Орудия смерти. Город потерянных душ

– Довольно! – Джейс вцепился в куртку Себастьяна. Он был бледным и выглядел растерянным. – Мы не за этим сюда пришли.

– Отпусти меня…

– Нет, – Джейс схватил Себастьяна за руку. Он встретился взглядом с Клэри и прошептал что-то. Кольцо на пальце Себастьяна сверкнуло серебром – и оба они исчезли. В следующее мгновение что-то просвистело в воздухе и вонзилось в стену.

Кинжал Люка.

Клэри обернулась на мать, но Джослин на нее не смотрела. Она бросилась к Люку, села на окровавленный ковер и уложила его голову себе на колени. Глаза оборотня были закрыты, из уголков рта сочилась кровь. Кинжал Себастьяна лежал неподалеку.

– Мам, – прошептала Клэри, – он…

– Кинжал был серебряный, – дрожащим голосом сказала Джослин. – Он долго не оправится, ему нужно особое лечение.

Она коснулась лица Люка кончиками пальцев. Клэри с облегчением заметила, что его грудь вздымается и опускается – Люк дышал. Она чувствовала, как слезы подступают к горлу, и удивилась спокойствию матери. Перед ней была женщина, которой довелось стоять на пепелище собственного дома в окружении обгоревших тел, среди которых были родители и сын, и это не сломило ее дух.

– Принеси мне полотенца, – сказала мать. – Надо остановить кровь.

Клэри, пошатываясь, направилась в маленькую, отделанную плиткой ванную, стащила с крючка серое полотенце и вернулась в гостиную. Джослин одной рукой придерживала голову Люка на коленях; в другой держала мобильный телефон. Как только Клэри вошла, Джослин бросила телефон на пол и потянулась за полотенцем. Она сложила его пополам и прислонила к ране. Серые края полотенца сразу же стали алыми.

– Люк, – прошептала Клэри. Он не шевелился, и его лицо было серого цвета.

– Я позвонила в его стаю, – сказала Джослин. Она не смотрела на дочь; до Клэри вдруг дошло, что Джослин ни разу не спросила ее ни о Джейсе с Себастьяном, ни о том, почему Джейс появился из ее спальни, и чем они там занимались. Все ее внимание было сосредоточено на Люке. – Несколько членов стаи как раз неподалеку патрулируют. Как только они приедут, нам надо уходить. Джейс вернется за тобой.

– Откуда ты знаешь… – начала Клэри.

– Знаю, – отрезала Джослин. – Валентин вернулся за мной пятнадцать лет спустя. Моргенштерны все такие, они никогда не сдаются. И он придет за тобой.

Джейс – не Валентин. Но у Клэри уже не было сил говорить. Ей хотелось упасть на колени перед Люком, стиснуть его руку, и сказать, как сильно она его любит. Но тут же вспомнила руки Джейса, ласкающие ее тело в спальне, и промолчала. Это она была во всем виновата и не заслуживала чести утешать ни Люка, ни себя. Она заслужила только боль.

На крыльце раздались шаги и приглушенные голоса. Джослин вскинула голову.

Стая.

– Клэри, собирай вещи, – приказала она. – Возьми все, что считаешь нужным, но не больше, чем сможешь унести. В этот дом мы не вернемся.

6

Нет оружия в этом мире

Падал первый снег. Мелкие снежинки сыпались с серого неба на Клэри и ее мать. Пригнув головы от пронизывающего ветра с Ист-Ривер, они торопливо шли вдоль Гринпойнт-авеню.

С тех пор, как они оставили Люка на заброшенном полицейском участке, служившем стае штаб-квартирой, Джослин не произнесла ни слова. Они смутно помнили, что происходило там: стая внесла внутрь своего вожака, достали походную аптечку, сомкнувшиеся волчьи ряды… Клэри понимала, почему его нельзя везти в обычную больницу, но и бросать его там, в темной камере, ставшей по случаю приемным покоем – было очень тяжело.

Нельзя сказать, что волкам не нравились Клэри и Джослин. Но невеста Люка и его дочь не были членами стаи. Клэри хотела найти Майю – свою союзницу, но ее не было среди оборотней. Потом Джослин отправила Клэри в коридор, поскольку в комнате стало не протолкнуться. Девушка села на пол, уложив рюкзак на колени. Пробило два часа ночи. Никогда в жизни ей не было так одиноко. Если Люк умрет…

Она и не помнила свою жизнь без Люка. Благодаря ему и матери Клэри знала, что это такое безусловная любовь. Одним из ее первых воспоминаний было, как Люк подсаживает ее на яблоню на его ферме за городом. В лазарете, когда Бат – третий по старшинству в стае – распаковывал аптечку, Люк дышал неровно и прерывисто. Клэри вспомнила, что такое дыхание бывает перед смертью. А вот какие были последние слова, которые она сказала Люку, не помнила.

Когда, наконец, изможденная Джослин вышла из приемного покоя, она подала Клэри руку и помогла встать.

– Он… – начала Клэри.

– Состояние стабильное, – сообщила Джослин и окинула взглядом коридор. – Нам надо идти.

– Куда? – изумилась Клэри. – Я думала, мы останемся здесь, с Люком. Я не хочу его бросать.

– И я не хочу, – твердо сказала Джослин. Клэри вновь подумала о женщине, бросившей Идрис и все, что у нее было, чтобы начать новую жизнь. – Но Джейс и Джонатан придут искать тебя сюда. Это опасно и для стаи, и для Люка.

– Тогда куда… – начала Клэри, но не договорила. Она догадалась, куда они пойдут в поисках помощи?

Растрескавшийся тротуар напоминал сахарную глазурь. Перед выходом из дома Джослин надела длинное пальто, скрыв под ним залитую кровью одежду. Она шла, стиснув зубы и глядя перед собой. Клэри подумала, что, наверное, так ее мать выглядела, когда уходила из Идриса, с пеплом на ботинках и Чашей Смерти за пазухой.

Клэри потрясла головой, чтобы отбросить никчемные мысли. Она предавалась пустым мечтаниям, воображая себе то, чего никогда не видела – возможно, так ее разум защищался от ужаса того, что она видела.

Непрошеный образ Себастьяна, вонзающего кинжал в Люка, встал у нее перед глазами, и в ушах зазвучал знакомый, любимый голос Джейса: «…издержки».

«Так нередко случается с утраченными драгоценностями, вы можете найти его не таким, каким потеряли».

Джослин повела плечами и накинула на голову капюшон. На ярко-рыжие пряди упали снежинки. Она все еще хранила молчание, и бело-желтая ночная улица, вдоль которой польские и русские ресторанчики чередовались с цирюльнями и салонами красоты, была пустынна. Перед глазами Клэри мелькнуло воспоминание – на сей раз реальное, а не игра воображения. Они идут по темной улице, петляя между грязными сугробами. Мать поторапливает ее. Над ними низкое, свинцово-серое небо…

Она видела это прежде – когда Безмолвные Братья впервые проникали в ее разум. Теперь было понятно, что она вспомнила, как мать водила ее к Магнусу откорректировать память. Должно быть, в тот раз была поздняя зима, но Клэри все равно узнала Гринпойнт-авеню.

Бывший склад из красного кирпича, в котором жил Магнус, возвышался над ними. Джослин открыла стеклянную дверь, и они вошли внутрь здания. Потом им пришлось три раза позвонить в домофон, пока не открылась дверь в подъезд. Они поднялись вверх по лестнице. Чародей ждал их на пороге квартиры, прислонившись к архитраву[10 - Нижняя часть колонны.]. На нем была канареечно-желтая пижама, зеленые шлепанцы в виде пришельцев с пружинками-антеннами. Спутанные волосы Магнуса сбились в одно кудрявое, торчащее во все стороны черное пятно, из-под которых устало моргали золотисто-зеленые глаза.

– Добро пожаловать в приют святого Магнуса для бездомных Сумеречных охотников! – низким голосом провозгласил он.

Волшебник сделал широкий жест рукой:

– Спальни для гостей там. Вытирайте ноги, – и отступил в квартиру, пропустив Клэри и Джослин внутрь и захлопнув за ними дверь. На сей раз жилище Магнуса было оформлено в псевдо-викторианском стиле: повсюду стояли диваны с высокими спинками и большие зеркала в позолоченных рамах. Колонны были увиты гирляндами с лампочками в форме цветков.

За гостиной, вдоль коридора располагались три свободные комнаты; Клэри наугад выбрала ту, что справа. Спальня была выкрашена в оранжевый цвет, так же как ее старая комната в Парк-слоуп. Здесь стоял диван-кровать, а из маленького окошка открывался вид на потемневшие витрины закрытого кафе. На кровати, укрыв нос хвостом, свернулся Председатель Мяо. Клэри уселась рядом и погладила его по ушкам, чувствуя, как дрожит, мурлыкая, маленькое пушистое тельце. Клэри заметила, рукав ее свитера был в темных пятнах – это была кровь Люка.

Она вскочила и рывком стянула с себя свитер. Достала из рюкзака пару чистых джинсов, черную термо-водолазку, и переоделась. В оконном стекле она увидела свое отражение – бледное лицо, мокрые от снега волосы свисают тяжелыми плетьми, веснушки как брызги краски. Но Клэри было все равно как она выглядит. Ей вспомнился поцелуй Джейса – казалось, с того момента прошли дни, а не несколько часов – и у нее закололо в желудке, словно она наглоталась ножей.

Она схватилась за край кровати, подождала, пока утихнет боль, потом сделала глубокий вдох и вернулась в гостиную.

Джослин сидела в кресле с позолоченной спинкой; ее длинные пальцы художника обхватили кружку кипятка с лимоном. Магнус расположился на ярко-розовом диване, закинув ноги в шлепанцах на кофейный столик.

– Состояние у него стабильное, – устало рассказывала Джослин, – но неизвестно, как долго оно продержится. В стае говорили, на клинке могло быть серебряное напыление, но, похоже, это что-то другое. Кончик ножа… – она посмотрела на Клэри и замолчала.

– Мам, все нормально. Я уже достаточно взрослая, чтобы выслушать, что случилось с Люком.

– Ну, они не уверены, – мягко сказала Джослин. – Кончик лезвия отломился и засел в кости. Они не могут его достать, потому что он… двигается.

– Двигается? – Магнус был озадачен.

– Когда они попытались его извлечь, тот проник еще глубже в кость и почти всю ее раздробил, – объяснила Джослин. – Обычно оборотни быстро исцеляются, но этот клинок вспарывает ему внутренности и не дает ране затянуться.

– Да, это не серебро, а демонический металл, – подытожил Магнус…