Убожественная

– Спасибо!

– Не спешите, – охладил Игорь Семенович мой пыл. – Трубу необходимо заварить, а еще лучше полностью заменить всё, что у вас за этим фасадом, – он постучал ладонью по раковине. – Фасад красивый, конечно, но начинка сгнила. Дом ваш, наверно, с момента постройки на капремонт не ставился?

– Вроде нет, – пожала я плечами. – Тут иногда что-то течет, но не слишком часто.

– Ну разумеется. – Игорь Семенович включил кран и стал отмывать руки. – Сначала не слишком часто, потом время от времени, а в итоге вы приезжаете домой и видите аварийку, мокрых соседей и безвозвратно испорченный интерьер.

– Ой, не пугайте! – картинка, описанная Игорем Семеновичем, весной имела место быть через парадное от меня.

– Вы своего водопроводчика когда ждете? – поинтересовался мой необыкновенный гость, выуживая из кармана бумажный платочек и вытирая им руки.

– Через неделю, – со вздохом призналась я.

– Я вам настоятельно советую поговорить с ним о полной замене трубного хозяйства.

– Нереально, – ответила я, решив ничему больше не удивляться. – Они мне либо всю стенку разнесут, так что потом ремонт придется делать, либо им надо будет платить, а денег нету.

– Да-а… – протянул Игорь Семенович. – Тогда могу только порекомендовать в случае чего обращаться к нам, в «Стикс». Расценки у нас приемлемые.

– Кстати, – спохватилась я, – сколько я вам должна?

– Позвольте присесть?

– Конечно.

– Я вам сейчас выпишу квитанцию, – с этими словами он сел за кухонный стол, вытащил книжицу с отрывными квиточками и перьевую ручку. – Вот, пожалуйста.

Сумма, указанная в квитанции, была смехотворной. По-моему, он больше потратил на бензин, чтобы доехать до меня. Такой тонкий намек на толстые обстоятельства? Почти успокоившись, я сбегала за кошельком и решительно протянула Игорю Семеновичу тысячу.

– Надежда Дмитриевна, а купюры меньшего достоинства у вас не найдется? Боюсь, что сдачи у меня не будет.

Ну вот оно, с облегчением решила я. Все в норме, никаких чудес. Сначала сдачи не будет, потом: ах ну что вы, мне так, право, неудобно. Браво, Игорь Семенович!

– Меньше нет.

Когда он уже, наконец, перестанет придуриваться, возьмет деньги и уйдет?

– Какая незадача. Придется расплачиваться своими.

Он вытащил из кармана потрепанное портмоне: – Не люблю, и бухгалтер не одобряет, но что ж делать.

Пересчитав купюры, Игорь Семенович положил их на стол и только после этого взял тысячу.

– Будьте любезны, Надежда Дмитриевна, распишитесь.

Мне стало ужасно стыдно. Покраснев, я схватила ручку и торопливо подписалась.

– Извините, – все-таки сумела выдавить я.

– Ничего. – Игорь Семенович глядел на меня сочувственно и насмешливо.

– Может быть… чаю? Или чего покрепче?

Стремясь загладить неловкость, я проваливалась еще глубже.

– Нет, Надежда Дмитриевна, благодарю. Крепкие напитки я вообще не пью, а чай хорош вечером, с любимой музыкой вприкуску, – вставая, Игорь Семенович отвесил легкий, старомодный поклон. Мне захотелось сделать ему в ответ реверанс или еще какой-нибудь книксен. Хотя не поможет. Стыдно-то как!

Провожая Игоря Семеновича к дверям, я корила себя за глупость и подозрительность. Он уже стоял на площадке, когда я решилась.

– Игорь Семенович!

– Слушаю вас, Надежда Дмитриевна.

– Простите меня. Пожалуйста. Я… я не хотела.

Улыбка встопорщила седую бороду.

– Всё в порядке, Надежда Дмитриевна. Звоните, если что. Я теперь дорожку в ваш район проторил, – он запнулся. – Да уж. Проторил… Будем расширять клиентуру. Если у вас во всем доме такие же гнилые трубы, мне работы на всю жизнь хватит. До свидания.

– Всего доброго, – с облегчением сказала я и еще долго стояла и слушала, как стихают на лестнице шаги. Лифт по-прежнему не работал.

Интерлюдия

Серебро мокрых листьев на льдистом паркете асфальта.
Светляки фонарей не манят, но столбят все пути.
Обелиски бутылок пустых под ногами у скальда.
Возвращаюсь домой.
Словно дождь, что идет, но не может дойти.
Ибо некуда.
Ибо во тьме за плечами —
Не дворец и не крепость, а старый потертый рюкзак.
Короли все пропили и снулыми смотрят бомжами,
Но и в белой горячке не вспомнят, как рыцарский зал
Истекал слезным воском свечей, и я пел перед ними.
Плач и смех пробуждая дрожанием бронзовых струн.
Их мечты, и сердца, и сокровища были моими.
Хотя я – лишь бродячий поэт, а не ловкий колдун.
Я всегда уходил до рассвета.
Иные манили
Цитадели трактиров и замков, твердыни сердец
Королев и крестьянок. Они так похоже молили:
«Пусть герой победит, а злодею наступит конец!».
И гордыня владык, и презрение простолюдинов
Танцевали в объятиях сказки под тихий напев.
И, усталой рукой их привычные маски отринув,
Видел дом свой я в подлинных ликах и старцев, и дев.
А теперь где мой дом?
Я бреду от метро до подъезда.