Ирида еле сдерживала слёзы. Она пыталась улыбаться, чтобы подбодрить меня.

Я видел, как она пытается утихомирить дрожь в теле.

– Времени мало, – сглотнув, сказала она. – Послушай, Линос. Я тебя очень люблю.

Она нежно поцеловала меня в губы. Они были холодными, но я не хотел отстраняться. Я сжал её лицо в ладонях, и у меня потекли слёзы.

– Я сама это сделаю. – Она накрыла ладонями мои руки и медленно отстранилась. – Нужно поторопиться. Передай Рори и Арии, что я люблю их и что…

Ирида содрогнулась и застонала от боли. Я закрыл рот ладонью, сдерживая отчаянные всхлипы. Она взяла меч с земли и направила на себя.

– Ирида, я тебя люблю, – плакал я.

Она слабо улыбнулась, её лицо бледнело, а глаза темнели. Но когда она уже хотела вонзить меч, её руки ослабли, и он упал на землю.

– Линос, – еле выговаривала она слова, – прошу…

Ирида сползла на землю и легла на спину, морщась от боли.

– Помоги…

Я громко заплакал и поднял меч. Я видел, как на шее у жены выпирают чёрные вены. Руки не слушались меня, я всматривался в её веснушчатое лицо, стараясь запомнить каждую деталь.

Но я не мог давать ей страдать дальше. С отчаянным криком я вонзил меч в её грудь.

«…Ария, я её убил.

Я хотел рассказать тебе это, чтобы ты поняла мои страхи. Я тоже лучник третьего типа, и иногда нам приходится переживать ужасные вещи.

Я тебя люблю. И я пообещал себе защищать тебя и Рори».

Только когда я заканчиваю, замечаю, что у меня скатываются слёзы по щекам. Отложив листок на кровать, закрываю рот рукой и зажмуриваюсь. Быстро мотаю головой. Не успеваю вытирать слёзы, потому что тут же появляются новые.

Не в силах справиться с этим самостоятельно, я хватаю листок и бегу вниз, шлёпая босыми ногами по ступенькам. Отец сидит на кресле в гостиной, облокотившись на колени и повесив голову.

– Отец! – громко зову я, и он быстро поднимается.

Бегу к нему и зарываюсь в объятия. Он неуверенно обнимает меня в ответ.

Не знаю, сколько мы так стоим.

Он первый слегка отстраняется и забирает листок из моих рук. Затем идёт на кухню, и я заворожённо наблюдаю за ним. Всё моё тело обессилело, я ничего не могу сделать.

Он берёт спички и поджигает бумагу. Я грустно смотрю за тем, как листы поглощает огонь. Когда пламя подбирается к пальцам отца, он окунает их в ведро с водой. Листок с ужасной правдой превращается в чёрные куски обугленной бумаги, плавающей на поверхности.

Глава 5

На следующий день я не могу заставить себя пойти на курс по анатомии пролесов, на который записывалась ещё неделю назад. После рассказа отца я не знаю, когда снова смогу без дрожи думать об этих мерзких существах.

Не могу поверить, что мама погибла вот так. Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь вспомнить её черты. Мне было девять, когда её не стало. А Рори – всего пять.

У меня опухшие красные глаза. Вернувшись в комнату, я проплакала до поздней ночи. Это меня раздражает: я никогда не видела маму в слезах.

Тру глаза, но от этого они становятся ещё краснее. Вздохнув, приближаюсь к отражению. Похожа ли я сейчас на маму в молодости?

У неё тоже были карие глаза, как у отца и Рори. В детстве я часто удивлялась, почему у меня левый глаз – зелёный, не понимала откуда он взялся. Помню, мама всегда широко улыбалась и говорила:

– Он волшебный, сладкая моя.

А папа закатывал глаза и сразу рушил эти сказки, повторял, что зелёные глаза были у дедушки.

Я пытаюсь широко улыбнуться. Это выглядит так неестественно, что уголки губ сразу опускаются, и я отворачиваюсь.

Нет, мне никогда не повторить её улыбку.

Думать о ней больно.

Я выхожу из комнаты, не в силах больше выносить тишины. Рори и отец – в Академии, и я очень рада, что нахожу Михея на кухне, готовящим обед.

– Ария! – лучезарно, как всегда, приветствует он меня. – Сегодня вы меня удивляете. Обычно не просыпаетесь так поздно.

Усаживаюсь за стол в надежде, что Михей сможет отвлечь меня разговором. Он повёрнут ко мне спиной, его плечи быстро двигаются, пока он нарезает морковь.

– Видимо, всем иногда требуется отдых, – говорю я задумчиво. Перед глазами возникает лицо Лиама, который вчера пытался донести до меня эту мысль.

– Совершенно верно, – кидает дворецкий через плечо и широко улыбается.

Он продолжает готовку. Нож быстро стучит по деревянной тумбочке. Интересно, знает ли Михей, что в действительности случилось с мамой? Кто вообще в курсе всего этого?

– Михей, – тихо зову я.

Он ловит необычную нотку в моём голосе и озабоченно поворачивается. Нож повисает в воздухе в его дрожащей старческой руке. От его взгляда мне сразу хочется проглотить язык и отмотать время назад.

Михей и его жена потеряли ребёнка – ещё до моего рождения. Отец рассказывал, что их сын был разведчиком и не смог убежать от обнаруженной им группы пролесов. Наш дворецкий и его жена так и не смогли пережить эту утрату и поклялись больше не заводить детей.

Пока последний первородный не сдохнет, нигде не безопасно. И многие из нас отчаянно боятся потерять близких. Включая меня.

– Как Гайя? – поспешно продолжаю я. Это его жена.

Он с сомнением смотрит на меня. Я уверена, Михей не знает. Отец не рассказал бы ему историю гибели мамы, зная горечь старика от утраты сына.

– Потихоньку, – отвечает он спустя некоторое время.

– В добром здравии? – уверенно смотрю в его потускневшие от времени и пережитого серые глаза.

Мой взгляд говорит: «Тебе показалось». И это работает. Дворецкий наконец поворачивается обратно к моркови.

– Насколько это возможно в нашем возрасте, – по-старчески усмехается он.

Внезапно в дверь кто-то стучит. Мы с Михеем одновременно переглядываемся. Ещё слишком рано, чтобы кто-то вернулся домой.

Я встаю и отпираю замок. Удивлённо замираю, когда вижу на пороге рыжеватую макушку Лиама.

– Привет, – он выглядит обеспокоенным, – я тебя везде искал.

Парень одет в железную броню, она закрывает грудь, ноги и плечи. На руки натянуты чёрные защитные перчатки, а на бедре висят кинжалы и длинный острый меч. Броню обычно носят только бойцы, ведь именно они сражаются с пролесами в ближнем бою.

– Рори сказал, что ты осталась дома, – продолжает он. – На тебя не похоже. Ты же никогда не прогуливаешь занятия, даже добровольные.

Я молчу, и он неуверенно переминается с ноги на ногу.

– Да и вчера ты так и не вернулась на марафон. Что от тебя хотела госпожа Витовских?

Снова тишина.

– Ария?

– Ты отправляешься на задание? – быстро перевожу тему я.

Лиам озадаченно моргает.

Когда я вижу его готовым к бою, перед глазами всплывают неприятные образы. Мама тоже боец и должна была носить броню. Но наверняка это не имело значения, когда она приближалась к первородному.

– Ария, ты меня снова пугаешь, – неловко усмехается парень.

Я мотаю головой и стараюсь отогнать ненужные мысли. Оборачиваюсь назад, на Михея, он по-прежнему нарезает овощи, но видно, как с любопытством вслушивается в наш разговор.

Незаметно прикладываю палец ко рту и подталкиваю бойца за порог, закрывая за собой дверь. На улице ветер развевает белую рубашку, и я обхватываю себя руками.

Мы медленно идём к опушке леса, которая находится недалеко от дома. Мне нравится там тренироваться в лазании.