Дом номер тридцать

Глава 1

Назойливая мелодия разорвала сладкую дрёму. Лера, не открывая глаз, зашарила рукой возле изголовья кровати. На ощупь провела пальцем по экрану мобильника, зная, что через пять минут снова сработает будильник, но звук не прекратился.

– Чёрт! – выругалась она, с трудом разлепив глаза.

Тусклый свет экрана призрачным сиянием освещал крохотную спальню. За окном царила темнота.

«Не будильник, – поняла Лера. – Входящий звонок».

Ничего толком не осознав спросонок, девушка ответила:

– Алло.

– Лера, здравствуй. Это тётя Зоя.

«Какая на фиг тётя Зоя?!»

Девушка поднесла телефон к лицу: три двадцать утра.

– Соседка твоей бабушки, – продолжал женский голос.

Лера приложила трубку к уху, пытаясь вспомнить эту самую соседку. Мысли были вязкими и неповоротливыми, словно сон ещё не отступил.

– Да, слушаю, – недовольно проговорила она.

– Твоя бабушка… – собеседница замолчала на пару секунд. – Милая, твоя бабушка умерла.

Сначала Лере показалось, будто сказанное нереально, но потом в голове пронеслось: «Не может быть! Я собиралась к ней ехать через пару недель».

– Как? – только и смогла вымолвить девушка.

– Да во сне, милая. Легко ушла, не мучилась, – торопливо ответила тётя Зоя. – Ты приезжай. Хоронить ведь надо.

– Хорошо, – как заколдованная, ответила Лера.

Соседка Зоя ещё что-то говорила, но девушка не могла вникнуть в суть, её сознание затопил жгучий стыд.

«Почему? Почему я не поехала раньше? А теперь поздно. Не успела».

Лера не бывала в родном городе с самого детства. А в последний год внучка звонила лишь пару раз в месяц – и на этом всё. Много лет она обещала навестить бабушку летом или Новый год, и всякий раз находились дела поважнее.

Отчего-то девушке казалось, будто она должна почувствовать, как в кино или книгах, если что-то случится с близким человеком. Но никаких ощущений не было: типичный день, обычная ночь.

На чём закончился разговор, Лера не поняла. Она поднялась на ватных ногах, включила свет и принялась искать ближайший рейс, сжимая телефон в трясущейся руке.

Подходящий билет нашёлся удивительно быстро.

«Надо поспать ещё хотя бы час, потом решить рабочие вопросы, собрать вещи и на вокзал», – проговорила про себя Лера и повалилась обратно на кровать.

Сон не шёл, хотя веки казались тяжёлыми, а голова кружилась. Девушка прикрыла глаза, натянула на себя одеяло. Но вместо дрёмы пришли образы прошлого. Лера вспомнила, как в детстве каждое лето родители отправляли её к бабушке.

Мать не раз хотела забрать пожилую женщину к себе. Но та отказывалась наотрез. После смерти родителей внучка тоже заводила подобный разговор.

– Нет, – каждый раз отвечала Лидия Петровна. – Здесь родилась, здесь и помру.

Лера уже три года жила в Москве одна. Но бабушка всё равно отказывалась к ней переезжать.

* * *

Светило яркое весеннее солнце. Ещё холодный ветерок трепал волосы. Небо было ясным. Малоэтажные дома старого центра выглядели нарядными в утренних солнечных лучах. Все, кроме особняка купца Субботина, знакомого Лере с детства. Здесь, в комнате коммунальной квартиры, жила её бабушка. Сочная молодая зелень пестрела меж дворов и в переулках. Только у старого дома, к которому направлялась девушка, деревья стояли голые, словно высохшие от уныния. Стрельчатые окна и острые пики башен выделяли особняк на фоне старых купеческих строений.

Лера заправила за уши выбившиеся русые пряди, перехватила поудобнее ручку чемодана. Пластиковые колёсики противно скрежетали о брусчатку. Через десяток шагов ветер вновь растрепал её каре. Лера нервным жестом убрала волосы с лица.

Вдруг из-за кирпичной арки наперерез девушке выскочила толпа.

– А теперь обратите внимание на окна третьего этажа. Кое-где сохранилось оригинальное остекление. Прямо над ними можно увидеть башенки, увенчанные остроконечными пирамидами. Они имеются на углах, а также у эркера и центра торцевого фасада. Особняк – яркий пример стиля неоготика, – прозвучал искусственно усиленный голос экскурсовода.

От неожиданности Лера остановилась. Толпа заняла весь узкий тротуар. Люди задрали головы, уставившись на те самые башенки.

– Согласно архивным документам, первоначальное здание имело два этажа, – продолжал экскурсовод. – В тысяча девятьсот десятом году владельцем усадьбы становится потомственный почётный гражданин Субботин…

Лера чертыхнулась и пошла сквозь толпу. Кучка туристов вызвала в ней раздражение и даже злость.

«Там внутри бабушка ждёт, когда её проводят в последний путь, а снаружи собрались зеваки, чтобы поглазеть на остатки былой роскоши», – выругалась она про себя.

Толпа расступилась только после того, как пластиковые колёса чемодана проехали по чьей-то ноге.

– Эй, аккуратней! – возмутился незнакомец.

– Простите, – бросила Лера не оборачиваясь.

Когда она потянула тяжёлую деревянную дверь, из подъезда пахнуло чем-то прелым. После яркого дневного света девушку на секунду окутала темнота. Вскоре глаза привыкли к тусклому электрическому освещению. На полу всё та же вековая плитка, по бокам выкрашенные оливковым стены. Резная чеканка, когда-то помпезно украшавшая парадный вход, скрывалась под слоями краски. Лера провела по ней пальцами, вспоминая детство. Лестничный пролёт был ярко освещён, солнечный свет лился из трёхметрового окна. Девушка застыла на мгновение, прислушалась, а после зашагала по старым щербатым ступеням. На втором этаже Лера остановилась, ей вдруг стало не по себе. Казалось, будто старая коммуналка совсем не изменилась, даже запахи остались прежними.

Узкий, заставленный шкафами и тумбами коридор представлял собой почти правильную букву «П». Слева в арке прохода на советском турнике подтягивался парень. Лера ошалело уставилась на его спину. Пёстрые спортивные шорты и резиновые сланцы составляли весь наряд незнакомца. Тот не заметил девушку и продолжал пыхтеть, поднимая подбородок к турнику.

Лера кашлянула. Парень спрыгнул с турника, обернулся.

– Оу… привет, – удивлённо выдал он.

– Привет, – недовольно ответила Лера.

Парень посторонился, пропуская её.

– Ты к кому? – вдогонку спросил незнакомец.

Лера остановилась.

– К бабушке, – ответила она.

Парень убрал с лица светлую чёлку.

– Никита, – представился он и протянул руку.

Лера с недоверием глянула на его ладонь, а потом на обнажённый торс. Парень убрал руку.

– А-а, ты внучка Лидии Петровны, – предположил Никита, указывая в направлении бабушкиной комнаты.

Лера кивнула.

– Соболезную, – участливо произнёс парень.

– Спасибо, – проговорила девушка.

– Я тут комнату снимаю, вон, последняя по коридору. Не стесняйся, если с чем помочь надо.

– Спасибо, – бросила Лера и побрела дальше по коридору.

Ей хотелось поскорее отделаться от странного незнакомца, столь неуместного посреди ветхой старости особняка.

Она успела отойти на несколько шагов, когда над головой раздался громкий топот. Девушка подняла лицо к потолку.

– Что? – спросил Никита.

– Дети, что ли? – пробормотала Лера.

Парень нахмурился.

– Кто сейчас сверху живёт?

Никита пожал плечами:

– Никто. Над нами комнаты пустуют.

– Слышал? – уточнила Лера, указывая наверх.

– Нет, – недоумённо ответил парень.

– Ладно, ничего. Спасибо.

Никита снова пожал плечами, развернулся и зашагал в противоположном направлении.

Лера дошла до бабушкиной двери, потянулась пальцами к круглой стеклянной ручке и вдруг замерла. Ей стало необъяснимо жутко, словно, открыв эту дверь, она навсегда лишится чего-то важного, о чём даже не знала.

Дверь оказалась заперта. Лера обернулась, коридор уже был пуст.

Полумрак создавал тревожное предчувствие. Девушка сильнее потянула на себя стеклянную ручку, результат тот же – дверь не поддалась.

«Какая дура! – отругала себя она. – Ни ключа, ничего…»

Лера попыталась вспомнить, в какой комнате живёт тётя Зоя. Нужные воспоминания не приходили на ум. Тогда она постучала в соседнюю дверь. Тишина. Лампочка под потолком замигала. Сверху снова послышался топот.

– Чёрт! – в голос выругалась Лера и полезла в сумку за телефоном.

Нашла в истории вызовов номер, с которого звонила соседка. Не помогло, не было сети. Лера ещё раз громко выругалась, швырнула чемодан к стене и пошла обратно к лестнице, спустилась на пролёт – к огромному витражному окну, поднесла к нему телефон, вызов пошёл.

– Алло, – прозвучал голос пожилой женщины.

– Тётя Зоя, это Лера. Я здесь, приехала, уже в доме, – затараторила девушка, держа телефон в вытянутой руке.

Звуки гулким эхом разносились по лестничной площадке.

– Иду, иду, милая, – прозвучал в ответ искажённый булькающий голос.

Сеть снова пропала.

Лера поднялась обратно, в начале полутёмного коридора остановилась. Справа послышались далёкие шаркающие шаги.

Когда она разглядела ссутулившуюся старушку, поняла: это и есть тётя Зоя. Оказалось, память хранила образ бабушкиной соседки, только лет на десять моложе.

– Лера? – спросила пожилая женщина, подслеповато прищуриваясь.

– Да, это я.

– Ой, и не узнать. Я ведь тебя вот такой помню, – тётя Зоя показала высоту своего бедра. – Ну, пойдём. Заперла на всякий случай, а то мало ли что.

Лера пошла впереди. Ей одновременно не терпелось увидеть бабушку и было жутко от предчувствия предстоящего зрелища.

У бабушкиной комнаты тётя Зоя достала из кармана ситцевого халата ключ, провернула его в замке и распахнула дверь. Лера на ватных ногах шагнула внутрь, забыв про чемодан и вообще обо всём на свете.

Глава 2

Похоронные хлопоты превратились в нескончаемую череду бессмысленных действий: глупые очереди к участковому врачу и в ЗАГС, бесконечные решения – выбрать то или это. Лере казалось, будто всё происходит как в тумане. Не покидало только чувство стыда, что не успела, не застала, не почувствовала, не была рядом. Часы слились в один затянувшийся мучительный день.

Девушка осознала себя сидящей на бабушкином диване перед алым гробом с нелепыми чёрными рюшами. Ярко светил абажур под потолком, за окном горели фонари. Справа сидела тётя Зоя, слева почему-то Никита.

– Жутко, наверное, ночевать здесь одной, – сказал парень.

– Лера, если ты боишься, я могу остаться, – предложила соседка.

– Нет. Чего тут бояться? – ответила девушка и, повернувшись к парню, добавила: – Думаешь, она встанет среди ночи?

Лера вдруг подумала, что, случись такое, не испугалась бы, а бросилась к бабушке просить прощения за то, какой дрянной внучкой она была. Стыд жёг изнутри, вытесняя остальные чувства.

– Скажешь тоже, – хмыкнул Никита. – Ну и шутки.

– Я пойду, милая, до завтра, – попрощалась тётя Зоя и вышла.

– Хочешь, останусь? – спросил Никита.

– Не-е-ет. Спасибо, конечно, но мы знакомы-то… – Лера не успела закончить фразу.

– И что? Зато я бабушку твою знал, – перебил парень. – Она мне всегда помогала и вообще всем помогала.

– Это на неё похоже, – с улыбкой проговорила Лера. – Спасибо. Всё нормально, мне совсем не страшно.

– Я тогда пошёл. Если что, зови, последняя комната по коридору.

Девушка кивнула.

– Прости меня, – прошептала Лера, когда осталась одна.

Она уставилась на тело, некогда бывшее её бабушкой. Тянулись минуты, ничего не происходило. Комната осталась почти прежней. Лере даже показалось, будто со времён её детства ничего не изменилось, разве что обои выцвели да краска на оконных рамах облупилась. Девушка огляделась: три узких окна по одной стороне, напротив, в углу, старинная печь. Её дымоход давно неисправен. Лере вдруг захотелось провести пальцами по старым, едва сохранившимся изразцам. В детстве она представляла, будто это камин настоящего замка. Чугунная печная створка так и манила, будоражила воображение, и бабушке пришлось её заварить.

Девушка поднялась и медленно пошла по комнате, не обращая внимания на гроб, стоящий по центру на двух табуретках.

Молочного цвета изразцы были чуть прохладными на ощупь. Пальцы, словно в детстве, заскользили по трещинам и щербинкам, старательно замазанным бабушкиной рукой.

У соседней стены выстроились книжный шкаф, громоздкий телевизор на табурете и старинный резной буфет, втиснувшийся у окна. В желтоватых стёклах его верхней части бликовал свет уличного фонаря. Тут же, у подоконника, круглый деревянный стол на массивных ножках. На застиранной скатерти Лера увидела знакомую фарфоровую сахарницу, инстинктивно подняла крышечку, увидела кубики сахара и заплакала. Её словно прорвало. Детские воспоминания о том, как она бросала белые кубики в чай, а бабушка сидела рядом и улыбалась, резанули по сердцу. До того девушка держалась, понимая, что, кроме неё, некому организовать похороны, ведь родителей уже нет в живых. Слёзы катились по щекам, и Лера шмыгала носом, замерев у окна. Пейзаж расплывался перед глазами, словно по стеклу струилась вода. Улица была пуста: ни прохожих, ни проезжающих машин. После вечно неспящей столицы такая безлюдность поражала.

Вдруг что-то мелькнуло слева, в поле бокового зрения. Лера повернулась, утёрла слёзы тыльной стороной ладони. Будто солнечный зайчик прыгнул по зеркалам трельяжа. Этот атрибут всех советских квартир бабушка поставила в углу, между окном и диваном, прямо напротив буфета.

«Зеркала!» – ошарашенно осознала девушка.

Их полагалось завесить. Тётя Зоя в этом помогала. Лера точно помнила, что трёхстворчатое зеркало они закрыли цветастой простынёй.

Простыня лежала на полу. Бабушка всё так же неподвижно покоилась в своём ложе.

– Что за…?! – вслух произнесла девушка.

Но не успела закончить фразу: что-то грохнуло над потолком, раздался топот.

«Никакого уважения! – зло подумала Лера. – Спать уже давно пора».

Она накинула простыню на трельяж, заозиралась, увидела за шторой швабру, схватила и принялась стучать в потолок. После адского дня нервы у неё были ни к чёрту.

Топот прекратился.

– Так-то, – прошипела Лера, отставила швабру и уселась на диван.

Ей не сразу вспомнились слова Никиты: «Над нами комнаты пустуют». А когда она припомнила его фразу, удивилась.

«Кто-то же топает над головой?»

Лера провела пару минут, прислушиваясь. Тишина.

Она снова осмотрела комнату. Трельяж всё так же был закрыт цветастой простынёй. У входа теснились два разномастных шифоньера, холодильник, массивная вешалка, рыжая шторка, которой бабушка закрывала дверь, тумба и этажерка около печи. Полосатые серо-голубые обои в тёплом электрическом свете казались ещё более старыми и пожелтевшими, словно осенние листья. Теперь Лера старалась не смотреть на гроб. Ей стало не по себе. Появилось ощущение чьего-то присутствия.

Девушка порывисто поднялась, проверила, заперта ли дверь. Оказалось, нет. Повернув ключ в замке, Лера немного успокоилась. Сама не понимая зачем, задёрнула шторку, как делала бабушка. Потом прошла к книжному шкафу, поправила иконы, что стояли на верхней полке.

Совсем успокоившись, Лера устроилась на диване, положила под голову подушку и стала смотреть на лепнину потолка. Длинные тени от абажура очерчивали квадратную комнату, одну из самых просторных на этаже. Красоту лепнины нарушали желтоватые пятна подтёков в углу и местами облупившаяся штукатурка. Незаметно девушка задремала.

Её разбудил громкий топот, будто кто-то нарочно прыгал над головой. На улице было темно. Лера разозлилась. Топот продолжался. Девушка схватила телефон, отперла дверь и, желая разобраться с ночным балагуром, направилась к лестнице. По пути она пару раз споткнулась, пока не включила свет в коридоре. На лестнице царила зловещая полутьма, в гигантское окно виднелась щербатая луна, жёлтый свет уличного фонаря тенями ложился на мозаичный пол. Лера остановилась, злость схлынула, сменившись тревогой. Было удивительно тихо. Неожиданно снаружи прогудел звук мотора. По ночной улице пронёсся автомобиль. Девушка, словно очнувшись от оцепенения, направилась дальше.

На третьем этаже перед ней предстал такой же длинный коридор, только обветшалый, будто нежилой. Скрипнули половые доски. В кромешной темноте Лера зашарила по стене рукой в поисках выключателя, нашла, щёлкнула тумблером, яркой вспышкой загорелся свет и тут же с хлопком погас.

«Господи, да никто уже не использует лампы накаливания, – подумала она. – Что за дыра?»

В коротком всполохе света Лера успела рассмотреть, что коридор совсем не так захламлён, как на её этаже. Она включила фонарик на телефоне и медленно пошла вперёд. Дощатый пол ужасно скрипел. Каждый шаг нагонял жути, будто девушка попала в фильм ужасов. Лера снова разозлилась и на себя, и на шумных соседей. Она уже подготовила гневную тираду, как вдруг заметила местами разрушившийся потолок. Кое-где штукатурка обвалилась, обнажая деревянные перекрытия. Старые обои отошли от стен и свисали пыльными шматами. Под ногами что-то хрустнуло. Лера посветила вниз: куча мусора, бумажных упаковок и тряпья. В затхлом воздухе пахло пылью. В носу защекотало. Девушка почувствовала рьяное желание вернуться.

«Ну нет!» – сказала она себе и, отшвырнув ногой тряпьё, направилась к комнате ночного балагура.

До того Лера встречала закрытые двери. А теперь справа впереди зиял чёрный провал. Дверь стояла рядом, будто кто-то сорвал её с петель и просто прислонил к стене. Девушка опасливо прошла мимо, боясь посветить в тёмный проём. Следующая дверь – нужная комната. Лера приблизилась, опустила телефон, прислушалась: ничего, ни топота, ни каких бы то ни было признаков жизни. Облезлая дверь чуть покосилась, ручка вовсе отсутствовала.

Девушка постучала. Гулкий звук разнёсся по коридору. От прикосновения дверь чуть подалась вперёд, приоткрылась. Лера опешила. В её детстве здесь часто не запирали двери, но сейчас складывалось впечатление полной необитаемости третьего этажа. По правде говоря, он был четвёртым. Дом стоял на склоне, и со стороны реки имелся первый полуподвальный этаж.

Девушка замерла. Свет от телефона перебивал полумрак, мешал рассмотреть в узкую щель, что происходит в комнате. Лера не решалась посветить внутрь. Приложив кулак к дверному косяку, она постучала ещё раз. Результат тот же: тишина. В темноте коридора ей вдруг стало неуютно, даже жутко.

Лера вспомнила детскую страшилку, что рассказывала ей подружка: «В чёрном-чёрном доме, за чёрной-чёрной дверью, в чёрной-чёрной комнате…»

Дверь и вправду была чёрной, только понять это было сложно: краска выцвела и облупилась.

«Тьфу ты! Что за бред лезет в голову?!» – отругала себя девушка и уверенно толкнула дверь.

Во тьме метнулась тень, или Лере так только показалось. Она вздрогнула. Дверь скрипнула и глухо ударилась обо что-то.

В комнате давно никто не жил. Девушка поняла это сразу.

Мешал слепящий свет телефона. Он толком не мог осветить комнату, а только пугал ещё больше. Лера дрожащими пальцами выключила фонарик. И, пока смотрела на яркий экран, ей казалось, будто кто-то наблюдает за ней из глубин брошенной квартиры.

– Кто здесь? – глупо спросила она.

Никто не ответил.

Когда глаза привыкли к темноте, Лера рассмотрела три окна, таких же, как в её комнате. Двое завешены тряпками, на одном – портьеры, в узкую щель между которых сочился свет уличных фонарей. Поломанная мебель была свалена по сторонам. В этих завалах девушке мерещились детские силуэты.

– Не смешно, – громко сказала она. – Выходи! Тебе что, по ночам больше шататься негде?

Лера вспомнила, как сама в детстве обожала лазать по всему дому, забираться в самые укромные места, например чердак. Только подвал остался для неё неизведанной территорией. Бабушка строго-настрого запрещала совать туда нос.

Девушка сделала пару неуверенных шагов. Свет уличных фонарей проникал сквозь полуистлевшую ткань на окнах. Лере захотелось сорвать её вовсе.

«Чертовщина какая-то, – подумала она. – Топот звучал прямо над головой, отсюда».

Впотьмах комната казалась значительно больше бабушкиной. Четвёртое окно Лера сначала не заметила. Заколоченное досками, оно пугало. Что-то было перед ним. Девушка силилась разглядеть чёрный силуэт. Было страшно включить телефон и увидеть нечто, скрывающееся во тьме. Дрожащими пальцами она всё же потянулась к мобильнику в кармане. В этот момент оглушительно хлопнула дверь. От неожиданности Лера вскрикнула. Волоски на её руках встали дыбом, по спине побежали мурашки. Девушка ощутила себя в западне и вдруг почувствовала, будто в лицо дохнули холодом. Крик застрял в горле.

На одну ужасающую секунду Лера оцепенела, а потом бросилась к двери, рывком потянула её и понеслась по коридору, спотыкаясь и хватаясь в темноте за стены. На лестнице она отдышалась, схватилась за перила, потом пошла спокойнее. Мурашки бежали по телу, в ушах стучало. В коридоре второго этажа горел свет. Как открывала дверь, не запомнила. От вида гроба по центру комнаты сердце зашлось в груди. Судорожными движениями она провернула ключ в замке, села на диван.

«Что это было?!Чёрт! Твою ж…»

Частое дыхание вырывалось из горла. Лера никак не могла унять дрожь.

«Чего ты напугалась, балда?» – спросила девушка сама себя и уставилась на потолок.

Ей чудилось, что, услышь она снова топот, с ума сойдёт от страха. Но было тихо.

Лера бросила взгляд на трельяж, простыня висела на месте.

«Померещилось, – заключила девушка. – В таком состоянии чего только не привидится».

Глядя в потолок и прислушиваясь, Лера просидела какое-то время. Позже она вспомнила, как днём тётя Зоя говорила, что дом хоть и памятник архитектуры, а находится в аварийном состоянии.

– Все, кто мог, давно уехали. Остались в основном старики да те, кому некуда податься. От властей разве чего дождёшься? Ещё к Олимпиаде обещали капитальный ремонт, и где? Вот половина комнат и стоят пустыми. Дом ветшает. Кто ж в таких условиях захочет жить? – говорила соседка.

От волнений минувшего дня Лера совсем устала. Потому убедила себя, что воображение разыгралось. Топот не повторялся, и девушка уверилась в этой мысли.

«Темнота, усталость и старый дом сделали своё дело, – внушала она себе. – Завтра пройдусь по верхнему этажу. При солнечном свете всё будет иначе».

Лера подошла к бабушке, взглянула на восковое лицо.

– Какая же я у тебя дура, – сказала она вслух. – Прости, за всё меня прости.

И так стало тошно от того, что не услышать больше её голоса, что всё остальное показалось пустяком.

– Почему же ты так держалась за этот дом? Сколько раз я тебя к себе звала? А мама сколько раз звала?

Лера вытерла выступившие слёзы. До рассвета оставалось несколько часов.

«Надо спать», – приказала она себе.

Ей очень хотелось достойно провести похороны, хоть в последний раз проявить заботу.

Глава 3

Утро выдалось тяжёлым. Лера не выспалась и чувствовала себя разбитой. Приходили люди, смутно знакомые и неизвестные. Все они превратились в туманную вереницу силуэтов. Подходили к гробу, прощались, уходили. Потом тётя Зоя скомандовала нанятым крепким ребятам, что пора выносить. Никита поднял Леру под локоть и легонько подтолкнул к выходу. Девушка уже не плакала, опухшими пустыми глазами она словно наблюдала со стороны. Кто-то вкладывал ей в руки деньги со словами соболезнования, кто-то обнимал.

Во дворе собралась толпа. В первую секунду Лера не могла поверить глазам. «Откуда столько людей? Неужели все пришли проститься?» Слёзы с новой силой покатились по щекам. Только в автобусе ей удалось успокоиться.

Ритуальное агентство сработало слаженно. От Леры только и требовалось, что оплатить то одно, то другое.

В спешке приехав из Москвы, она не успела найти столовую для поминального обеда.

– Перестань, у нас и справим, чай, не буржуи, – ответила тётя Зоя на жалобы девушки.

Лера заказала еду, купила в ближайшем магазине посуду и алкоголь. На общей кухне сдвинули столы, соседи принесли стулья и табуреты – у кого что было. Общее пространство пестрело разномастными шкафчиками и плитами. На натянутых верёвках под высоким потолком сегодня не было белья. Лера и забыла, что значит общая кухня и общий туалет. Она словно окунулась в далёкое детство. Даже погода была по-летнему жаркой и солнечной. Всё напоминало ей о днях, проведённых у бабушки.

Обед получился скромным и тихим, почти домашним. За столом не набралось и десятка человек: пожилой мужчина, грузная женщина средних лет, две старушки, тётя Зоя, Никита и сама Лера.

– На первом этаже у нас ещё Тамарочка живёт, искусствовед, но нынче она в командировке, – оправдываясь, сказала тётя Зоя.

– Эм… Столько людей утром было, – неуверенно произнесла Лера, жалея, что заказала много еды.