Призраки Сумеречного базара. Книга первая

– И почему Сумеречным охотникам всегда хочется поговорить о чувствах? Почему никто и никогда не проявляет профессионализм? К вашему сведению, меня не интересуют романтические отношения – ни с кем и никогда. А теперь не могли бы вы оставить эту неприятную тему?

Мог бы, сказал Брат Захария. Может, вы хотели бы поговорить о банде мальчишек, которую, по вашим словам, вы перебили?

– Я много кого убил, – невозмутимо ответил Рафаэль.

Группу детей? – спросил Захария. – В своем городе? Это было в пятидесятых?

Мариза Лайтвуд, может быть, и обманулась. Но Брат Захария знал, на что похож человек, который винит и ненавидит себя за то, что случилось с его любимыми.

– На улицах, где играли мои братья, был вампир, который охотился на детей, – все так же спокойно произнес Рафаэль. – Мы пошли к нему в логово, чтобы остановить его. Никто из нас не выжил.

Брат Захария постарался ответить помягче.

Новорожденный вампир не в силах себя контролировать.

– Я был главным, – сказал Рафаэль, и сталь в его голосе не допускала возражений. – Я был в ответе. Ну, мы остановили вампира, а мои родные выжили, чтобы вырасти.

Все, кроме одного.

– Я, как правило, добиваюсь того, чего хочу, – сказал Рафаэль.

Это я понял, сказал Брат Захария.

Он прислушивался к шуму волн, бьющихся о борт корабля, уносившего их к городу. В ночь, Базара он был отрешен от города и всех его жителей, и уж, конечно, ничего не чувствовал к вампиру, который сам твердо решил ничего не чувствовать.

Но затем раздался смех, и этот звук разбудил внутри Брата Захарии все, что, как он боялся, уже погибло. И теперь, пробудившись для мира, Захария больше не собирался закрывать глаза.

Сегодня вы спасли людей. Сумеречные охотники тоже их спасали. Хотя не спасли вас, когда вы были ребенком и пытались сражаться с чудовищами.

Рафаэль вздрогнул, словно предположение о том, за что именно он не любит Сумеречных охотников, было назойливой мухой, которую следовало прогнать.

– Спасены лишь немногие, – сказал Рафаэль. – Судьба не пощадила почти никого. Кое-кто однажды попытался спасти меня, и когда-нибудь я с ним расплачусь. Не желаю иметь долгов и никому не позволяю оставаться в долгу передо мной. Все мы получили, что хотели. Между мной и Сумеречными охотниками все кончено.

Всегда может снова понадобиться помощь или сотрудничество, сказал Брат Захария. Лайтвуды стараются. Подумайте, быть может, стоит сообщить другим обитателям Нижнего мира, что вы имели с ними дело – и выжили.

Рафаэль хмыкнул.

Видов любви больше, чем звезд, сказал Брат Захария. Возможно, вы не чувствуете одного из них, но есть еще немало других. Вы ведь знаете, каково это – любить родных и друзей. То, что для нас свято, хранит нас. Подумайте о том, что, пытаясь защититься от боли, вы захлопываете перед любовью дверь и живете в темноте.

Рафаэль, пошатываясь, подошел к поручню и притворился, будто его стошнило за борт. Потом выпрямился.

– Ой, погодите, я же вампир, а нас не укачивает, – усмехнулся он. – Но на секунду меня затошнило. Понятия не имею, с чего бы. Я слышал, что Безмолвные Братья замкнуты в себе. И очень на это надеялся!

Я не типичный Безмолвный Брат, заметил Брат Захария.

– Значит, мне повезло нарваться на единственного Безмолвного Брата с чувствительным сердцем? Можно в будущем мне обращаться к кому-нибудь другому?

Значит, вы думаете, что, возможно, наступит время, когда ваш путь опять пересечется с Сумеречными охотниками?

Рафаэль раздраженно фыркнул и отвернулся от моря. Его лицо было смертельно бледным, льдисто-белым, как лунный свет, как щека давно умершего ребенка.

– Я пошел на нижнюю палубу. Если, конечно, у вас нет других блестящих предложений.

Брат Захария кивнул. Тень его капюшона упала на крестообразный шрам на горле вампира.

Продолжайте верить, Рафаэль. Знаю – вы помните, как это.

Когда вампиры были надежно укрыты внизу, а Роберт Лайтвуд повел корабль в сторону Манхэттена, Брат Захария принялся наводить порядок на палубе, убирая мертвые тела. Хотелось бы ему позвать Братьев помочь ему. И помочь выжившим, которых пока заперли в одной из кают! Енох и другие, возможно, и не одобряли его решения помочь Рафаэлю, но все равно исполнили бы свой долг – хранить Сумеречный мир в безопасности и тайне.

Когда Брат Захария покончил с уборкой, оставалось только ждать, пока корабль доставит их в город. А там ему придется вернуться к себе, в Город Костей. Он сел и стал ждать, наслаждаясь светом нового дня.

Много времени прошло с тех пор, как он чувствовал свет, и еще больше – с того времени, когда он мог по-настоящему наслаждаться этим простым удовольствием.

Он сидел недалеко от мостика, где в утреннем свете видел Роберта и юного Джонатана Вейланда.

– Ты уверен, что в порядке? – спросил Роберт.

– Да, – сказал Джонатан.

– Ты не очень-то похож на Майкла, – неловко прибавил Роберт.

– Да, – кивнул Джонатан. – Всегда об этом жалел.

Худенькая спина мальчика напряглась – он был готов, что станет для Роберта разочарованием.

Роберт сказал:

– Я уверен, ты хороший мальчик.

Джонатан вовсе не выглядел в этом уверенным. Пытаясь избежать очередной неловкости, Роберт сделал вид, что изучает пульт управления.

Мальчик покинул мостик – изящно, несмотря на качку и на усталость, которая наверняка его одолевала. И, как ни странно, направился не в каюту, а туда, где сидел Захария.

Брат Захария натянул капюшон на лицо. Некоторым Сумеречным охотникам становилось не по себе при виде Безмолвного Брата, который выглядел не совсем так, как остальные, – не говоря уже о том, что Безмолвные Братья вообще выглядят довольно жутко. Так или иначе, он не хотел расстраивать мальчика.

Джонатан принес Брату Захарии посох. Держа его на вытянутых руках, мальчик с поклоном положил оружие на колени владельцу. Он двигался с военной выправкой, необычной для столь юного существа – даже для Сумеречного охотника. Брат Захария не знал Майкла Вейланда, но догадался, что тот наверняка был человеком суровым.

– Брат Енох? – попробовал угадать мальчик.

Нет, сказал Брат Захария. Он знал воспоминания Еноха как свои. Енох обследовал мальчика, хотя его воспоминания об этом были серыми от равнодушия. Брат Захария на миг пожалел, что в свое время не ему пришлось иметь дело с этим ребенком.

– Нет, – медленно повторил мальчик. – Я должен был догадаться. Вы двигались по-другому. Я просто подумал, что, может, это он, раз вы дали мне посох.

Он склонил голову. Захария вдруг испытал жалость при мысли о том, что этот ребенок не ждет от незнакомцев даже ничтожной милости.

– Спасибо, что разрешили мне им воспользоваться, – прибавил Джонатан.

Рад, что он оказался полезен, ответил Брат Захария.